Король Леир

       Герцог Корнуэльский в родных краях пользовался любовью и уважением. В отличие от своего деда, чьё имя даже после его смерти называли шёпотом. Ещё будучи графом он отличался категорической неприязнью к французам. Он участвовал в войне, но, лишившись глаза, ноги и половины левой кисти, был отправлен с почестями на покой. Но покоя граф не мог обрести, и на одном приёме обличил графов Сомерсета и Девона в пособничестве французам. Когда этому нашлись подтверждения, король пожаловал земли Девона и титул герцога старому Корнуэлу. А заодно и карт-бланш на выявление предателей родины.       С тех пор пошли слухи о нестихающих криках в подземельях герцога. Люди не смыкали глаз по ночам, в ожидании стражи: «Поступили сведения о вашем пособничестве врагу государства. Герцог желает видеть вас. Немедленно.» Старый герцог искал предателей без устали среди бедняков и знати, среди священников и торговцев.       Когда король объявил о подписании мира с Францией, старый герцог от горя напился. Затем он встал, обвёл свою семью взглядом столь разумным, каким никто его не видел с довоенных времён, и вышел в окно. После похорон, в городе был праздник в честь нового герцога. Но среди празднующих не было тех, кто бывал в подземельях. Иначе они бы узнали в сыне нового герцога щуплого мальчишку с острым взглядом, что всегда следовал тенью за умершим, ловя каждое его слово и наблюдая за пытками.       Да, нынешний герцог многое получил от деда: недоверие к французам, титул дознавателя, знание пыток и ядов. Но вместо похищений подозреваемых среди ночи, он пользовался услугами шпионов. И если в отчёте указана подозрительная деятельность, Корнуэл приглашал человека на вежливую беседу. Те, чьи обвинения опровергались, покидали герцогский замок, не подозревая, в каком прекрасном состоянии находятся пыточные.       Сейчас герцог в рабочем кабинете читал письмо. Рядом в ожидании стояла посыльная.        — Значит, твой мастер подозревает, что его отец выдаёт информацию противнику?        — Да, милорд, — коротко ответила Куран.        — Этому есть доказательства?        Девушка положила на стол обугленное письмо с печатью в виде французской лилии. Герцог пробежал по нему глазами: из того, что можно было разобрать, было написано про ввод армии и вывоз короля Леира.        — Мастер нашёл его в камине гостиной. Он беспокоится, что граф, как и король от старости сошёл с ума и собирается поставить под удар страну. Он решил обратиться к вам за советом.        — Ясно, — кивнул Корнуэл. — Пусть следит дальше. Если граф сотворит ещё что-нибудь подозрительное, пусть сразу пишет мне. Свободна.        Куран сдержанно поклонилась и вышла из кабинета. Пускай всё пошло не столь гладко, как надеялся хозяин, опалённое письмо посеяло семя сомнения. Шанс скоро представит себя. Остается только ждать.

***

       Семья Маглина были известными в родных краях купцами. И хотя юноша также пошёл по пути торговца, из-за врождённой честности. Наконец, отец отправил его на восток страны с товаром к своему партнёру. Когда Маглин вёл повозку через лес, на дорогу выступил заросший мужчина в грубом плаще.        — Куда путь держишь, добрый человек? — несмотря на угрожающую внешность, голос мужчины звучал приветливо.        — Везу товар в Дуровернум, — тихо ответил Маглин.        — А, в графство Кент, значит? — обрадовался мужчина. — Можешь оказать услугу? А я тебе заплачу.        — А что… что нужно сделать?        Мужчина протянул юноше увесистый кошель, перстень с изображением коня и письмо.        — По пути в Дуровернум ты будешь проезжать Дувр. Там недавно высадились французские войска. Ведёт их англичанка — Корделия. Ей ты отдай кольцо и письмо, деньги же забирай за услугу.        — Н-но это же шпионаж против государства! Меня повесят как изменника, а до этого будут пытать!        — Спокойно. В графстве тебя не тронут. И если ты не сообщишь своего имени, никто о тебе даже не узнает. Езжай.       Маглин растерянно кивнул и тронул лошадь. Кай проводил его взглядом и направился в глубь леса.

