Властитель Душ

                    За время, проведенное Иртен и Вороном в фургоне, Сагрин и Нигаст успели отыскать Ватрауда и устроить его неподалеку от Ракш. Сделалось гораздо светлее: почти у самого фургона уже разгорался костерок, бросая на лица раненых оранжевые тени. В стороне, среди обрывков того, что еще недавно было шатрами, Сагрин устраивал второй такой же, а Нигаст катил к нему бочонок с водой, чудом уцелевший во время боя.       Иртен хотелось подойти ближе и предложить помощь, но Ворон молча двинулся в сторону Ватрауда и она поспешила следом.       Привыкшая, казалось, ко многому, вздрогнула, стоило увидеть, в каком состоянии вояка. Как и фелин, он был без сознания, но выглядел значительно хуже: стеганка с наклепанными на груди металлическими пластинами оказалась плохой защитой от бритвенно острых когтей и клыков оборотней. Лицо воина изуродовала страшная рана: начинаясь от подбородка, она тянулась через всю правую половину лица и лишь чудом не зацепила глаз. Правый рукав висел окровавленными лохмотьями, а в глубокой, зияющей ране на руке белела кость. Ужин миновал давно, но при виде такого отчаянно запросился обратно. Иртен закусила губу, стараясь унять тошноту, и как могла спокойно продолжила осмотр. Весь левый бок Ватрауда был залит кровью, а из раны торчало что-то, очень напоминающее обломок клыка. По сравнению со всем этим, состояние ног казалось сущим пустяком: да, штаны были порваны, причем во многих местах; да, на них также проступила кровь, вот только оказалось ее, в отличие от рук и груди, совсем немного — никаких прокусов, наверняка лишь царапины — с этим Иртен способна была справиться.       Лишь слабое, неровное дыхание указывало на то, что жизнь еще теплилась в израненном теле, но Иртен не бралась утверждать, что сил воина хватит надолго.       Несмотря на всю свою былую решимость, к такому она оказалась не готова: руки дрожали, сердце бешено колотилось, а в горле так и стоял противный ком. Иртен ощутила злость на саму себя: впервые испытала острое сожаление, что не целитель. Ей никогда не приходилось самой спасать раненых, и она прекрасно понимала, что даже если очень постарается, не сумеет помочь. Прежде требовалось лишь помогать дедушке, а для этого и нужно-то было четко следовать его наставлениям, сейчас же ей самой предстояло принимать решения, и мысль о том, что цена ошибки может оказаться слишком высока, не давала успокоиться.       — Первым делом нужно промыть раны, иначе яд убьет их. — Голос Ворона по-прежнему звучал спокойно и ровно. — Заваришь травы?       Иртен встрепенулась: слова наемника оказались как нельзя кстати! Обрадовавшись тому, что он взял все в свои руки, а ей досталась привычная роль, она кивнула и бросилась было к вспыхнувшему как раз в тот момент ярким пламенем костру, возле которого уже успела приметить пару котелков, как тотчас растерянно замерла: она понятия не имела, какие именно травы нужны в этом случае. К дедушке никогда не обращались после столкновения с оборотнями.       Заметив ее заминку, Ворон вздохнул, подошел ближе, протянул руку. Иртен напряглась. Она не могла понять, чего он хочет, но зато прекрасно знала, чего не хочет сама: чтобы он ее касался. Впрочем, через мгновение стало ясно, что он и не собирался.       — Сумку…       Ну конечно же! Стараясь не показывать волнения, Иртен передала ему свою сумку. Быстро осмотрев содержимое, он набрал два пучка трав и, завернув каждый в лоскут ткани, сунул их ей в руки.       — Эти для промывания, а эти для питья. — Ворон достал из-за пазухи небольшой мешочек и также протянул его Иртен. — Вот эту добавь в оба отвара прежде, чем снять их с огня: горсть в первый, две горсти во второй.       Он говорил еще что-то о времени выдержки каждого из отваров, но Иртен перестала его слышать: Сагрин выдернул из раны Ватрауда то, что она посчитала клыком, и крови сразу стало больше.       Затошнило.       — Не время цепенеть, — снова привлек ее внимание Ворон.       Иртен и сама понимала это, но идти не получалось. Ноги сделали лишь шаг, глаза никак не хотели отрываться от жуткой картины. Обломок оказался какой-то веткой, но от этого было не легче. Иртен вновь ощутила себя бесполезной и слабой.       — Иди же! — поторопил Ворон. — Двадцать минут первую, двадцать пять вторую. Ничего не перепутай. Лучше запиши!       