Король Леир

       Эдмонд шёл по коридору вечером, когда к нему подбежала Куран: подтянутая смуглая девушка с густыми волосами и миндальными глазами. Эту диковинку с востока Эдмонд приобрёл пару лет назад на рынке слуг и не пожалел. Безграничная верность хозяину, способность скрываться в тенях и великолепное владение ножами делали её великолепным шпионом и телохранителем.        — Здравствуй, Куран.        — Сэр. Только что вашему отцу пришло извещение, что Герцог Корнуэльский и герцогиня Регана предполагают пожаловать к нему сегодня вечером.        — С какой целью?        — Не знаю. Возможно, это то, о чем шепчутся кругом. Потому что вслух этого еще не произносят.        — Не слышал. Рассказывай.        — Говорят, что, по-видимому, будет война между герцогами Корнуэльским и Альбанским.        — Ясно. Держи ухо востро, — Эдмонд кивнул девушке. — Свободна.       Куран поклонилась и растворилась в тени. Юноша остановился перед комнатой брата и постучал в дверь.        — Брат, на два слова!        Эдгар открыл дверь и юноша просочился в комнату.        — Что случилось? — насторожился Эдгар.        — Отец послал людей арестовать тебя. Тебе нужно бежать под мраком ночи. Скажи, ты ничего не говорил плохого о Корнуэле? Он к нам едет с герцогиней на ночь глядя, второпях. Ты не проговорился ли о ссоре с Альбанским герцогом? Припомни.       Эдгар задумался на секунду.        — Нет, ничего.        Эдмонд поднёс палец к губам и какое-то время братья вслушивались.        — Кажется, сюда идёт отец, — вымолвил наконец Эдмонд. — Иди скорее. Я попытаюсь его уговорить или, на худой конец, задержать.        — Спасибо, брат, — Эдгар тепло улыбнулся, и убежал в сторону, обратной той, откуда доносились приближающиеся шаги. Проводив брата взглядом, Эдмонд подошёл к его письменному столу, взял с него нож для писем и вогнал его себе в предплечье.

***

      Граф Глостер со слугами устремились на крик и обнаружили истекающего кровью Эдмонда с лежащим рядом ножом Эдгара. Глаза юноши широко раскрыты от страха, тело бьёт дрожь.        — Где этот изверг? — сурово спросил граф. Часть слуг отправилась прочесывать поместье.        — Я-я… х-хотел поговорить с н-ним… отговорить от… — прошептал Эдмонд.        — Но где он, этот негодяй?        — Он скрылся, едва лишь убедился, что не смог…       Граф помог сыну встать.        — Не смог чего?        — Не смог меня с-склонить к тому, чтоб я убил вас. Безуспешно я говорил, как небеса казнят отцеубийц, напоминал о связи между родителями и детьми. Увидев мой испуг и отвращение, он взял нож, и ранил в руку, — Эдмонд начал успокаиваться.        — Приехал герцог с неизвестной целью. Я упрошу его закрыть пути и гавани. Не улизнет преступник. Мы для его поимки разошлем по всей стране его изображение, — успокоил граф юношу. — Тебе же, мальчик мой, я передам права наследовать моё владение.

***

      Оставив сына на попечение слуг и приказав позвать ему лекаря, Глостер отправился в гостиную, чтобы встретиться с герцогами.        — Ну как, мой друг? Едва сюда я прибыл, я новости ужасные узнал, — Корнуэл сочувствующе посмотрел на графа.        — Все казни мягки, если это правда, — добавила Регана. Как чувствуете вы себя, милорд? Неужто крестник моего отца, Эдгар, на вашу жизнь мог покушаться?        — О леди, леди, совестно признать! Благо, спас меня Эдмонд. Он умысел раскрыл и при попытке схватить злодея ранен был в борьбе.        — За ним в погоню послано? — спросил герцог.        — Конечно.        — Когда поймают, больше никому не будет он опасен. Как хотите управьтесь с ним от моего лица. А Эдмонда, чья преданность и доблесть так явно говорят здесь за себя, хотел бы я зачислить к нам на службу.        — Благодарю вас, герцог, за него, — благодарно склонил голову граф.       Герцог Корнуэльский благосклонно кивнул.        — Вы знаете, зачем мы к вам явились?        — Причем — не вовремя, ночной порой! — Регана взмахнула руками, показывая свое отчаяние. — Тому причиной важные событья, насчет которых нужен ваш совет. Отец с сестрою пишут нам о ссоре. Их спор я предпочла бы разобрать на чьей-нибудь чужой, не нашей почве и дать оттуда на письмо ответ. Гонцы уже ждут.        — Рад вам служить, миледи, и за честь почту гостями видеть вас обоих, — Глостер поклонился и отправил слуг готовить гостям покои.