***

       — Дуй, ветер! Дуй, пока не лопнут щеки! Лей, дождь, как из ведра и затопи верхушки флюгеров и колоколен! Вы, стрелы молний, быстрые, как мысль, деревья расщепляющие, жгите мою седую голову! Ты, гром, в лепешку сплюсни выпуклость вселенной и в прах развей прообразы вещей и семена людей неблагодарных! — кричал Леир в небо во всю мощь дряхлых лёгких.        — Да, дяденька, — пробурчал шут из-под дерева, ёжась от холода. — Святая вода светского общения в сухом доме куда приятнее этой дождевой вне ограды! Вернемся, дяденька, назад и попросим у твоих дочерей отпущения грехов. Такая ночь не разбирает ни дураков, ни умных.        — Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лей, ливень! — продолжал причитать старик. — Вихрь, гром и ливень, вы не дочки мне. И вас не упрекаю в бессердечье. Я царств вам не дарил, не звал детьми, ничем не обязал. Так да свершится вся ваша злая воля надо мной! Я ваша жертва — бедный, старый, слабый. Но я ошибся. Вы не в стороне — нет, духи разрушения, вы в союзе с моими дочерьми и войском всем набросились на голову седую такого старика. Не стыдно ль вам?        — Сначала просит, потом за прошенное журит. Значит, не всё ещё дворянское воспитание покинуло седую голову, — старик бросил на шута злой взгляд, но тот лишь пожал плечами. — Не нравится? А была ли на свете красавица, которая бы не дулась на свое зеркало?        — О нет, я буду образцом терпенья, ни слова больше не скажу, — проскрипел Леир. — Кто здесь?        — Все, что надо, — шут кивнул пробирающемуся через кусты Каю. — Голова и хвост, рассудительный и дурак.        — Вы вот где, сэр? Ночную тварь, и ту бы такая ночь спугнула. Гнев небес удерживает хищников в берлогах. С тех пор как я живу, я не слыхал такого грома и такого ливня с такими молниями не видал. Тут неподалёку есть сухая пещера. Прошу, пройдёмте за мной.        — Озяб, бедняжка? Озяб и я. Где, братец, твоя пещера? — старый король опёрся на плечо шута и последовал за Каем. Однако, когда мужчины подошли к пещере, Леир снова заартачился: — Ступай, оставь меня.        — Войдите, — пригласил Кай.        — Какой ты странный! Ты думаешь, промокнуть до костей — такое горе? Но несчастье меркнет пред большею напастью. При бодром духе тело чувствительно. Но у меня в груди все вытеснено вон душевной бурей. Одно томит, одно я сознаю, одно: дочернюю неблагодарность! Заботься о себе. Мне ураган приносит облегчение. Он мешает мне думать о другом. Но я войду.        — Эх, мнение его изменяется так же часто, как сердце красавицы под весенним ветром, — вздохнул шут высвобождаясь из-под короля и устремляясь в укрытие. — Я же от дождя устал.        — Мой государь, укроемся под крышей, — настойчивее повторил Кай.        — Иди вперед, дружок. Ты нищ, без крова. Я помолюсь и тоже лягу спать.        — ПРИМИ ОЧИЩЕНИЕ ОГНЁМ, ИМЕНЕМ МАГРАН!        Шут вусмерть перепуганный выскочил из пещеры и спрятался за спиной Кая.        — Не ходи туда, дяденька! Там нечистая сила! Ой, страсти, ой, страсти! Злой дух, злой дух!        — Кто ты, рычащий там, в тьме? Выйди! — гаркнул Кай.       На свет вышел бородатый мужчина с грязными доходящими до плеч тёмными волосами, одетый в выцветшую рясу из грубой мешковины.        — Человек! Слуга бессердечной шлюхи, коей кланяются опалённые, — прорычал незнакомец, хаотично размахивая руками.        — Ты отдал все своим двум дочерям и стал таким? — понимающе кивнул Леир.        — Прошлое, настоящее, будуще! Какое значение имеет судьба бродяги? Какое значение имеет его имя? А твоё? Твоё? — незнакомец тыкал в троицу длинным почерневшим ногтем. — Имей имена значения, людей бы звали Ткач, Возница, Рыбак. Если вам уж хочется звать меня, зовите меня тем, что я есть — Стоик. Ибо вера — последнее, что у меня осталось, понеже всё я отдал огненной шлюхе.        — Ну, ты оставил одежду, чему я бесконечно признателен, — пискнул из укрытия шут.        — Так пусть все зло, которым полон воздух, на мерзких дочерей твоих падет! — пафосно возгласил Леир.        — У него нет дочерей, государь, — шепнул Кай.        — Сгинь, отрицатель! — вспылил Леир. — Кто мог надругаться над бедным, кроме жадных дочерей? Как вижу я, телесное страданье — законный бич всех изгнанных отцов. И поделом! Их тело виновато в рожденьи кровожадных дочерей.        — Шёл сияющий человек по мосту, да весь не перешёл, — бормотал под нос Стоик.        — Эта холодная ночь превратит нас всех в шутов и сумасшедших, — простонал шут. — А раньше ты был кем?        — Гордецом и ветреником. Завивался. Носил перчатки на шляпе. Угождал своей даме сердца. Повесничал с ней. Что ни слово, давал клятвы. Нарушал их средь бела дня. Засыпал с мыслями об удовольствиях и просыпался, чтобы их себе доставить. Пил и играл в кости. Был верен лишь огненной шлюхе, для которой я был лишь забавной игрушкой, полезным инструментом в уничтожении соперника, — последние слова Стоик ядовито прошипел.        — Лучше было бы тебе лежать в могиле, чем подставлять свое голое тело под удары непогоды. Неужели вот это, собственно, и есть человек? Присмотритесь к нему. На нем все свое, ничего чужого. Ни шелка от шелковичного червя, ни воловьей кожи, ни овечьей шерсти, ни душистой струи от мускусной кошки! Все мы с вами поддельные, а он — настоящий. Неприкрашенный человек — и есть именно это бедное, голое двуногое животное, и больше ничего. Долой, долой с себя все лишнее! — старый король начал сдирать с себя одежду, но Кай его остановил.        — Перестаньте. Не такая ночь, чтобы купаться. Теперь мало-мальский огонек какой-нибудь в степи-все равно что искорка жизни в старческом сердце. Только одна она и теплится, а все остальное застыло.        — Кстати, — шут всматривался в глубину леса. — Не блуждающие ли огоньки вдали? Видите? И, кажется, к нам.       Из леса в окружении свиты вышел граф Глостер. В темноте он с трудом узнал короля и его слуг.        — Наконец мы нашли вас, милорд. Со мной пойдемте. Ваших дочерей нельзя мне слушаться из чувства долга. Но я вас отыскал и отведу в пристанище, где есть огонь и пища.        — Я этого философа сперва хочу спросить: что есть причина грома? — Леир рассеянно обернулся к застывшему Стоику.        — Пойдемте с графом, куда он пригласил, — попросил Кай, но король отмахнулся.        — Лишь слово-два с фиванцем этим мудрым: что ты постиг?        — Как бесов изгонять, бить гадов, — безумец настороженно смотрел на графа и его вооруженную свиту. — И как отличить ястреба от куропатки.        — Ну всё, пойдёмте, — Глостер мягко взял короля за плечо, но тот вырвался обратно к Стоику.        — С философом своим я не расстанусь!        Кай нагнулся и прошептал графу.        — Придется уступить. Возьмем с собой помешанного.        — Видимо, придется, — с сомнением кивнул граф.        Спустя некоторое время, когда удалось убедить Стоика, группа направилась к границе леса, где их ждали повозки.