Его слова звучали как-то приглушенно, словно из-под толщи воды. Иртен кивнула, но даже до конца не сообразила, с чем именно согласилась. Опомнилась лишь когда в ее руках, помимо всего прочего, оказался листок с наспех нацарапанным рецептом. Ворон воспользовался куском угля — с чернилами возиться было некогда. Почему-то это отрезвило. Нужно было спешить, и Иртен наконец смогла сдвинуться с места.       Руки дрожали, пока она, сверяясь с рецептом, добавляла ингредиенты в котелки. Мешочек, который дал Ворон, раскрывала с осторожностью. Трава выглядела незнакомо, к тому же она бы точно не забыла этот странный терпкий запах, если бы сталкивалась с ним раньше. Дедушка учил, что нельзя давать больным те травы, эффект от которых не изучен ею лично, но причин сомневаться в знаниях и умениях Ворона не было, поэтому Иртен послушно выложила траву в миску, чтобы в нужный момент добавить ее в оба котелка.       Песок в дедушкиных часах, как назло, пересыпался мучительно медленно, поэтому Иртен занимала себя, чем могла: убрала обломки и мусор вокруг огня, отнесла кое-что из уцелевших вещей к фургону, прибралась еще там, краем уха отмечая, как внутри охает и ругается Эль. Затем расслышала весьма красноречивые звуки, и бедного молодого мага стало жалко: желудок его продержался достаточно долго, но, по всей видимости, прекратил борьбу и окончательно сдался.       Иртен ринулась было обратно к костру, собираясь принести несчастному попить, но взгляд, брошенный в сторону раненых, заставил ее замереть на месте. Ворон уже прекратил заниматься Ватраудом — теперь возле него хлопотали Сагрин с Нигастом. Закончился и осмотр тиура и сейчас зверек располагался у самого костра в гнезде из какого-то тряпья. А Ворон же… Ворон склонился над Ракш, намереваясь?..       Конечно дедушка тоже лечил всех: и мужчин, и женщин, но то, что Ворон, похоже, собирался раздеть гордую воительницу при всех заставило Иртен задохнуться от возмущения. Забыв об Эле, она рванула туда, яростно переступая через ветки и остатки шатров. Дедушкины песочные часы, зажатые в ладони, грозились лопнуть от той силы, с какой она их сжимала и лишь железное основание сохраняло хрупкое стекло невредимым. Иртен перевернула часы уже дважды: варить первый отвар оставалось еще столько же, так что она вполне успевала прояснить пару моментов.       — Что вы делаете?! — воскликнула она, очень вовремя оказавшись возле раненой фелин. Наемник не ответил, лишь на миг поднял на нее взгляд, после чего снял ремень, перетягивающий бедро Ракш. — Подождите! Вы не можете! Она же девушка!       Ворон медленно поднял голову, и во взгляде его мелькнуло очень красноречивое раздражение. Иртен понимала, что мешает ему, но оставаться в стороне не могла.       — Вы не можете сделать этого, — повторила она как могла твердо, хотя под тяжелым взглядом наемника сохранять спокойствие было непросто.       — Я не должен ей помогать, потому что она… Девушка? — Ворон приподнял бровь, хмыкнул и снова перевел взгляд на Ракш. — Девушка, — пробормотал он, словно пытаясь свыкнуться со странной для себя мыслью. — Да, пожалуй. И что?       Иртен растерялась, не понимая, издевается он или действительно не понимает причины ее возмущения.       — Не трать мое время попусту, — не дождавшись ответа, холодно бросил Ворон. — Нужно осмотреть раненую.       — Нет, — поспешно отозвалась Иртен и прикусила губу. Вот же дурочка! — прозвучало совсем не то, что она хотела сказать. Ворон буквально источал раздражение и неприязнь, отчего мысли путались и подобрать нужные слова не получалось. Вероятно, поймай ее враг и устрой допрос, она чувствовала бы себя примерно так же.       — То есть… — с трудом сбросив оцепенение, начала Иртен и крепче сжала часы в ладони. — Я имела в виду, что здесь еще Сагрин и Нигаст, а еще Эль, который может в любую минуту выскочить из фургона, — пробормотала она. — Вряд ли Ракш понравится, если кто-то из мужчин увидит ее… Скажем… Не совсем одетой… — Ворон, на удивление, не перебивал, так что она продолжила: — Мы могли бы устроить ее с другой стороны фургона, и я займусь ее ранами, пока вы поможете Ватрауду…       Иртен конечно понимала, что тратит время, но не чувствовала себя виноватой: отстоять честь казалось ей не менее значимым, чем исцелить тело. Впрочем, создавалось ощущение, что она говорит со стеной: Ворон никак не реагировал на ее слова.       — Ракш прежде всего наемник, — отозвался он наконец и встал так резко, что Иртен невольно отпрянула. — Воин. У воина нет пола, а на войне нет места сантиментам. Будем тратить время на бессмысленное смущение, можем потерять людей. Сейчас — только сейчас — я сделаю то, что ты просишь, и то лишь потому, что ее состояние далеко от критического. Но запомни: мы здесь не в игры играем. Оставь свои дамские штучки в прошлом или возвращайся туда, откуда пришла.       