Пять солнц

      Гаара пристально смотрел на нее (даже пристальнее, чем это нужно было) и никак не мог понять – почему она так старательно прячет свои глаза, почему не встречает, как раньше, смело и решительно, его взгляд? Почему вдруг стала такой отстраненно-молчаливой, когда совсем недавно была готова страстно спорить по любому удачно подвернувшемуся поводу, рьяно доказывая свою правоту и жизненную позицию? Почему ее голос, и без того тихий, стал едва слышным?       Казэкаге, конечно видел, что девушка сейчас не лучшей физической форме – ее тело все в ссадинах, на лице «красуется» лиловый синяк, движения вялые, а глаза, которые часто вспыхивали изумрудным согревающим пламенем, теперь глубоко внутри таили только внутреннюю борьбу и задумчивость. Что за мысли в этой розоволосой голове?       Правитель Сунны прикрыл свои веки и тихонько хмыкнул. Кто он такой, чтобы требовать от Сакуры ответы? Да, он Казэкаге, но что значит для нее этот пост? Это звание – пустой звук для той, которая неосознанно заставляет его, великого песчаного шиноби, своим молчанием и отрешенным взглядом чувствовать жгучую боль. Гаара не знал, как потушить этот огонь нарастающего беспокойства, абсолютно не имел никакого понятия, как заставить себя успокоиться!       Он один из сильнейших шиноби мира! И Сакура, несомненно, это знает. Но и эта данность для нее не повод раскрывать Гааре все тревоги, показывать душу или улыбнуться в ответ на его унылое безмолвие и хмурое выражение лица…       Что же мешает Гааре прямо спросить о резкой перемене ее отношения к нему самому? Гордость? Нет, он не настолько горд и глуп, чтобы считать разговор с простым ирьенином выше своего достоинства. Природная угрюмость? Уже несколько ближе. В прошлом Гааре было неимоверно сложно найти общий язык с людьми и он страдал от этого, с какой-то маниакальностью тщательно скрывая свои чувства за каменной маской безразличия и внешнего пронизывающего холода. Да, в этом искусстве он определенно преуспел! Но и то совсем не веская причина…       Казэкаге всегда добивался, чего хотел и кого хотел. Он не знал отказа. Для молодого мужчины не существовало неразрушимых преград. Хотя, в своих амбиция он придерживался разумных пределов, конечно. Да и чаще всего ему не нужно было прилагать особых усилий, чтобы завоевать девичье сердце – прекрасные и юные особы сами вешались на шею. А ему… ему не нужны были их сердца и чувства, спрятанные в них. Как, впрочем, и его им… Только желание и физическое наслаждение. Только его высокий пост и такая манящая элитность. Когда солнце вставало и начинало с упоением опалять своим жаром пустыню, а он смотрел на очередную беспечно спящую девушку в его широкой кровати, на смятые простыни и разбросанные по всей комнате вещи, то чувствовал только пустоту внутри себя и горечь, отравляющую душу…       Неужели эта дерзкая девчонка-медик пробудила в Гааре, несвойственную ему, нерешительность? Нет, не может быть такого! Он не хотел верить и одновременно осознавал, что это и есть причина, которую упорно искал… и так неожиданно нашел.       Молодой мужчина с интересом посмотрел на Сакуру, которая пыталась прикрыть своими волосами синяк на скуле, и снова задумался. Что в ней такого, что заставляет сердце неприступного Казэкаге сжиматься от странных теплых чувств, заставляющее его до краев наполняться этими незнакомыми, но приятными ощущениями? Почему Гааре так хочется чаще произносить ее имя, смакуя, словно пробуя на вкус, звук каждой буквы? Для чего он так внимательно и с завидным постоянством ищет мягкий взгляд куноичи, отличаещаяся строптивым и противоречивым характером? Как ему может нравится такая холодная и в то же время вспыльчивая девушка? Непостоянная и странная. Часто говорящая и спорящая сама с собой… Гаара резко отвел изучающий взгляд от ирьенина и энергично тряхнул красноволосой головой, чтобы как можно быстрее отвлечься от вопросов, без зазрения совести заполонившие его мозг. Подумать над ответами еще успеется. А сейчас нужно было собираться в дальнейший путь, пока утренняя прохлада добровольно не уступила место дневному зною. Ему-то, конечно, высокая температура не причинит никакого вреда – Гаара истинный дитя пустыни, но вот девушке, выросшей в мягком климате Конохи, придется нелегко. И к тому же, она слишком ослабла после недавнего столкновения с Сури и ее прихвостнями…       Казэкаге подошел к Сакуре, попутно накидывая на себя свой плащ, и с сомнением спросил, вскользь осматривая ниндзя-медика: - Ты готова идти?       