***

       — Я прибыл как только получил вести о высадке французских войск на востоке, — начал герцог Корнуэльский, глядя на огонь в камине. — Письмо, найденное тобой, оказалось настоящим.       Эдмонд скромно кивнул. Этой ночью герцог лишь с парой самых преданных слуг приехал к нему. Что могло означать одно: герцог приехал тайно допросить его отца. Возможно, стоит подтолкнуть его к нужным выводам.        — Господин, что по вашему мнению происходит в стране?        — Что ты имеешь ввиду, Эдмонд? — герцог вопросительно поднял бровь.        — Понимаете, я тут думал… — юноша замялся, подбирая слова. — Разве не странно: любимица короля, лишенная наследства Корделия стала женой французского короля. А теперь она высадилась с войском чтобы просто забрать короля?        Корнуэл нахмурился.        — Хочешь сказать, что вместе с королём, они хотят забрать и часть Англии?        — Король — символ страны для граждан и некоторые… — юноша бросил мрачный взгляд на висящий над камином щит с гербом Глостера. -…аристократы более верны королю, чем стране.        В комнату вошла Куран. Поклонившись герцогу, она прошептала новости на ухо своему хозяину. Глаза его широко распахнулись, юноша в страхе прикрыл рот рукой.        — Мой государь, тревожные известия! Мо… Граф привёз короля и его слуг. Они сейчас в доме на окраине. Н-но если он прячет его, значит…       Герцог положил руку на плечо юноши.        — Значит, что тебе стоит крепиться. Возможно, к утру тебе предстоит стать новым графом. Идём. Нам стоит поговорить с твоим отцом.