***

      Из-за поднявшейся тревоги, никто из слуг не встретил Освальда у замка Глостера. Когда ему не удалось самому найти стойло, он обратился к стоящему у стены мужчине.        — Вечер добрый, приятель. Ты здешний?        — Да.        — Где бы нам лошадей поставить?        — В любую лужу, — пожал плечами мужчина.        — Не шутя, скажи, будь другом.        — Я совсем не друг тебе. И якшаться с тобой у меня желания нет.        — Ты меня даже не знаешь.        -Почему же, я знаю тебя. Подлец, мерзавец, блюдолиз. Низкий, надутый дурак и прощелыга, вот ты кто. Холоп и хозяйкин угодник в шерстяных чулках, с душонкой доносчика, с помадой и зеркальцем в сундучке, твоим единственным богатством. Гнусный льстец, который готов на любую пакость, чтобы отличиться, но всю жизнь остается обыкновенной гадиной чистой воды. Подхалим, которого я изобью до бесчувствия, если он осмелится отречься хотя бы от одного из этих определений.        — Вот несуразный! — возмутился Освальд. — И все это — человеку, которого он видит в первый раз и который сам знать его не знает!        — Ах ты бесстыжая рожа! — Кай схватил толстяка за лацканы и поднял на уровень своих глаз. — Что ты притворяешься, будто не знаешь меня? Двух дней не будет, как я сшиб тебя с ног и отдул на глазах у короля, — мужчина отбросил дворецкого, словно куль с мусором. — Берись за меч, каналья! Хотя еще ночь, но светит месяц. Я приготовлю из тебя рубленое мясо под лунной подливкой! Берись за меч, папильотка из парикмахерской, берись!        — Отстань! — взвыл Освальд. — Я не желаю связываться с тобой, — увидев, как мужчина достаёт меч, он завопил: — Караул! Режут! Караул!        На крики прибежали граф, герцоги и несколько слуг.        — Мечи? Оружие? Что здесь происходит? — Глостер строго оглядел балагуров. — Под страхом смерти — тише, не шуметь! Поднявший меч — умрет. Кто эти люди?        — Гонцы от короля и от сестры, — пояснила Регана.        — Из-за чего затеяли вы драку?        — Не нравится его лицо мне, — буркнул Кай.       Герцог Корнуэльский вопросительно поднял бровь.        — Вот как? Быть может, и мое лицо тебе не по нраву?        — Сэр, ремесло мое — быть откровенным. Мне попадались лица лучше тех, которые я вижу пред собою.       Герцог поджал губы. Ах, вот он что за птица! Кто-нибудь однажды похвалил его за резкость. Он с выгодой и стал играть на ней. Он угождать не любит. Клюнет — ладно, не выгорит — ну что ж, на то он прост. Этот сорт обманщиков довольно известен. За ложной прямотой их больше зла, чем в раболепии двадцати придворных. Герцог обратился к дворецкому.        — Чем ты его обидел?        — Я — ничем. А вот король недавно по ошибке прибил меня, а этот подоспел, ко мне подкрался сзади, дал подножку и над лежачим без стыда трунил. Король хвалил его за этот подвиг. Припомнив эти славные дела, здесь на меня набросился он снова.        — Ты отрицаешь это? — сурово спросил Корнуэл у мужчины.        — Я виноват в этом также, как виноват он в неуважении короля. Его хозяйка выставила собственного отца за порог, а этот пёс посмел его игнорировать.       Корнуэлл, оценив ситуацию, кивнул.        — Тогда ты просидишь всю ночь в темнице.        — Зачем так горячиться, герцог? — заступился Глостер. — Конфликт до драки не дошёл, а обращение с посланником равно обращению с королём.        — А что тогда с моей сестрой? — возмутилась Регана. — Сестре гораздо, может быть, обидней, что безнаказанно ее людей позорят здесь при исполненьи долга.        — В темницу, граф, — строго повторил Корнуэл и удалился с женой и хромающим Освальдом в замок.       Граф вздохнул, поворачиваясь к посыльному короля.        — Мне жаль тебя, но тут хозяин — герцог. Ему перечить, знаешь сам, нельзя. Однако я попробую вступиться.        — Не надо, сэр, — отмахнулся Кай. — В дороге я не спал, и мне все будет нипочем, как высплюсь.       Оказавшись в темнице, освещённой лишь тусклым месяцем, Кай достал из-за пазухи скреплённое печатью с французской лилией письмо и принялся его читать, напрягая старые глаза.

