Платье в полоску и черный мундир ( Banded Dress and Black Coat )

      На четвертое утро после их прибытия Риф с гордостью наблюдал, как трое Аша’Манов инструктируют новобранцев о том, что им предстоит испытать в Черной Башне и что от них ожидают. В общей сложности двадцать девять мужчин и мальчиков из всех четырех поселений в Двуречье начали проходить через большие Врата, предназначенные для них, выглядя одновременно встревоженными и решительными. Двуречье действительно вырастило хороших людей. Хорошие люди, которые вырастут и станут великими Аша’Манами.       Когда Врата закрылись, Риф обратил внимание на Горы Тумана. Последние несколько дней Боде исчезала в этих горах на несколько часов каждое утро и возвращалась к полудню почти измученной. Каждый раз, когда он спрашивал ее об этом, она отвечала, что «служит своему народу, как и положено Айз Седай». Риф был слишком занят вербовкой, чтобы думать об этом, но теперь его любопытство вспыхнуло снова.       Риф сосредоточился на Узах, определяя ее местоположение. В то время как Узы Айз Седай обеспечивали силу, выносливость и исцеление, Узы Аша’Мана позволяли расширить диапазон местоположения и чувствовать больше эмоций. Эти переплетения Уз позволили Рифу, по крайней мере, найти ее общее местоположение. Через несколько мгновений Риф открыл Врата, ведущие туда, где была Боде, и прыгнул внутрь. Он пролетел добрых шесть футов, Врата были расположены так, чтобы избежать несчастных случаев, и смягчил приземление воздушной воронкой. Он последовал по Узам за Боде к небольшому шахтерскому лагерю, расположенному в горах, остановившись при звуке сдвигающихся камней и умиротворяющем ощущении Боде, использующей саидар . Через несколько минут большая группа шахтеров начала аплодировать.       Риф подошел к Боде, шахтеры расступились перед Аша’Маном, и встал позади нее, скрестив руки на груди и улыбаясь. Огромная куча железной руды лежала перед гораздо большей пещерой, прорытой в склоне горы. Боде как-то упомянула, что у нее талант к металлам. Риф гордился тем, что она использует свой дар, чтобы помочь своему народу, оправдывая титул Айз Седай: «слуги всего сущего». Боде закончила разговор с одним из шахтеров, который, прежде чем уйти, рассыпался в благодарностях, и повернулась к нему. — Так вот что ты имела в виду под «служением», — сказал Риф. Боде ухмыльнулась в ответ. — Я приехала домой не для того, чтобы проводить время с семьей. Я пришла, чтобы жить в соответствии с тем, что значит быть Айз Седай. Что, по-моему, это значит. — Риф склонил голову в знак согласия, взял Боде за руку и целомудренно поцеловал в затылок. — Я рад. Интриги и заговоры твоих старших сестер быстро устарели бы. — Боде насмешливо сузила глаза, прежде чем хихикнуть и поцеловать Рифа. Рудокопы ушли, Риф схватил Источник и сплел Стража от подслушивания. Плетение исчезло, когда пара вышла на воздух. — Ну, разве это не самое приятное, что я когда-либо видела, — медленно произнесла Шончанка. Риф и Боде обернулись и увидели Шончанку среднего телосложения, с ястребиными голубыми глазами и золотисто-желтыми волосами, пронизанными белыми нитями. Женщина ухмылялась, глядя на них.       Боде прочистила горло. — Риф, это… — Аливия, — закончил он, — рад снова тебя видеть. — Риф склонил голову в знак приветствия, и она отдала честь Аша’Ману. Боде посмотрела на них в замешательстве. — Аливия провела некоторое время в Черной Башне после Последней Битвы, — объяснил Риф. — Она сказала, что видит в нас своих братьев, наследие Лорда Дракона. Она хотела узнать, принадлежит ли ей это место.       