Soul Cure

Криденс убедился, что все легли спать, что шаги Мэри Лу стихли внизу и щелкнул замок, запирающий ее комнату . Он бесшумно встал с кровати, подошел к висящей на крючке бархатной курточке и достал из кармана перчатку. Ее перчатку. Она пахла ванилью, цветами и чем-то еще. Нет, Криденс не украл ее. Девушка обронила — а в тот момент, когда он заметил, что перчатка лежит на полу, ее хозяйка уже ушла. Да он бы и не осмелился окликнуть ее. Но какой-то внезапный порыв подтолкнул его поднять чужую вещь с каменного пола. «Отдам завтра», — решил он. Но сейчас, в обезоруживающей и обнажающей все страхи темноте он понял, что не осмелится. Ни завтра, ни послезавтра, вообще никогда... Мэри Лу права: он — ничтожество, жалкий, неприспособленный, его вообще нужно изолировать от всех... Да и девушка — Криденс так и не узнал ее имени — может подумать, что он украл перчатку. Что еще можно ждать от такого, как он? Она ни за что не поверит, что он подобрал ее вещь с добрым намерением вернуть. Такие, как он, могут только красть, обманывать, причинять зло. Криденсу стало тяжело дышать. Он резко оперся рукой о стену и еле-еле смог сдержать крик: израненная ладонь наткнулась прямо на крючок для одежды. Прижав пострадавшую руку к себе, он быстро лег на кровать, продолжая сжимать в другой перчатку. Он пролежал так около получаса, пока не уверился, что никто не проснулся. Криденс неловко натянул перчатку на исполосованную ладонь, и ему показалось, что боль в руке слегка утихла. Наконец он забылся беспокойным сном. *** Следующие несколько дней прошли так же — за монотонной работой, которая для Криденса теперь оживлялась лишь тонким ароматом, который он чувствовал каждый раз, когда девушка проходила мимо. Поднять взгляд он почти не решался, лишь изо всех сил пытался запомнить этот аромат — он внушал надежду. Странно, но Криденс не испытывал зависти к этой девушке, хотя она и жила в таком далеком, счастливом мире, где по вечерам вся семья собирается за столом, пьет душистый чай с яблочным штруделем и беседует, обсуждая прошедший день. Наоборот, присутствие девушки вселяло в душу Криденса что-то новое, доселе неизвестное ему — как будто она, сама того не замечая, передавала ему частичку этого светлого мира. Поэтому работал он аккуратно и споро и уже несколько дней не получал побоев от Мэри Лу. Одно только беспокоило его, заставляя судорожно глотать воздух, когда он думал о том, что может произойти, если кому-то станет известна его тайна. Он так и не отдал девушке перчатку. Каждый раз он брал ее с собой, но не решался, несмотря на то, что Мэри Лу часто отлучалась. Каждую ночь он снова надевал эту перчатку, а девушка тем временем приходила уже в других и ни словом не обмолвилась о своей потере. И всё же Криденс чувствовал себя реступником. Вором. «Я согрешил», — повторял он про себя, хотя знал, что это не было воровством. В нем говорил голос Мэри Лу, он звучал все настойчивее, громче, отдавался в его сознании резким, гулким шумом, и он уже с трудом мог это выдерживать. *** — Снимай ремень. — За что?.. Слова вырвались раньше, чем он успел подумать. До этого момента он никогда не задавал вопросов, научившись угадывать мысли и мотивы Мэри Лу. Но в этот раз он правда не мог понять, в чем дело. Он только что встал, заправил постель, умылся холодной водой, спрятал перчатку в карман куртки и спустился вниз. Все как обычно. А вчера вечером он так хорошо работал, что Мэри Лу даже позволила ему съесть двойную порцию на ужин — это случалось крайне редко. Так в чем же дело? Мэри Лу была удивлена его вопросом: никогда прежде ей не приходилось объяснять причину наказания. Впрочем, на этот раз проступок оказался действительно серьезным. — Ты вор, Криденс, вор и распутник. Ее вещь, — Мэри Лу не уточняла, о чем идет речь, но Криденс понял сразу и похолодел, — как она оказалась у тебя? У тебя в постели? Я нашла ее на полу рядом с твоей кроватью. — Я не крал, мама... — Криденс задрожал от страха, потупив взгляд. Выходит, Мэри Лу увидела оброненную перчатку и положила ее обратно в постель? Чтобы он не сразу понял, что она знает? Чтобы иметь возможность поглумиться над ним еще больше, придать наказанию «эффект неожиданности»? — Я тебе не мама. Не смей называть меня так. — Протянутая рука Мэри Лу задрожала от гнева. — Твоя мать была испорченной, дурной женщиной. Видит Бог, я как могла пыталась выбить из тебя эту дурь. Но, видимо, этого было недостаточно... Криденс молча терпел удары, зная, что крик или слезы еще больше ее разозлят.