Элизабет Ди Портгас ищет друзей! Или отдай мне свое сердце!

Девочки, жадно жду вашей реакции, о-хо-хо       — Мама?       Висок прострелила боль и образы расплылись перед глазами. Дерек поддержал меня, когда мое тело стало заваливаться на бок.       — Берегись Тьму.       Резко подскочив на постели, осмотрелась. За окном садится солнце, Дерек спит на диване, а на столе горит свечка. Притронувшись к клинкам, убеждаясь, что они лежат рядом со мной, облегченно выдыхаю. Третий день как сбежали. Нам с Дереком повезло в том, что удалось улететь незамеченными. Что вообще удалось лететь около пяти часов, а потом нам попался населенный остров, явно принадлежащий Рыжему. Его пиратский флаг висел на паре зданий. Повезло нам и с тем, что мы нашли небольшой корабль. Маленький и быстрый. Запаслись припасами, водой и сразу двинулись дальше, следуя туда, куда двигалась вивр-карта Сабо. Ох, как же удачно мы встретились с ним на Дресс Роуз. И почему только я не узнала сразу, где расположен их штаб… Да, дурочка, кто бы тебе сказал.       На данный момент проблема и моя головная боль заключалась в двух вещах. Первая, это местонахождение Сабо. Кто знает, если мы найдем его, сколько понадобится времени, чтобы найти Монки Ди Драгона. Нам крупно повезет, если братишка Эйса будет рядом с главой революционеров. Вторая моя мигрень была связанна с теми, по кому я скучала после 12 часов побега. Сердце и душа рвались обратно. Чем дальше мы уплывали, тем сильнее была боль, источник которой я никак не могла понять. Дерек пытался объяснить, чуя мое состояние, но я плохо понимала про какую связь и судьбу он болтает. Одно я знала точно — Дерек беспокоился, поэтому не трогал меня лишний раз бесполезной болтовнёй.       Черт! Если бы не мое эгоистичное желание и обида — меня бы здесь не было.       Тихонечко встав, подошла к тумбочке, на которой стоял графин с водой. Налив в стакан воды, поднесла к губам и замерла. Перед глазами замелькало новое воспоминание.       Девочка с книжкой сидела возле большого дерева и читала, похоже сказку. Она изредка отрывалась и смотрела на горизонт. Кого-то ждала? Помотав головой, сбросила странное наваждение. Сколько это будет длится? Каждый раз, когда резко возвращается забытое, я оказываюсь в коктейле из разных эмоций. Ощущение, что девочка, которую я вижу — не я, поэтому испытываемые чувства кажутся мне чужими. Возможно, я не желаю принимать один факт: Лизка из того мира, и Элизабет из этого — одно целое.       — Лиза?       — А, Дерек, — неловко поставив стакан, подошла к нему. — Разбудила?       — Мы отправляемся дальше?       — Нет. Останемся здесь до завтра. Я устала.       Чувство тревоги на миг притупилось после того сна, но, я знала, это лишь на время. Время… его вечно не хватает. Оно двигается, заставляя нас следовать его такту и ритму, не давая замереть и тщательно обдумать, прочувствовать себя.       — Пойду прогуляюсь.       Дерек молча кивнул. Спасибо за это. Меньше всего мне хотелось разговаривать.       Вечерний прохладный воздух растрепал мои грязные, спутанные волосы. Фыркнула. Вот до чего вас доводит апатия и эмоциональная высушка.       Остров, на который мы прибыли, очень напоминал по форме кактус, впрочем, не только по этому. На этом острове не было в принципе деревьев, лишь одни колючие кактусы все различных размеров и форм. Кактусы, кактусы, кактусы. Все это перестало удивлять после тридцати минут нахождения здесь. Но должна сказать, нам очень свезло, что на этом острове оказалась не просто деревушка, а полноценный город. Дозора не наблюдалось, но осторожностью мы не пренебрегали.       