***

      Утром ко двору Глостера подъехал король со свитой численностью человек в двадцать. Граф встретил его.        — А, старый друг, — тепло улыбнулся Леир. — А где же дочь моя и зять?        — Я отправил слуг за ними. Если герцоги соблаговолят, они спустятся.        — Что значит «если»? — вспылил король. — Вот надо как сказать: король желает говорить с Корнуэлом, с родною дочкой — любящий отец, и ждет ее услуг. И где мой посыльный?        — В темнице по приказу герцога, — граф стыдливо уставился в землю.        — Зима еще не прошла, коли гуси летят в ту сторону, — усмехнулся шут, незаметно появляясь рядом.        — Не верю. Они бы не решились, не могли, не покусились бы. Ведь это хуже убийства! Предумышленно нанести такое оскорбление! Что сделал мой посол, чтоб на себя навлечь такой позор?        — Пытался развязать драку с посыльным вашей старшей дочери…        — Молчать! — закричал Леир так, что граф отшатнулся. — Не дочь она мне больше. Да где же Регана?        К счастью, в это время подбежал слуга, посланный за герцогами. Они ожидали короля в гостиной. По пути туда, Глостер поинтересовался у шута:        — С королем так мало рыцарей. Где остальная свита?        — Вот если бы ты сидел в темнице за такой вопрос, это было бы по заслугам! — фыркнул шут.        — Почему, шут?        — Надо отдать тебя в ученье к муравью. Он тебя научит, что зимою нет заработка. Все люди с нюхом, и притом не слепые, глядят в оба. Из двадцати нет никого, кто бы не чувствовал, когда начинает плохо пахнуть. Отходи в сторону, когда с горы катится большое колесо, чтобы оно не сломало тебе шею, но хватайся за него, когда оно поднимается в гору. Если мудрец даст тебе лучший совет, верни мне мой обратно. Пусть только мерзавцы следуют ему, раз дурак дает его.