***

      В небольшой ферме на отшибе безумие короля обрело новую силу. Он решил учинить суд над своими дочерьми. На место судьи он усадил отбивающегося от незримых бесов Стоика, на место квестора — шута. Колченогая серая кошка стала Гонерильей, а старая рыжая собака, мирно дремавшая у очага — Реганой. Пока шло «заседание», Кай рассказал графу свой план перевоза короля в Дувр и оттуда — в Францию. Глостер поддержал идею и предложил дать своих людей для безопасности. Когда уставший король наконец заснул, в комнату вбежал запыхавшийся слуга.        — Милорд! — граф и Кай одновременно зашипели на него, призывая быть тише. Суга отдышался и продолжил вполголоса: — Простите, милорд, но герцог отдал приказ о вашем аресте. Его величеству следует бежать немедля.        — Что? Он решил пойти против короля? Кай, срочно неси его величество в повозку. Шут, помоги ему.       Когда повозка скрылась со двора, в окружении вооруженных рыцарей нагрянул Эдмонд.        — Поступили сведения о вашем пособничестве врагу государства. Герцог желает видеть вас. Немедленно.

***

      Подземелья замка Глостера, в отличие от Коруэльского, не были оборудованы для пыток, но герцог привык подстраиваться к условиям. Работа дознавателя ему чем-то напоминала работу музыканта, разве что вместо лютни или флейты, он носил с собой набор инструментов: несколько ножей с прямыми и с изогнутым лезвиями, разномерные крюки и гвозди, моток бечевы, увесистый молоток, клещи и коробок с солью. Герцог проверял ножи на остроту, когда дверь в камеру открылась и вошёл Эдмонд с Куран и слугами, ведущими под руки графа.        — Усаживайте его сюда, — герцог кивнул на стул и протянул одному слуге верёвку. — И вяжите крепче. Если вам, Эдмонд, такое зрелище неприятно, вы можете уйти.        — При всём уважении, милорд, мне хочется знать зачем отец сделал это.        — Что сделал я, сын мой? В чём моя вина? — взмолился граф.        Эдмонд наклонился к уху старика и прошипел.        — Ты предал Англию.        — Вернемся к насущным вопросам, — герцог достал инструмент, состоящий из металлического стержня толщиной с палец с острым крючком на конце. — В каком вы соглашении с врагом, недавно вторгшимся в наш край? Куда вы короля препроводили?        — Письмо не от врага, а от лица стороннего.        — Не сметь вилять! — Корнуэл подержал выбранный инструмент над огнем факела. — Куда ты короля отправил?        — В Дувр.        — Почему туда?        — Я раньше увижу, как гром испепелит твоих детей, чем расскажу тебе, предателю.        Лицо Корнуэла застыло.        — Увидишь, говоришь? Я сомневаюсь, — герцог воткнул крюк в глаз Глостера, повернул и резким движением вырвал его из глазницы.        Граф зашёлся в крике. Один из слуг в ужасе схватил Эдмонда за рукав.        — Прошу, остановите его. Я с детства вам служил, но в этот миг служу всего усердней, увещевая, чтоб вы одумались.        Юноша лишь брезгливо стряхнул руку.        — Господину виднее как поступать в такой ситуации.        Когда герцог навострился вырвать второй глаз, слуга не выдержал, схватил один из ножей со стола и ранил Корнуэла в плечо. В ту же секунду в его шею воткнулся кинжал телохранительницы.        — Куран, проводи господина в покои и вызови ему лекаря, — приказал Эдмонд.       Когда девушка с герцогом вышли, Глостер хрипло усмехнулся.        — О, как я ошибался! Эдгар был оклеветан!.. Небеса, помилуйте, спасите мне Эдгара и покарайте предателя, Эдмонда!        Юноша подобрал крюк герцога и воткнул его во второй глаз графа.        — Вы, — обратился он к оставшемся слугам, — Проводите старика из моего замка. Носом пусть найдет дорогу в Дувр, — с этими словами новый граф покинул камеру.       Слуги отвязали Глостера и взяли его под руки.        — Да ежели такого человека минует кара, — нет ни в чем греха, — вздохнул один из слуг.        — Давайте-ка Стоика сумасшедшего возьмем ему в поводыри. Он очень годен для этой цели, — предложил другой.        — Я хочу достать белков и льна для перевязок графу. Пойдем. Помилуй небо старика!