Пройдя пару кварталов, обошла главную площадь, еще пару поворотов и я на пристани. Вечером шум не утихал и там. Но меня интересовало совершенно иное место. Полчаса прогулки вдоль берега и я укрыта зарослями кактусов от огней вечернего города. Отголоски жизни доносились, но прилив и шум моря не давали сконцентрироваться на них.       Серебряный браслет сверкнул в свете занимающей свои права Луны. Одинокой. Умиротворённой. Привлекательной. Один лишь взгляд на нее, и сердце в груди сжимается в тисках муки.       — Что я творю?       Сбежала, да? Довольна, да? Дура безмозглая! Не хотела вовлекать их… идиотка… Они же признали своей. Приняли. Ты так надеялась и ждала, а когда пришло время экзамена на умение быть семьей, ты его с треском провалила. Одиночка. Навсегда и безвозвратно.       Чистая. Искренняя. Соленая. Она скатилась по щеке, задерживаясь на подбородке.       Ни хочу… Ни хочу… Шанкс… Ребята… Эйс… Простите. Я просто не хотела делиться своим грузом и ответственностью.       Черноволосая девочка вороном, стремительно и молниеносно подлетела к женщине, от которой исходил аромат утреннего солнца. Теплого, щекочущего нос, свежего утреннего солнца. Ее милые веснушки, очень любила пересчитывать девочка. Одна. Две. Три. Четыре. На шестой она запиналась и переключала свое внимание на нежно-розовые губы мамочки. Она внимательно изучала их, пытаясь понять, в чем их привлекательность для папы. Как-то раз, не найдя верного ответа, она решила спросить напрямую у него.       — Папа, — отец улыбнулся, заметив активно дёргающую его за плащ дочь. В такие моменты команда пиратов замирала и с любопытством наблюдала за боевой и решительной девочкой. — А почему ты так любишь мамины губы?       Пираты внимательно ожидали ответа от покрасневшего, растерянного капитана, панически искавшего ответ и спасение, у осуждающе качавшего головой, Рейли.       — Ну… понимаешь…       Девочка нахмурилась. Она не понимала, поэтому и спрашивала.       — Я не понимаю. Они вкусные? Папа! — ужасная догадка посетила ее. — Ты что, такой голодный, что хочешь их съесть?!       — Что?! Нет! — выкрикнул ее отец, бледнея. — Просто… Ну…       — Элизабет, — Рейли подхватил девочку на руки, спасая своего безмозглого, несдержанного капитана от позора. — Когда придет время ты узнаешь правду.       — Но как понять, что это правда, не зная какая она?       Рейли яростью прибил взглядом Роджера к полу. Его дочь смекалистая и явно не в отца.       — Точно! Я поняла! Папа, ты должен поцеловать меня, как маму!       Нокаут от дочери. Позорный и стыдный. Он пал, не сопротивляясь ей.       — Роджер, милый, что тут происходит?       Руж была прекрасна. Красива, как мальва, цветущая на ветру. Эту женщину глубоко уважал каждый пират. Сильная, умная, справедливая и благородная. Чудесная женщина.       — Мама, я спрашиваю у папы, почему ему так нравятся твои губы.       Женщина мягко и нежно улыбнулась дочери, скосив взгляд на Роджера, извиняюще чесавшего свой затылок.       — Все очень просто, — Рейли отдал матери ребенка, и женщина на ушко прошептала правду. — Он отдал мне свое сердце. И каждый раз, прикасаясь к губам, твой папа доказывает, что его сердечко до сих пор в моей власти.       Вздохнув, прикрыв глаза, села на песок. Еще одно тяжелое воспоминание. Так непривычно знать, что у меня были родители. То, что я жила и знала их. Как принять это?       — Мама… Папа… Мамочка… Папочка…       Произносить это так странно. В моей жизни всегда была лишь «я». И оно не желает принимать и впускать посторонних. Кажется, я уже это проходила. Уверенна, Шанкс бы помог разобраться. Сумел бы подобрать слова и разобрать клубок, который я замотала. Какая эгоистичность. Сбежать. Запутаться. А после просить разобраться в моем лабиринте мыслей и чувств. Не удивлюсь, если после такого со мной никто не заговорит. Пусть злятся и обижаются — это я справедливо заслужила. Нужно при встрече извиниться за свою несдержанность.       — Кто здесь?       Резко вскочив на ноги, уловив шорох за спиной, развернулась. Из зарослей кактусов вышли пятеро мужчин. Их слегка штормило из стороны в сторону. Тьфу, пьяницы!       — Оу, парни! Тут одинокая красотка.       Как банально. Дальше предложат выпить в их компании и повеселиться, параллельно тянув свои конечности ко мне.       — Тут занято. У меня свидание с Луной. Так что валили бы вы подобру-поздорову. Бар на сто восемьдесят градусов. Это так… на заметку.       — Да что ты сразу ломаешься, малышка.       — Ломаю я конечности, — грозно посмотрела на подбирающихся ко мне мужиков все ближе и ближе. Черт, я так устала. Моя жизнь одна большая мигрень. — Нет, правда, давайте вы пройдете мимо? А я продолжу свое свидание?       — Эй, бро, да тут ценный экземпляр.       — Ломается, как девственница.       — Да не трусь, красотка. С нами весело будет.       Стардащина какая-то. Фу!       Хмуро обведя взглядом противников, встала в боевую позу. Заебали.       Повернув ручку двери, зашла, хромая, в наш гостиничный номер. Темнота. Дерека нет, но это не впервые.Он любит гулять ночами. Говорит, ночь для него, как день для нас. Его сущность сильнее в темное время суток. Насколько я поняла, то сущность — это истинный образ Дерека, который я видела во снах. Но спрашивать подробней про нее не решалась. Я видела, как ему претят эти разговоры.       Повезло, что гостиница была достаточно хорошей и в каждом номере имелось отдельное помещение с душем. Зажгла пару свеч и глянула под ноги.       — Вот дьявол…       Кровавый след тянулся от самой двери. Присев в душевой, рассмотрела левую стопу. Кому ещё посчастливится наступить на разбитое стекло — только мне, а вот мужикам не повезло напороться на хук справа. Он у меня убедительный и любимый. Осколок небольшой, но впился по самый край, как теперь достать-то, а?       В первую очередь смыла с себя чужую кровь и грязь. Волосы от такой радости заблестели и стали мягче. Чистое черное белье, полотенце на плечах. Стараясь не наступать на раненую ногу, вышла в комнату. Не поняла? Почему темно? Свечу же зажигала. Подойдя к столу, не обнаружила на поверхности данный предмет.       Если что-то не так, значит…       Рванув к кровати, к оружию, спрятанному под одеялом, подняла его вверх, пытаясь дотянуться до клинков, но не успеваю. Меня больно бьют по ногам, заваливают на пол лицом вниз и садятся на спину, придавливая к полу. Худший вариант развития событий — не видеть противника и быть прижатой в темноте к полу, без шанса скинуть врага, ведь неизвестный силен. Явно умеет использовать волю.       Нужен был рывок, чтобы вырваться. Сильный и резкий.       Раз. Два. Тр…       Шлеп!       — Ахкт! — от болезненного шлепка по заднице, прикусила язык. Больно! Жгёт! — Ты кто так… Агх!       Еще один. Такой громкий и пошлый. Я же в одних трусах! А потом еще!       — Я тебя урою, — прорычала, заливаясь слезами и стыдом.       — Лиз… — сердце замерло, — угрожать ты совершенно не умеешь, — дышать стало трудно. — Поэтому, — еще один шлепок, но на этот раз мягче, после которого знакомые пальцы руки, пробежались по внешней стороне бедра, оставляя за собой огненную дорожку, обжигающею и жгучую, — давай-ка я расскажу о твоих ошибках. Во-первых, — сглатываю, чуя замах, — когда к тебе пристают пятеро пьяных мужчин, — правая ягодица получает тяжелый шлепок, — никогда не раззадоривай их интерес свиданием с Луной. Одинокая Луна и одинокая женщина, достаточно привлекательная во всех смыслах парочка. Во-вторых, хрупкая девушка пьяному, возбужденному органу…       — Ах, — прикусываю запястье, ощущая его насмешку затылком от нового шлепка.       — … не разъяснить, что конечности ломаются на щелчок, а вот носы разбиваются в дребезги и навсегда. И третье, самое простое, — шепот раздался у самого уха, обдавая горячим дыханием ушную раковину, а кожу одаривая мурашками. — Может, ты сама скажешь?       — Не оставлять в живых свидетелей.       — Хм-м, — задумчиво протянул он, положив ладонь на мою заднюю точку. — Знаешь, ты права, но дорогая, ты упустила одну деталь, — до этого насмешливый тон, сменился на строгий, властный, требующий подчинения. Тяжесть с моего тела исчезает. Резко перекатываюсь в сторону, но меня ловят за лодыжку, не давая сбежать, зато наконец-то позволяя увидеть. Он был полностью укутан в черный плащ и лишь из-под капюшона, при свете луны, виднелись красные волосы и недовольством блестевшие жемчужные глаза. — Угрожавший не имеет права позволить себя ранить!       Он надавил прямо на застрявший осколок в стопе, наблюдая за тем, как я всхлипываю от резкой, пронзившей боли.       Мне нечего было сказать. Ни одного слова в свое оправдание. Три дня оказались вечностью вдали от корабля. Вдали от порохового запаха, рабочего шума и аромата морского бриза. Шанкс крепко, но осторожно, держал пострадавшую лодыжку, пристально всматриваясь в мою, крупно проштрафившуюся, зареванную физиономию.       — Дура?       — Полная.       — Без тормозов?       — Полностью, — не разрывая зрительного контакта, Шанкс стянул с себя плащ.       — Извини.       — За что? — подтянув меня за поясницу, заставив сесть к нему на колени, искренне спросил мой лис. — Ты была права.       — Но.       — Во всем. Беззаговорочно. Ты. Права. Я обязан был рассказать, но посчитал благом для тебя оставить прошлое в прошлом. Ты уже не та маленькая девочка, которую я знал. Лиз… — чтобы он сейчас не думал сказать, но, одно маленькое действие, изменило все. Упавшая на лицо черная прядь, была нежным, легким касанием, убрана за ухо. Моя рука ловко перехватила его ладонь, и переплела наши пальцы. Так необходимо. Так правильно. Так естественно. Дежа вю. Это когда-то случалось… Наше прощание. Наше обещание.       — Ты сдержал слово. Помнил. А она дождалась. И вот, ты пришел.       — Лиз… — только он может произнести мое имя так, чтобы мне захотелось слышать его еще раз. Мягко и легко, словно теплый ветер ласкающий обнаженную кожу.       — Повтори, — прижалась плотнее, чтобы в темноте комнаты рассмотреть в его глазах отзеркалившие от сердца чувства.       — Лиза.       — Еще, Шанкс.       Сглатываю. Волоски на теле подымаются от его имени. От того, как оно слетело с кончика языка. Но продолжению не суждено было произойти. Шанкс разорвал последние миллиметры.       Неловко. Пробуя. Искушая.       Легонько прикусил нижнюю губу, в следующую же секунду лизнув, извиняясь за принесённое неудобство, и продолжая начатое, подталкивая, приказывая приоткрыть рот, углубил поцелуй. Мои руки зацепились за рубашку, отстегивая единственные три пуговицы, на которые она была застегнута. Пробежавшись пальчиками по мостовой, от груди до пресса, заполучила полное эстетическое удовлетворение.       — Лиз…       Мне надоели его детские стоны. Позволив схватить моего лиса за подбородок, впилась недетским поцелуем. Он перестал корчить из себя благородного, заботливого и нежного, и дал то, что мне требовалось. Именно так, как прописал врач.       Перехватив мою инициативу, я застонала, почувствовав именно то, что надо. Глубоко, грубо, желанно. Этот поцелуй убивал всякое желание производить мыслительный процесс. На мгновение почувствовалась невесомость, но в следующую секунду я осознала себя прижатой к стенке.       Горячие губы проскользили по шейной артерии, слегка прикусив кожу у основания шеи, насильно вырывая из горла пошлый стон. Грудь заныла от недостатка ласки, но хуже было чувствовать, как медленно и тягуче образовывается ком внизу живота. Ноги, крепко сцепленные на его бедрах, с силой вдавили его пах в мою промежность. Он оглушил меня ответным стоном, который отозвался вибрацией по всему моему телу.       Воздух искрился вокруг нас, боюсь, заставляя всех живых существ в радиусе двух километров, бежать прочь. Мы были самой бомбой. Ядерной, смертоносной бомбой, чей взрыв мог взаправду лишить сознания людей.       Ногти впились в его кожу, и я протяжно застонала, когда, стащив с меня лифчик, мягкие губы поймали твердый сосок и прикусили его. Наше дыхание обжигало, оставляя невидимые ожоги, которые болели, принося райское удовольствие и ускоряя кровь в наших жилах, превращая ее в лаву. В самую настоящую. Смертельную.       — Если…       — Заткнись, лис, — рык вырвался из груди, а бедра настойчиво двинулись вверх, вырывая не хуже моего рычание из моего хищника.       Его единственная рука крепко сжала мою задницу, которая до сих пор отголосками напоминала о принесенной боли, превратившуюся сейчас в сладкую, возбуждающую.       Он прав. Я чертова мазохистка.       Обхватив руками шею, схватила рубашку за спиной ровно по центру и благодаря воле, разорвала её к чертям. Мешает. Зачем только мучилась с пуговицами?       — Дьяволица.       — Богиня, — напомнила, одаряя широкую шею поцелуями и укусами, медленно продвигаясь к манящим ключицам и мужским, затвердевшим соскам. От каждого вздоха, поскуливания и вздрога Шанкса, я теряла контроль над своим разумом. Рука прошерстив по торсу, остановилась внизу живота, перед резинкой штанов.       — Можно? — облизнув пересохшие губы, пристально взглянула в томные глаза. Наша грудь тяжело вздымалась, подтверждая ограничение во времени на исследования, но он молча кивнул, прислоняясь лбом к моему плечу. Я играла по крупному и в очень опасную игру. Пока он позволяет. Пока разрешает.       Рука скользнула за первую резинку штанов, натыкаясь на вторую, бельевую, и проскальзывая вмиг за нее, моментально отказываясь в ворохе волос. Внезапно мягких, слегка колючих, уверена, цветом его волос.       — Лиза, быстрее.       Быстрее, так быстрее. Сдергиваю вниз мешавшее белье, и обхватываю его, стальной по твердости, бархатный на ощупь, пульсирующий и влажный от смазки. Не маленький.       Двигаю рукой вверх-вниз, наслаждаясь рваными вздохами, стонами и рычанием. Пять… Десять… Шестнадцать. На двадцатой секунде он не выдерживает, отрывает нас от стены, делает пару шагов и мы на кровати. Предполагая, что нависать надо мной, имея лишь одну руку, неудобно, не даю ему положить меня. Мягкими, но напористыми движениями, заставляю его навалиться на подушки, но Шанкс качает на это головой, оставаясь в сидячем положении, как и я. Мягкие губы прикусывают кожу у ключиц, пока горячие пальцы пробираются под мокрую ткань трусиков. Едва успеваю схватиться за плечи, как за якорь, проваливаясь в нечто иное. Стону. Хочу закричать под умелыми пальцами, подготавливающими к долгожданной встрече, но вместо крика, прокусываю до крови его кожу на плече.       — Шанкс… Шанкс… Хватит.       — Потерпи, — выдыхает, скрепя зубами.       Не могу. Не хочу. Не желаю. Внутри трясусь от нетерпения, при каждом погружении и растягивании, и хнычу, не в силах терпеть.       — Не могу… — сам же не в силах бороться, скидывает последнюю преграду между нами. Приподнимает, крепко держа за талию, и направляет меня.       Жмурюсь, не в силах ровно дышать, задыхаюсь от заполненности внутри. Охрененно…       Мы замерли. Оба не в силах сделать даже маленькое движение.       — Лиз…       — А…       Рывками дышим, прислонившись лбами друг к другу.       — Будь со мной.       — Уверен?       — Не чувствуешь мою уверенность? Даже за три дня?       Он приподнял меня, выходя наполовину. О. Боже. С ума сойти. Мое сердце рухнуло вниз, когда я опустилась, вырывая дерущий, горловой стон. Войдя в раж, взяв бешеный темп, доводящий меня до хрипоты, я билась в экстазе, дав волю чувствам. Слыша лихорадочный стук наших сердец, утопала в созданной буре эмоций.       — Поцелуй меня, — требовательно схватив за волосы, приказала моему Йонко. Он не противостоит, но я чувствую, такое он разрешает только мне. И только сегодня.       — Ответ.       За миллиметр до прикосновения, властно спрашивает, и я едва не кончаю.       — Да-а.       Это был последний рубеж. Атакованная сверху и снизу, напряжение внизу живота достигает своей критической точки, все внутри поджимается и в едином порыве расслабляется, выпуская наружу океан чувств, каждая волна которого прошивает насквозь до дрожи и конвульсии.       Низкий стон Шанкса, он выходит и изливается, пачкая нас итогом нашей страсти.       Ослабленное тело следует вслед за потянувшего за собой Рыжим, ложась рядом. Он накрывает нас одеялом, пока я пытаюсь собрать, разбежавшиеся по норам мысли. Веки едва не слипаются, но усилием воли борюсь со сном.       — Спрашивай, — нежно улыбается, щекоча своим дыханием шею, явно собираясь уткнуться в неё, что в принципе и случилось. Задумчиво перебирая предоставленные в пользование мягкие волосы, поинтересовалась:       — С чего ты решил, что я хочу что-то спросить.       — Знаю.       Ведьмак!       — Так… ты преследовал нас три дня?       — Не преследовал, а ждал, пока твой шторм успокоится и позволит приблизиться. Дальше.       — Ты один? А как же команда? Они злятся?       — Хочу услышать твой вариант ответа, — цыкнув, сползла вниз, чтобы посмотреть в насмешливые, ожидающие правильного ответа глаза.       — Ты один. Команда на Бене по моей вине. Они… не злятся?       Легкий поцелуй в нос. Я отвожу взгляд. Теперь моя очередь уткнуться носом в шею, вдохнуть поглубже его запах и слегка успокоиться.       — Точность слегка страдает, но мы поработаем над «твоей виной». Лиза, запомни, ты ещё ни разу не провинилась перед нами. Ты лишь занимаешься самобичеванием. Эйс нам все рассказал.       — Все?       — Все, что необходимо нам было услышать. Остальное в твоей власти. Мы будем ждать, а пока… Последний вопрос.       — Ты поплывешь со мной к Монки Ди Драгону?       Перекатывается на меня, придавливая всем своим немаленьким весом. Мне не нужен был ответ. Он уже был в его жесте, растянутой улыбке и сверкавших в лунном свете глазах.       «Да».       Продолжение следует…