Летопись Третьего Мира

Глубоко в тенистом лесу, именуемым Эльвлорн жил лесной народец. Они жили в причудливых дуплах в огромных деревьях, которых и пятнадцати человек не дано обхватить. Я, как самый заядлый любитель игр, выскочил из дупла и побежал на полянку. Через некоторое время должны прийти другие, и мы вчера собирались с ними отправиться в поход. Родителям, конечно же, ни слова. Но у меня нет родителей, поэтому я могу делать все, что захочу. Вы не смотрите на меня так. Даже если мне уже семнадцать лет, это не означает, что мне по душе чинно курить трубку и переговариваться, как это делают старики. Нет, я больше люблю дальние походы, даже надеюсь стать охотником. Но мой лук уже у меня за спиной и я несусь, как лань. Бесшумно ступают кожаные сандалии, не слышит меня зверь и не боится! Какое чувство, неуловимо бежать навстречу бесконечному лесу! Тысячелетние деревья переплетали кроны и все пили и пили живительную влагу своими толстыми мощными корнями, которыми они крепко держались за землю, за жизнь! Лес впитает излишки твоих эмоций, сделает из мальчика мужчину и растопит самое черствое сердце. Таков этот волшебный лес. Аромат плоских листьев и закорючек лиан. А палая листва! Много шорохов и запахов. А чтобы жить здесь, ты должен знать этот лес. Чтобы, когда ты бежал от хищника, лес скрыл твои следы мягким мхом и не выдал тебя твоим врагам, чтобы они заблудились в трех деревьях и не встретили никакой дичи, чтобы сгнили и ни один зверь не тронул их гнусных тел. Таков мой мир. Я замер на месте и вслушался. На мое плечо села птичка, больно впившись в бронзовую кожу острыми коготками. Она была напугана. Все звери обращаются к лесному народцу, если кто-то нападает или пожар. Она безумно застрекотала, и я отпустил ее. Чужаки в лесу. Они тронули ее гнездо. Бесшумно я поспешил в сторону беды. Вообще-то следовало сказать остальным, но у охотников не было принято отступать перед опасностью. Я хорошо ощущал сквозь кожаные полоски землю. Она была напряжена. Запах дыма. Вот это уже слишком! Кто смеет жечь деревья в нашем лесу! Если это проклятые орки, то… меня передернуло от омерзения. Каждый, кто посмеет причинить вред лесу, получит стрелу в лоб! Я подкрался ближе. Отряд из людей. Четверо мужчин. Костер хотели разжечь! А кто-нибудь видел, чтобы из дерева кровь текла! Бедная дриада! Я натянул стрелу. Вдруг чья-то рука легла на мое плечо. - Не смей, если отец своих детей узнает, что они убиты, он ваш лес дотла сожжет. Я хотел было отскочить, но к горлу приставили нож. - Ненавижу, - процедил я. - Лесной народец не может ненавидеть, - продолжал голос, - сейчас я беру тебя в плен. Это даже голосом нельзя было назвать. Какой-то шепот. - Эй, здесь пленник! – вот теперь это был голос, певучий, мелодичный голос девушки. Вот только с какой силой она сковала мои руки, я мог лишь догадываться, как она выглядит. Мужчины вскочили и, пробираясь сквозь кусты, пошли ко мне. Я резко дернулся вбок, пытаясь убежать, но холодное лезвие кинжала еще плотнее прижалось к моему горлу, и я услышал шепот над ухом. - Не двигайся, а то кишки выпущу! Я мысленно взмолился всем лесным богам, которых знал, а в особенности богине Ливилие – она была моей покровительницей и всегда сопутствовала мне. Но она решила как-то по-своему, о чем только думают боги никто не знает, но они всегда делают так, как им удобно. Меня встряхнули и повели к лагерю. - Это и есть тот самый лесной народец? – спросил самый старший. Ему было довольно лун. Другой, с приятной внешностью, кивнул и посмотрел на меня. Я же не мог сказать ни слова, потому что мне завязали рот. Вдруг я увидел, как третий хочет отрубить от дерева сук. Мои зрачки расширились от ужаса и боли, а глаза наполнились слезами. Они потекли по щекам и впитывались в тряпку, которой мне завязали рот. - Стой! Его остановили, какое счастье. Дриада, высунувшись из кроны, благодарно и сочувственно закивала. Эх, ради спасения своей шкуры можно было и пренебречь задетым самолюбием. От кого я это слышу! Кто тут о своей шкуре думает?! Сам запутался – сам и выпутывайся, как говорит старый Табакку. Ко мне подсел один из них и стал как-то странно осматривать. - Хотел бы я иметь такого слугу, - заключил он, - очень красивый юноша. Как думаешь, сколько за него дадут на работорговческом рынке? По телу мелкая рябь. Эльфы, проходившие через наш лес, рассказывали разные истории. И о таких рынках тоже ничего хорошего. Они говорили, что там людей и прочих живых существ продают живьем, заковывают их в цепи. Ну откуда в людях столько ненависти к себе подобным! Та самая девушка, которая меня поймала (горе мне! меня победила женщина!), подошла к нему и дала подзатыльник. - Слушай, не ты его поймал, не тебе продавать! - Ты его себе оставишь? Она нахмурилась, а я наблюдал за обоими. Все-таки моя судьба решается! - Я пока не знаю. Наверное. - Слушай, - не отставал он, - ну тебе же он не нужен, правда? - Хоть пальцем тронешь – перережу глотку без лишних сомнений. Он, - она ткнула пальцем в мою сторону, - моя собственность, я решаю, что мне с ним делать, я могу его даже отпустить. - У-у-у! - Я не сказала, что так сделаю, и вообще – сам лови себе всяких туземцев, ты мне уже тысячу золотых должен. Пока что он будет жив и я не собираюсь его