Боде взглянула на бывшую Дамани в новом свете. — Неужели? — С искренним любопытством спросила она.       Аливия пожала плечами и отвернулась. — Я почувствовала там что-то вроде родства, — призналась она, растягивая слова по-Шончански. Риф обрадовался, что она заговорила быстрее. — Я показала Аша’Манам плетения Шончан, позволила им изучить их и узнать, как воспроизводить их по-своему. — Аливия слегка улыбнулась. — Я знаю о разрушениях больше, чем о так называемом «живом оружии», — сказала она с ноткой гордости в голосе. — Во-первых, — сказал Риф, подняв палец, — теперь мы знаем большинство этих плетений, так что меньше преимуществ. Во-вторых, — он поднял еще один палец, — мы знаем, что ты не умеешь плести. В-третьих, — поднял третий палец, — у тебя было четыреста лет, чтобы учиться, чтобы тебя учили. Я бы сказал, что мы неплохо справились меньше чем за два года, начиная почти с нуля. — Риф улыбался в конце своей триады. У Боде возникло ощущение, что они уже обсуждали это раньше.       Аливия улыбнулась своей слабой полуулыбкой, когда сияние саидар окутало ее. Открылись Врата, и она направилась к ним. Боде и Риф последовали за ней. Когда они пересекли Эмондов Луг, Боде смотрела в спину бывшей Дамани. Насколько хорошо она знала Рифа? Боде покраснела при этой мысли, понимая, что это смешно, но в глубине души она чувствовала себя неуверенно.       Ее мысли были прерваны рукой Рифа, переплетающей их пальцы. По его ухмылке было видно, что он знает, о чем она думает. — Ты заботишься обо мне… — пропел Риф. Боде покраснела еще сильнее и улыбнулась в ответ. Когда они прошли дальше в деревню, вокруг них начали собираться дети, жаждущие увидеть Айз Седай и Аша’Мана. Риф привык показывать городским детям фокусы с Силой, и блеск в его глазах сегодня не был исключением.       Оранжевое сияние саидин, видимое только Боде, расцвело вокруг Рифа, когда связь прекратилась с так называемой пустотой, и он поднял руку ладонью вниз и растопырил пальцы. Один из детей ахнул и указал на ближайшего лучника, члена стражи Эмондова Луга, стрелы которого сами собой вынимались из колчана. Стрелы медленно вращались в воздухе, а Риф тихо насвистывал, то ли для сосредоточенности, то ли для театральности. С резким свистом и взмахом запястья стрелы полетели влево и в ближайший ствол дерева, образуя идеальное подобие Клыка Дракона.       Риф улыбнулся детям, хлопавшим в ладоши, но их прервал другой звук. Проклятие…? Со стороны одного из постоялых дворов показался Вит Конгар, его лицо покраснело от гнева, а глаза остекленели от выпивки. Боде вздохнула, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Она уже могла сказать, что это хорошо не закончится. — Что ты, черт побери, творишь, сожги тебя Свет, полоумный Аша’Ман?! — крикнул он Рифу. Люди вокруг остановились и уставились на них, некоторые шептались, что Вит ругается на Аша’Мана. Лучник, чьи стрелы были частью уловки Рифа, двинулся к ним, чтобы остановить пьяную болтовню Вита. — Ты, огненное чудовище в Черном Мундире! Ты думаешь, что можешь махать здесь своим причудливым мечом, хватать наших мальчиков и отправлять их в свои проклятые дыры в воздухе, Свет знает куда, возможно, в Шайол Гул, и думаешь, что никто ничего не скажет?! Ты можешь одурачить всех остальных, ты можешь забрать наших детей своей трижды проклятой Силой, но не меня! Не Вита Конгара!       