Поздно мы с тобой поняли...

Дни становились всё короче, и Лена стала очень много спать. Накатывала усталость от невозможности лежать, как хочется, а только на боку; невозможности ходить быстро, как она всегда любила; невозможности есть всё, что захочется, без оглядки на своё положение. Нина Петровна, врач в Центре, где Лена наблюдалась, разговаривала с ней мягким тоном, советовала всякие упражнения и техники, чтобы не так тянуло спину, чтобы не отекали ноги и не беспокоили изматывающие судороги в них. Лена всегда уходила с врачебного приема в приподнятом настроении, а после, по мере сил, следовала указаниям своего доктора, но усталость всё копилась. Случались такие дни, когда её всё раздражало, даже Женя, причем раздражал внимательным к ней отношением, терпением и великодушием, с которым он стоически переносил вспышки её нервозности и недовольства всем и вся. Потом она прижималась к нему и каялась, а он только смеялся в ответ и уверял, что всё прекрасно понимает и не сердится, даже наоборот: рассматривает это, как полезный опыт для следующей Леночкиной беременности. Лена немедленно пугалась открывающимся перспективам, Женя хохотал, она заражалась его веселостью, и мир был восстановлен. До следующего приступа нервозности. Не добавил ей хорошего настроения и отъезд Леси в Тетюшев. Та вернулась вечером после успешной сдачи зачета и последовавшей встречи с её какой-то новой подружкой, Аллой, кажется. Оба этих приятных фактора должны были бы привести Лесю в благодушное состояние, но та отчего-то приехала задумчивая и печальная. Из-за сложившихся в последнее время доверительных отношений с дочерью Лена ждала, что Леська ей что-нибудь расскажет, поделится своими переживаниями, которые у неё просто на лбу были написаны. Но дочь через силу улыбнулась на её расспросы, заявила, что всё у неё хорошо, и она отбывает в Тетюшев, чтобы учиться, учиться и учиться. Помявшись, Лена попыталась осторожно выяснить что-нибудь по поводу отношений Леси с Никитой, что-то такое ей мерещилось, и женским чутьем Лена догадывалась, что всё вдруг стало сложно с того вечера в концертном зале, когда Леся встретилась с ним. Но дочь в ответ на её аккуратные расспросы вдруг словно бы застегнулась на все пуговицы и так резко ушла от ответа, что Лена с обреченностью и сочувствием к ней поняла: ничего не померещилось. Так что уехала Леся, оставив свою маму в полной неопределенности, и это не улучшало общего нервного состояния Лены. Лена пыталась в их последовавших разговорах по телефону уловить в голосе Леси какую-то грусть-печаль, но та неизменно была бодра и весела, ну или старательно делала вид, чтобы не расстраивать свою глубоко беременную матушку, правда, подолгу говорить не могла - всё спешила куда-то: то на занятия, то на консультации, то на сдачу очередного зачета или экзамена. Во всяком случае Лена ничего такого не заметила, что бы подтверждало её опасения по поводу душевных метаний своей девочки. В конце концов она даже решила, что неимоверная загруженность Леси вкупе с её отъездом из Москвы оказали на её дочь благотворное воздействие, и та совершенно успокоилась вдали от Никиты и Артема. Зная лёгкий характер Леси, она очень на это надеялась. ************** Этой ночью Лена отчего-то плохо спала, всё ворочалась, пытаясь найти удобное положение, и забылась сном только под утро, когда господин Морфей мощным хуком отправил её в нокаут. И когда она, наконец, проснулась, вернее, вынырнула из тяжелого сонного забытья, Жени, конечно, уже не было. Лена доплелась до окна и даже зажмурилась: на улице было всё белым-бело. Ночью неожиданно выпал первый снег. Настроение вдруг резко скакнуло вверх, и она, умывшись и позавтракав, решила прогуляться по снежочку, пока он окончательно не растаял, подышать свежим арбузным запахом зимы, заглянувшей нынешней ночью на короткое время. Лена тяжело спустилась с крыльца и по расчищенным с утра дорожкам отправилась за ворота. Навстречу ей попался сосед, резво бегущий по тротуару в шапочке с ярким помпоном. Бегал он в любую погоду, снег или дождь не являлись уважительной причиной отменить ежедневную пробежку. Он притормозил возле Лены, галантно раскланялся, наговорил ей кучу учтивых комплиментов, как он всегда делал, и побежал дальше, а Лена пошла своей дорогой. В ближнем скверике было полным полно детишек, гулявших с мамочками или нянюшками, реже - с папами. Лена свернула