За все время он не шелохнулся, но Иртен казалось, что с каждым новым словом Ворон подступает все ближе, нависая над ней и заслоняя небо. Ладони разом вспотели, а внутри все сжалось. Да, магистр Лавард и Ракш доверяют наемнику, да, он ее спас, но никакие доводы разума не помогали справиться со страхом. Больше всего хотелось сбежать от его пронзительного, ледяного взгляда, и только до боли стиснутые в ладони песочные часы позволяли сохранять видимость самообладания.       — Часы. — Ворон опустился на землю столь же резко, как и поднялся с нее. — Переверни, песок закончился.       Руки заметно дрожали, когда Иртен, пытаясь не выронить часы, перевернула их. Наемник в это время поднял Ракш на руки — легко, словно она ничего не весила, — и, поднявшись, зашагал вперед. Все, что оставалось Иртен — прихватить одеяло и поспешить следом.       За фургоном Ворон остановился. Он явно больше не собирался разговаривать и даже не думал давать указания, так что пришлось рассчитывать исключительно на себя саму. Отставив часы в сторону, Иртен расстелила одеяло. Ворон опустил свою ношу и молча двинулся в сторону. Чтобы раздеть Ракш, Иртен нужен был нож, поэтому пришлось обратиться к Ворону.       — Часы, — вместо ответа снова напомнил он, поднимая с земли большую искривленную ветку. — Первый отвар пора снимать с огня. Не забудь добавить ту траву, что я дал. Пусть настаивается. — Заметив ее замешательство и неверно его истолковав, добавил: — Да не стану я ее раздевать. Иди.       Пререкаться времени не было, поэтому она лишь молча кивнула и поспешила к котелкам. На смену растерянности и волнению пришел гнев. Направлен он был, как ни странно, на нее саму. Дедушка часто спасал жизни, а иногда она ему помогала. Тогда получалось работать и быстро, и умело, так почему при реальной опасности все пошло наперекосяк? Почему она стала такой рассеянной, что даже не смогла уследить за песочными часами? Из-за личных чувств? Из-за страха потерять Ракш или Ватрауда, к которым успела прикипеть всей душой? Вот только понимала: это не оправдание. Дедушка, вон, в ней души не чаял, а лечил наравне со всеми — спокойно и уверенно.       — Сколько же времени мне потребуется, чтобы стать хоть немного похожей на тебя? — обратилась Иртен к густой мгле на кромке леса. — Как я смогу спасти тебя, когда даже в таком простом деле все из рук валится?       Слезы злости и разочарования брызнули из глаз, но Иртен быстро отерла их рукавом. Не хватало еще совсем раскиснуть — тогда она уж точно растеряет все остатки уважения к самой себе. А если Ворон увидит — стыда не оберешься. Ведь она и так ему виделась не в самом лучшем свете.       Нет! Иртен сделала два глубоких вдоха и занялась котелками. В первую очередь нужно приготовить правильные отвары. Справится — сможет помочь и Ракш, и Ватрауду.       Когда первый котелок оказался в стороне от огня, Иртен с трудом подавила желание проверить состояние раненых. Расставив на ровной поверхности миски и чаши, уцелевшие после погрома, задумалась: жидкости в котелке было слишком мало...       Сложно было припомнить, говорил ли Ворон каким количеством воды придется развести отвар после настаивания. Иртен не была уверена, что его вообще нужно разводить, а на листке этого написано не было. К тому же она не знала сохранился ли у них запас питьевой воды: содержимое бочонка ушло на отвары, а уцелел ли второй неизвестно. Приходилось признать, что на всех может не хватить, а ведь Сагрин и Нигаст, хоть и выглядели лучше своего боевого товарища, тоже нуждались в лечении. Сомнения и страхи нахлынули с новой силой, а реальность в который раз бросила ей в лицо болезненную правду: она не такая, как дедушка. Он бы знал ответ.       Песок пересыпался до последней крупинки — в этот раз Иртен следила и отреагировала вовремя без посторонней подсказки. Перехватив горячую ручку куском ткани, отставила второй отвар в сторону, настаиваться и остывать. Чудом пережившие ее гнев, страх и сомнения часы убрала в сумку. Теперь она наконец могла пойти к Ракш.       К ее удивлению, наемника рядом с фелин не оказалось. В свете разожженного им костра Ракш выглядела совсем измученной. Присев рядом, Иртен прикоснулась ладонью к ее лбу — тот оказался чересчур горячим, а дыхание оставалось шумным и рваным.       — Вот, должно хватить, — раздался за спиной голос Ворона.       Оглянулась, заметила миску в руках наемника. От отвара еще шел пар, а на руках Ворона не было привычных перчаток, но он прикасался к емкости спокойно, словно жар ничуть его не беспокоил.       — Хорошо протри каждую рану, — поставив рядом с ней миску, дал последние наставления Ворон. — Нужно изгнать заразу из ее тела, тогда и лихорадка отступит. Я займусь Ватраудом, позже приду проверить, как ваши дела.       Иртен коснулась миски — как она и ожидала, ладони стало горячо. Жидкость не казалась разбавленной вовсе, а это означало, что ее опасения были не напрасны. Пока она размышляла, выйдет ли этим количеством отвара промыть «каждую рану», Ворон явно думал над вещами куда более далекими, но не менее важными.       — Швы накладывать умеешь? — спросил он таким тоном, что Иртен невольно вновь ощутила всю свою ничтожность. Пару раз она зашивала небольшие порезы, но только под дедушкиным руководством и в куда более подходящих для этого условиях. Вроде бы — чего сложного — шей себе, будто одежду штопаешь, но Иртен помнила, что все далеко не так просто, как могло показаться на первый взгляд. А с трясущимися руками — и подавно.       Не решившись поднять на Ворона глаза, она лишь покачала головой. Она не хотела более разочаровывать его, но, кажется, снова сделала это.       — Ладно, — тяжело вздохнул он. — Я сам. Приду позже.       Вновь нагнувшись к покрывалу, опустил рядом с миской что-то блестящее и, как часто с ним было, растворился во тьме прежде, чем Иртен успела ответить. Ракш застонала.       Страдания фелин, на удивление, подтолкнули Иртен к более решительным действиям. Узнав в блестящем предмете дедушкины ножницы, с помощью которых он прежде заготавливал бинты и которые всегда держал хорошо заточенными, она приступила к работе. Иртен была рада, что захватила их с собой и что они не потерялись — сейчас ножницы пришлись как нельзя кстати: плотную ткань штанов ножом разрезать было бы неудобно. По крайней мере, с помощью ножа Иртен бы точно не смогла это сделать настолько быстро и аккуратно.       — Пожалуйста, держись, — кусая губы, прошептала она, разрезая штанину в месте, где ткань больше всего была залита кровью.       Короткая шерсть фелин оказалась довольно густой, поэтому пришлось смочить отрез ткани в отваре и сначала аккуратно обмыть окровавленный участок. Жидкости в миске стало куда меньше, чем прежде, а она к тому моменту только подобралась к ране. Неужели не хватит?..       Иртен действовала так аккуратно, как могла, и все равно Ракш несколько раз громко застонала. Иртен невольно зашептала, умоляя простить её, хотя Ракш наверняка ничего не услышала.       Лоб Ракш оставался по-прежнему очень горячим, хотя самая крупная рана была уже хорошенько промыта. Иртен помнила, что трава, если верить Ворону, рано или поздно снимет жар, но ожидание становилось невыносимее с каждой минутой. Она очень боялась за фелин и готова была сделать все, чтобы та скорее поправилась. Ракш спасла ей жизнь, защитила лагерь — Иртен сомневалась, что однажды сумеет в полной мере отплатить за это.       Стараясь лишний раз не тревожить фелин, Иртен как могла тщательно осмотрела ее. Это оказалось сложнее, чем она предполагала: Ворон, несмотря на тяжелый клепанный доспех, надетый на Ракш, поднимал ее, как пушинку, у самой Иртен сил не хватало даже на то, чтобы повернуть фелин на бок. Кое-как сумела расстегнуть все ремни, но стащить броню не удалось, она вспотела и выдохлась, так и не добившись ровным счетом ничего. Только через несколько долгих минут сообразила, что раненую возможно и не стоит раздевать: если плотная кожа доспеха не повреждена, то и с телом наверняка все в порядке. Металлические пластины защитили подобно панцирю, так что большая часть ран пришлась на незащищенные ноги. К счастью, в большинстве своем это были царапины и мелкие порезы, ни одна рана не смогла сравниться с той, первой. На их обработку были изведены остатки отвара, но его, на удивление, хватило. Наконец с ранами было покончено и Иртен смогла вздохнуть с облегчением — она сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь Ракш. Единственное, что осталось — зашить ту, крупную рану. Но пусть лучше это сделает Ворон.       Накрыв Ракш своим плащом, Иртен побежала было за наемником, но не успела. Внезапно со стороны фургона раздался протяжный, полный муки стон, а после — под ноги рухнуло тело.