Лучник мягко сказал что-то Виту, чтобы успокоить его, и тот ударил его кулаком в лицо. Боде почувствовала, как негодование побежало по Узам, хотя сияние  саидин  осталось. Ее собственный гнев был гораздо сильнее, сдерживаемый только силой воли. — Мистер Конгар, — ледяным тоном произнесла Боде, когда она встала впереди Рифа, — возможно, вы слишком много выпили. Я позову вашу жену и… — Ты не сделаешь этого, Айз Седай! Я выкину этот мусор из своего дома, если придется… — Боде ударила мужчину прежде, чем поняла, что делает, и он растянулся на земле. Боде сжала свою руку, ладонь горела, и сердито посмотрела на мужчину. Даже Конгары и Коплины проявляли уважение к Айз Седай, независимо от того, знали ли они ее с детства или нет. Вит, пошатываясь, поднялся на ноги, потирая челюсть, и его глаза вспыхнули яростью. — Как ты смеешь? Я муж Мудрой, девочка! Я… — Мудрая не властна над нами, — сказал Риф, и в его голосе послышались нотки раздражения. Он прошел мимо Боде и подошел к Виту с невозмутимым видом, сверкая глазами. — Если у тебя проблемы со мной, моими братьями или Айз Седай, не прячься за своей женой, когда мы вернемся. — Оранжевое свечение снова окружило его, и земля затряслась, как от небольшого землетрясения. — И если ты снова повысишь свой голос на Бодевин Седай, Мудрая не сможет защитить тебя от меня, — ядовито добавил он.       Вит истерически рассмеялся. — Видишь? — кричал он, — вот что я имею в виду! Так называемые Аша’маны не защитники, они монстры! Они снова уничтожат мир, если не уйдут! — Он попятился и укоризненно указал на Рифа. — Он… — Человек был прерван вспышкой стрелы, пролетевшей мимо и ударившей его в грудь. Вит отскочил назад, наконечник стрелы был скорее большой и тупой, чем острый.       За ним последовали еще несколько тупых стрел, сбив Вита с ног, затем лучники повалили его на землю и связали запястья небольшой цепью. Они повели Вита к Ратуше, и его проклятия и ругательства постепенно стихли. Последний лучник с нашивкой на плече, выдававшей в нем лейтенанта, извинился за свою нерасторопность. Боде заверила его, что не обижается, и Риф сделал то же самое, вернув на место добродушную улыбку.       Когда они уходили, гнев Боде сменился отчаянием. Она посмотрела на Рифа и обнаружила, что он невнимателен, просто следует ее примеру. Боде стиснула зубы и схватила его за руку, ведя на веранду «Винного Ручья». — Не слушай его, Риф, — сказала она тихо, но настойчиво. — Конгары всегда были смутьянами в Эмондовом Лугу. Если бы он был трезв, у него не хватило бы наглости так кричать.       Риф благодарно улыбнулся ей. — Спасибо, Боде, — его лицо потемнело, — но я не об этом думал. — Боде почувствовала через Узы, что гнев кипит в нем. — Я подумал, что если он снова закричит на тебя, я покажу ему, что произошло у Колодцев Дюмай.       Боде вздрогнула от этой угрозы, она читала отчеты Айз Седай о сражении возле Колодцев Дюмай. Сражение, в котором Аша’маны впервые испытали вкус битвы, где они заставили землю содрогнуться и десятки людей взорвались, как гнилые фрукты. Боде скрестила руки на груди и посмотрела на Рифа, заставив его сделать шаг назад. — Ты не сделаешь этого, Рифтен Арасон. Не в Эмондовом Лугу, не за мелкое оскорбление пьяницы. И я, например, могу о себе позаботиться. — Риф нервно сглотнул и поднял руки, чтобы успокоить ее. Боде ухмыльнулась и вошла в гостиницу, довольная тем, что так легко вывела его из равновесия.