на боковую дорожку, чтобы никто на неё случайно не наткнулся, и пошла по влажной брусчатке, уже совсем освободившейся от снега. Она прошла скверик насквозь и вышла к набережной, где, облокотившись на ограждение, стала смотреть на резвящихся в воде уток. На губах играла лёгкая невольная улыбка: чудесный день, чудесные утки, прекрасная прогулка. - Надо же! – послышалось за её спиной. – Какие люди! Елена Николаевна! Лена резко обернулась, - улыбка исчезла с её губ, словно и не было: перед ней стояла Полина. - Ты? - Ну, я. А что тебя так удивляет? – Полина подошла ближе и оперлась о решетку ограждения. - Просто не ожидала тебя здесь увидеть. - Отчего же? - вздернула брови Полина. - Я вообще-то тоже живу теперь в этом поселке. У моего нового бойфренда здесь загородный дом, - она небрежно махнула в сторону, противоположную от их дома. - Ну, что, как семейная жизнь? Как муж молодой? Не надоел ещё? Хотя, - криво усмехнулась она, - судя по твоим одиноким прогулкам своим появлением дома он тебя не балует. Так? - Нет, не так, - ровно улыбнулась Лена. Первая скованность и неловкость от внезапного появления Полины сменилась вдруг каким-то удивительным спокойствием. Полина словно бы утратила свою какую-то власть над ней, Леной, очарование и красота неземная вдруг пропали, будто спала с её собеседницы сияющая вуаль. Полина выглядела неважно: круги под глазами, прическа уложена кое-как без прежнего шика, длинные волосы собраны просто в пучок и заколоты на затылке. Правда одета она была по-прежнему дорого и стильно: белая короткая куртка, отделанная мехом, мягкие серые брючки и высокие светлые спортивные ботинки. На плече болталась ярко-красная спортивная сумка. По всей видимости, Полина направлялась в местный спортивный комплекс. - Ну что, подруга, как поживаешь? Ты такая большая стала, просто дирижабль, - ехидно окинула она взглядом Лену. - В моем положении это вполне нормально, - спокойно отвечала Лена, будто говорила с неразумным ребенком - попытка Полины задеть её была так очевидна. - Женщинам во время беременности свойственно и даже показано набирать вес. - Главное - потом сбросить, - язвительно заметила Полина. - Нет, это совсем не главное, - Лена была само спокойствие. Уколы собеседницы даже веселили её. Видимо от чистого и ясного осеннего утра её всё сегодня радовало, и даже Полина не могла поколебать этот жизнерадостный настрой. - Ну да, да, знаю. Главное здоровье, - раздраженно дернула та плечиком. - Ну, а как Евгений Николаевич, спокойно спит? - Вполне, - пожала плечами Лена. - Надо же! - вдруг завелась Полина, как казалось Лене, на ровном месте. - Оставил женщину без куска хлеба и спит себе спокойно. - Что? - спокойствие Лены немного поколебалось. - А что, он тебе ничего не говорил? - сверкнула глазами Полина. - Он же меня фактически уволил с работы. Неужели ты не в курсе? Нет, я понимаю, бывшая любовница, постоянно мелькающая перед глазами - не лучшее напоминание. Особенно, когда тебя всё ещё к ней тянет, а надо ехать домой, к жене. Сначала Кариночку вышвырнул. Теперь мой черед настал. Да-а, - протянула она, ехидно глядя на помрачневшую Лену, - а ты ведь совсем своего мужа не знаешь, подруга. Неизвестно, что он с тобой сделает, когда ты ему надоешь. Так что надо готовить плацдарм для отступления. Вот у меня, к примеру, был такой - старый добрый друг, замминистра энергетики. Хвостом за мной ходил, и теперь не надышится от счастья, что я теперь с ним. А у тебя, подруга, есть такой плацдарм? Ну, что ты молчишь? Лена! - Полина вдруг почуяла что-то неладное. Лена сильнее привалилась к решетке ограждения - лицо словно мукой припорошило. - Э-э, ты что? Ты что, подруга? С тобой что...? - Полина взяла её за плечи. - Тебе что, плохо? Лена! - Погоди, что-то ...дышать трудно, - через силу выдавила та. - Ты ...помоги мне ...к скамейке дойти. Полина суетливо подхватила Лену под руку и медленно довела к стоящей недалеко скамье, потом, усадив, выдернула из сумки телефон. - Жене не звони, - остановила её Лена. - Надо врачу моему... Погоди, я сама. - Да чего - сама! Дай свой телефон, я поговорю. Погоди-ка, - она порылась в сумке и выудила оттуда бутылочку с водой. - Вот, выпей. Да не бойся, не отравлена, я её даже не открывала. Давай телефон, - потрясла она рукой. Потом, забрав трубку у Лены, нажала на вызов подождала несколько длинных тягучих гудков в трубке. Наконец ей ответили.