***

      В гостиной помимо герцогов находился освобождённый Кай. После ночного инцидента слуги опасливо косились на него, но благородные господа спокойно обсуждали с ним охоту на куропатку и зайца. Завидев прибывших, герцоги поклонились.        — Здравствуйте, милорд, — поприветствовал короля Корнуэл.        — Я рада вашей светлости, — добавила Регана        — Еще бы! А то б я должен был расторгнуть брак с могилой матери твоей, хранящей обманщицы останки, — лицо Реганы покраснело и она открыла рот, чтобы выдать едкую колкость. Благо, муж опустил руку на её плечо, останавливая девушку. Леир, не заметив состояния дочери, с надрывом продолжал: — Моя Регана дорогая, знай: твоя сестра — большая негодяйка. Она, как коршун, мне вонзила в грудь жестокости своей дочерней когти, — король схватился за сердце. — Не в силах говорить. Ты угадать не можешь, сколько злости в ней, Регана!        — Какой актёр пропадает! — прошептал Каю шут с восторгом в глазах.        Корнуэл прервал тираду короля.        — Спокойней, сэр. Я убеждён, что вы совсем без всяких оснований несправедливы к ней.        — В каком смысле? — вспылил Леир.        — Мне трудно допустить, чтоб Гонерилья могла забыть свой долг. А если ей пришлось унять бесчинства вашей свиты, я одобряю этот трезвый шаг. Вам нужна поддержка и советы тех, кто знает природу вашу лучше вас самих. Поэтому, пожалуйста, вернитесь к сестре. Чистосердечно перед ней сознайтесь в том, что были вы неправы.        — Никогда! Она смотрела исподлобья на меня, словами ядовитыми язвила. Пусть небеса обрушат месть свою ей на голову. Пламя лихорадки, спали ее!        — Милорд, нехорошо… — попытался прервать короля герцог, видя как закипает супруга, но Леир слишком был увлечён поруганием дочери.        — Стремительнее молнии, сверканием ей выжгите бесстыжие глаза! Болезнь, испепели ее гордыню! Пары болот, разъешьте ей лицо!        — О боги! — крикнула Регана не выдержав. -И меня, наверно, так же в припадке гнева будете вы клясть? Как Гонерилью? Как Корделию?        — Тебя? О нет! За что ж тебя, Регана? — растерялся от напора Леир. — Твой кроткий нрав мне повода не даст, — на этих словах шут прыснул, а слугам пришлось прикрыть рты, чтобы герцоги не заметили улыбок. — Ее надменный взгляд приводит в ярость, а твой — миротворит. Не станешь ты отказывать мне в радостях и средствах на содержание моего двора и запираться при моем приходе. Ты не глуха ведь к голосу родства, законам вежливости, чувству долга. Ты не порочна, как твои сёстры.        — Не все порок, что кажется пороком безумцу и брюзге, — прошипела Регана в ответ. — Сестра не терпит грома и шума, и, будучи хозяйкой, имеет право устанавливать, кому выказывать гостеприимство. Вернись к ней, извинись и распусти часть свиты.        — Вернуться к ней и распустить часть свиты? — возмутился Леир. — Нет, лучше я от крова откажусь и в обществе совы и волка сдамся на милость непогоды и нужды! Вернуться к ней? Тогда ведь есть в запасе король Французский, пылкий муж меньшой, которую он взял, презрев приданым, — по лицу Корнуэла пробежала тень, и теперь уже Регана успокаивающе погладила его руку. — Я брошусь в ноги к ним и попрошусь к ним приживальщиком до самой смерти!        — Скатертью доро… — взмахнула руками Регана, но её прервал муж.        — Вам будут рады в нашем доме, и, я уверен, в доме Гонерильи. Но не свите в сотню человек, которой вы даже не можете управлять. Мы можем приставить к вам проверенных слуг сколько нужно.        — Не ссылайся на то, что нужно, — взорвался Леир. — Нищие, и те в нужде имеют что-нибудь в избытке. Сведи к необходимостям всю жизнь, и человек сравняется с животным. Что неотложно нужно мне? Терпенье. Вот в чем нужда. Терпенье нужно мне. О боги, вот я здесь! Я стар и беден, согбен годами, горем и нуждой. Пусть даже, боги, вашим попущеньем восстали дочери против отца. Вдохните в меня высокий гнев. Я не хочу, чтоб средства женской обороны — слезы — пятнали мне мужские щеки! Нет! Я так вам отомщу, злодейки, ведьмы, что вздрогнет мир. Еще не знаю сам, чем отомщу, но это будет нечто ужаснее всего, что видел свет.       Раздался гром. Король развернулся и в сопровождении Глостера, Кая и шута покинул комнату. Спустя несколько минут граф вернулся. На вопросительные взгляды он со негромко ответил:        — Приказал седлать коней и отправился… боги знают куда.       Регана раздражённо взвыла.        — В грозу! Должно быть последние крупицы разума покинули его черепушку, — герцогиня глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Возможно хоть гром и молнии приведут его в чувства. Скорее всего, он вернется к ночи.        — Надеюсь, герцогиня, что вы правы, — пробормотал Глостер, глядя в окно на сгущающиеся тучи.