***

      Вечером того же дня, после того как Боде простила его, Риф сидел за столом и рассказывал истории детям, которые пришли с родителями на ужин. Аливия тоже слушала. Боде, Лорд Перрин и Леди Фэйли сидели за столиком в стороне; женщины обсуждали, как идут горные разработки, а Перрин слушал, лишь изредка делая замечания, насколько мог видеть Риф.       Риф как раз рассказывал о битве за беженцев Кэймлина во время Последней Битвы, где Лорд Логайн заслужил уважение народа, когда послышался шум. Дэйзи Конгар тащила своего теперь уже трезвого мужа за ухо и со стальным блеском в глазах бросила его перед Рифом. Она указала на Рифа, как будто ругала маленького мальчика.       Вит что-то проворчал и потер ухо, прежде чем посмотреть на Рифа совершенно непримиримым взглядом, смешанным со следами страха. Риф с трудом подавил вспыхнувший гнев при виде человека, который так беспечно неуважительно относился к Боде. Вит взглянул на жену, которая принялась постукивать ногой, звук, казалось, гремел в мертвой тишине гостиной.       Вит снова проворчал что-то невнятное, прежде чем пробормотать извинения. Риф сжал кулак, но вспомнил, что сказала Боде, и решил не обращать на это внимания. Он стиснул зубы в улыбке и кивнул. Затем он встал и повернулся к Мудрой, изящно поклонившись в знак благодарности. Дэйзи кивнула и направилась вслед за мужем. Когда они вышли, разговор возобновился, как ни в чем не бывало.       Риф уставился на дверь, пока не почувствовал, как что-то дернуло его за край мундира. Риф посмотрел вниз и увидел маленького мальчика, смотрящего на него обеспокоенными глазами. Он понял, что все дети такие. Риф улыбнулся и снова сел. — На чем я остановился? — спросил он. Все дети просияли и начали говорить последние слова, которые он пересказал, а также просили истории, которые он рассказывал прошлой ночью, или истории, которые они хотели, чтобы он придумал. Риф сделал глоток воды и продолжил свой рассказ. Все было так, как однажды сказал Андрол: «дети так легко приспосабливаются».       Возвращаясь к своему рассказу, Риф не заметил молодого человека, наблюдавшего за ним с другого конца гостиной. Человек с черной крапинкой в глазах и теплой улыбкой на лице.

***

      Боде удовлетворенно вздохнула, когда они с Рифом поднялись по лестнице в свои комнаты, переплетя пальцы рук. Она никогда не призналась бы ему, что гордилась Рифом. Гордая тем, как он справился с вынужденными «извинениями» Конгара. Это было одно из качеств, которое ей нравилось в нем: он мог видеть, когда вел себя глупо, и его нужно было поправить только один раз. Обычно.       Когда они подошли к ее комнате, Боде взяла лицо Рифа в ладони и поцеловала его, стараясь показать ему свою гордость не словами. Риф обнял ее за талию, прижимая к себе. Ей нравилось, когда он так делал; это заставляло ее чувствовать… заботу. Не то чтобы она нуждалась в заботе, но это было приятно ощущать.       Боде заговорила, когда почувствовала, как Риф провел языком по ее нижней губе. Риф отстранился, его лицо пылало. Он бормотал нервные извинения и недоумения о том, почему он вообще это сделал, и заверения, что это не повторится, и… Боде притянула его и сделала то же самое. Она знала, что это такое; старшие Принятые называли это «Доманийским поцелуем». Она просто удивилась; Риф обычно был очень нежен.       Риф мягко отстранился, оба тяжело дышали. На его лице появилась очаровательная улыбка. Она быстро поцеловала его в щеку, пожелала спокойной ночи и бросилась в свою комнату, не скрывая широкой улыбки. Боде глубоко вздохнула и хихикнула про себя. Она была рада, что ее матери там не было; Натти содрала бы с них кожу живьем.       Боде приготовилась ко сну, в голове у нее уже складывались планы, когда и как сделать это снова.