продавать. Он мне самой нравится. Я не знал, радоваться мне или нет. С одной стороны птице на воле лучше, но и неволя бывает разной. Можно быть сытым и ни о чем не заботиться, а можно терпеть издевательства и голод. - Эй, ну не будете же вы на мечах делить несчастного юношу, ему же еще хуже будет. Вообще, лучше было его… Он не договорил, потому что его прервали. Это был самый младший член отряда. Хотя я до сих пор сомневаюсь, был он старше той девушки или нет… - Отпустить!!! Ты видел, как он сложен! - Теодор… - предостерегающе начал старший член отряда. - Ты видел, какие у него «кубики», а плечи! - Теодор. - Да и вообще, лица лучше во всех трех королевствах, где я бывал, не сыщешь! - Теодор! Та девушка, оказывается, меня спасла. Если бы меня поймал этот странный тип, то распродал по частям за бешеные деньги. Ее рука лежала на моем плече. Другой рукой она держалась за рукоять меча, который все еще находился в ножнах. - Теодор! Успокойся! – его посадили на место и поручили чистить картошку. Девушка склонилась надо мной. В ее серо-голубых, таких холодных глазах было что-то вроде заботы. О боги, куда я попал и когда отсюда выберусь? Главное поскорее! - С тобой все в порядке? – она смотрела то в один мой глаз, то в другой. Я неопределенно пожал плечами, потому что говорить не мог. Она сняла эту чертову тряпочку, и я облизал засохшие губы. - Так точно лучше. - Как тебя зовут? - Матиас. - Меня можешь называть Арлетт. Больше ее внимания я не удостаивался. Они где-то нашли старых веток и сварили еду. Не знаю, я такой еды никогда не ел. Вечер медленно входил в свои права, и они улеглись спать. Бежать? Я пытался, только вот природа не хотела мне помогать. Руки были крепко связаны, что даже затекли. В результате этих ненужных попыток, я заснул. Утро. Ну, что можно сказать об утре? Оно сонное, холодное. Искать меня никто не будет. Я часто уходил из деревни надолго, поэтому искать меня вообще никому не надо. Эх, почему я не был примерным ребенком все семнадцать лет. Хотя, я бы не был собой, что уж тут поделать! Я слегка поворочался, потому что уже отсидел мягкое место за ночь. Рук в принципе не чувствовал. Шея тоже затекла. Вскоре стали просыпаться члены отряда. Их жалкий огонек давно затух и представлял собой жалкое зрелище. Через некоторое время они поели и хотели предложить мне, но я отказался. - Я лучше растений поем, - они несказанно удивились такому заявлению. А совсем скоро меня развязали, но только после того, как я поклялся, что не убегу. Я сделал это после того, как они сказали, что не будут пытаться меня убить. Встать я даже не попытался. Если я это сделаю, то тут же упаду. Руки я некоторое время растирал о кору дерева, случайно делая ссадины и мелкие ранки, потому что плохо чувствовал. Когда руки начали ныть, я поднялся, держась за ствол. Пришлось прижаться еще крепче. - Эй, парень, ты в порядке? – самый младший член отряда беспокойно смотрел на меня. - Да, да, не беспокойся, все нормально. Он был младше и ниже меня. Примерно на полторы головы. - И ты только растениями питаешься? Я ухмыльнулся. - Конечно же, нет. - А-а-а, а то я уже подумал. - Много будешь думать – быстро состаришься, - я даже пробовал шутить! Он надул губы и сделал вид, что жестоко обиделся. Пусть дуется, мне-то что. Я пошутить хотел. В скором времени они сели на лошади и даже мне дали одну. Никогда не ездил верхом и сейчас тоже не хотел, но пришлось слушаться – вроде как мне «приказали». Я вскарабкался на лошадку и предоставил ей возможность самой делать то, что заблагорассудится. В результате всего моя новая хозяйка посадила меня позади себя, чтобы я еще чего-нибудь не натворил. Лес, лес, лес. Его невозможно почувствовать, вот так вот едя через него на несчастных животных. Мы ехали целый день по тропинке, которую охотники обходили стороной. Деревья здесь были обычными. А потом начался дождь. Мне опять же приказали надеть плащ, чтобы я не простудился, но половину времени я все равно кружил по полянке. Радуясь каждой капле. Вы, наверное, не представляете, как хорошо и весело плясать под музыку дождя, чувствуя вкус небесных слез, слыша, как капли ударяются о широкие листья деревьев, как они стекают по твоему телу. Дыша запахом юной грозы. Неповторимым запахом свежести и чувствовать, как вдыхают этот аромат все растения, птицы, животные, насекомые… Абсолютная эйфория. Я так и не понял, почему они смеялись, хотя самый младший тоже вышел и немного покружился. Чувствуешь улыбку, застывшую на губах. И хочется улыбаться все время, просто лучиться счастьем. Потом дождь закончился и от земли поднимались клубы пара и все дышало свежестью, чистейшим воздухом, пьянящим ароматом чистого, промытого леса. Эта девушка накинула на меня свой плащ и с мрачным видом заявила. - Если ты имел в виду, что перед смертью не надышишься, то я не поняла и понимать не хочу. - Разве ты не чувствовала, как там хорошо! А вы все здесь спрятались. Я вам тоже предлагал. Ну же, почувствуй! – я схватил ее за руки и завертел в клубах этого пара. - О Боже! Совсем как ребенок! Легкая улыбка – вот мне награда. Хотя, от этой железной леди большего я добиться не смог. Хех, вместо сердца – камень. Вместо чувства – маска. Ничего, знай наших! Я еще смогу добиться от нее заливистого смеха.