***

      Аливия медленно шла между деревьями за маленьким домиком, построенного для Герата за городом, наслаждаясь ночной тишиной. Она должна была признать, что, когда Лорд Дракон пригласил ее сюда после Черной Башни, она проявила некоторую неохоту. Даже в деревне, выросшей в маленький городок и все еще растущей, было бы… скучно! Это был один из немногих случаев, когда она была счастлива ошибиться.       Да, город рос медленно по сравнению с городами, которые она видела, или Черной Башней, но это не было скучной медлительностью. Это была скорее мирная, спокойная медлительность, которую она привыкла ценить. Аливия посмотрела вниз, на маленький пруд, в который впадала речка, светлячки мерцали на поверхности воды. Она улыбнулась этой спокойной сцене.       Аливия напряглась, почувствовав чье-то присутствие за спиной. Она обняла Источник и сплела Огонь и Воздух в клубок разрушения. Дамани не называла их плетениями, но Аша’Ман называл их «ревущее пламя». Огонь, усиленный ветром, прожег дугой несколько деревьев. Стволы рухнули, искры полетели от спонтанных пожаров. И быстрее, чем занялось пламя, они погасли. — Ты промахнулась. — Аливия бросила еще одну атаку в сторону этого голоса. Плетение метнулось к молодому человеку… и исчезло. Аливия ахнула от того, что едва не сделала, чуть не убила человека, и не просто человека. Она была одной из немногих, кто знал, что Лорд Дракон жив и здоров… и она пыталась убить его.       Мягкий свет, похожий на лунный, заполнил поляну, открывая Ранда ал’Тора. Аливия уже давно привыкла к новому облику Лорда Дракона. Внешность была бессмысленной, она лишь покрывала разум снаружи. Аливия отпустила Источник и открыла рот, чтобы извиниться за свое безрассудство. Ранд поднял руку, чтобы остановить ее. — Успокойся, Аливия. Это был несчастный случай. Мне следовало объявить о своем присутствии. — Аливия вздохнула и улыбнулась человеку, который спас ее от Шончан. Ранд подошел к ней и сел, подняв с земли валун, чтобы отдохнуть. Один поднялся и для Аливии, и она села.       Ранд вздохнул и закрыл глаза, словно в медитации. Аливия не сводила с него глаз, ожидая, по какой причине он пришел к ней. В прошлый раз он просил, не приказывал, а просто просил, чтобы она приехала в Двуречье. До этого он предложил ей провести некоторое время в Черной Башне. И то и другое было тем, в чем она нуждалась в то время, хотя, как он узнал, о ее чувствах, навсегда останется загадкой.       Через несколько минут Ранд пошевелился и усмехнулся. — Прости старику его странствия, Аливия, — добродушно сказал он. — Аливия пожала плечами. Она смирилась с тем, что он и так называемый Льюс Тэрин стали одним и тем же человеком, но все же было странно, что такой молодой человек называет себя старым. Конечно, ей самой было около четырехсот лет, так что кто она такая, чтобы судить.       Ранд поерзал на валуне и вытащил трубку, которая зажглась сама по себе. Он закурил, прежде чем обратиться к ней. — У меня к тебе просьба, Аливия, — сказал он таким тоном, словно не был уверен, что она согласится. — Все, что угодно, Милорд, — ответила она, не задумываясь. Ранд рассмеялся и потряс трубкой, оставив ее чистой, как свисток, и положил обратно в рваную коричневую куртку. — Я бы попросил тебя сопровождать «влюбленных пташек», — сказал он, — Бодевин и Рифтена. — Аливия удивленно вскинула брови. Из всего, чего она ожидала, это было не… ….то. Сопровождать их? Как когда-то она сопровождала его? — Я чувствую, что эти двое важны для Узора, Аливия, — объяснил он. — Эй, могу привести пример сотрудничества, к которому стремятся Черная и Белая Башни, единство, которое пойдет на пользу всем народам, а не только Западным землям. Но для этого им понадобятся помощь и поддержка. И я не могу придумать никого более подходящего для этой роли, чем ты.       Аливия обдумала его просьбу. Она хорошо знала мальчика, он был дружелюбен с ней во время ее пребывания в Черной Башне. В чем-то он напоминал ей человека, сидящего перед ней. За последние несколько дней она полюбила девочку, уважала ее стремление служить тем, кто, предположительно, ниже ее, показать, что Айз Седай должны быть равны простому человеку, а не их кукловодам.       Ранд улыбнулся. — А кто знает? Возможно, они помогут тебе узнать, что ты хочешь сделать со своей жизнью.       Аливия улыбнулась, приняв решение. — Я последую за ними, Милорд. Как я когда-то последовала за тобой.