Он знал, что куноичи сейчас не заметит еще одного взора, более цепкого и зоркого, поэтому повторил осмотр. То, что мужчина увидел, ему совсем не понравилось и заставило угрюмо нахмуриться.       Сакура немного помедлила с ответом. Но все-таки через пару мгновений неуверенно и неохотно пробормотала, не поднимая на спутника глаз, старательно делая вид, что страстно увлечена созерцанием земли под ногами: - Если честно… то не совсем. Мне нужна… твоя помощь в одном деле…       Гаара тщательно постарался скрыть удивление. Ему показалось или он действительно услышал в голосе медика тень смущения? "Что же ей от меня нужно? Чем могу помочь?"       Не успел Казэкаге задаться еще парой-тройкой вопросов, как его глаза против воли широко распахнулись от нахлынувшего ежесекундного изумления.       Рядом стояла куноичи и медленно стягивала с себя некогда белую рубашку и предстала перед правителем Сунны в очень коротком черном топе, который соблазнительно обтягивал и прекрасно поддерживал ее грудь.       Ему уже доводилось видеть Сакуру во всей, практически нагой, красоте, когда Сферы едва не выжгли ее тело изнутри… Но не ее формы заставили сердце Гаары биться быстрее. Оно по нарастающей ускорило свой ритм при виде огромной гематомы на ребрах. Кости явно были сломаны. Да и частое, неглубокое дыхание, которое хрипло вырывалось из грудной клетки, говорило об этом же. Казэкаге, не отдавая себе отчета, весь внутренне напрягся. Он знал, что шиноби более натренированы и соответственно выносливей обычных людей. Кости нидзя крепче, зрение острее, метаболизм повышен. Но такой перелом… «Как она вообще терпит боль? Где ее чакра и знаменитые медицинские дзюцу? Что-то здесь не так…» - на смену беспокойству пришла подозрительность. Казэкаге чувствовал себя просто прекрасно. Он не забыл, что был серьезно ранен. Теперь же, некогда сильно кровоточащий порез на ноге, не причинял никакого беспокойства – его попросту не было! Значит, девушка все-таки его вылечила. "Почему тогда своими ранами не занялась?"       Сакура наконец посмотрела на правителя Сунны.       Тот тут же поспешил убрать с лица выражение крайнего беспокойства и озабоченности. Мужчина не хотел этого делать, но привычная маска безразличия и хладнокровия рефлекторно скрыла все его чувства. - Я понимаю, что ты не часто это делаешь… Но мне нужно, чтобы ты туго перебинтовал мою грудную клетку. Сама не могу. Четыре ребра сломаны, и осложнение в том, что трещины и переломы до сих пор расползаются, как паутина. Нужно скорее зафиксировать… Мне… сложно дышать, - едва слышно проговорила куноичи и повернулась к спутнику спиной, аккуратно приседая рядом со своим необъятным рюкзаком. "Неужели она всегда, во все миссии, таскает с собой такой груз?" - отстраненно заметил Казэкаге. - Это не займет много времени! – поспешно добавила девушка, как будто боялась, что ей откажут в помощи. "Я настолько равнодушно выгляжу?" - Гаара постарался скрыть горькую улыбку. Внимательный, оценивающий взгляд молодого мужчины скользнул по спине ирьенина. Глубокие и совсем мелкие ссадины, синяки, длинные и рваные царапины – некоторые до сих пор кровоточили. Кое-где была содрана кожа. Это выглядело так, как будто Сакуру привязали к лошади, и животное протащило ее по земле несколько десятков метров. - Удивительно, что она еще относительно крепко стоит на ногах… - вслух пробормотал Гаара, все еще не отводя взгляд от куноичи. - Неприлично так в упор смотреть на девушку, - тихо, немного смущенно и недовольно, прошелестела она. Сакура даже не обернулась – продолжала упорно копошиться в рюкзаке. Просто затылком почувствовала прожигающий взгляд. - Мне можно, - твердо ответил Казэкаге. Но в душе сам себе удивлялся. Еще ни одна девушка не заставляла его так беспокоиться, никогда ранее он не хотел защитить кого-либо так сильно, как Сакуру. - Рассматривай, если есть желание, - буркнула куноичи, медленно выпрямляясь в полный рост. В ее руках были бинты и склянки, в которых плескалась темная жидкость. - Я все никак не пойму… у тебя же был брат… - недоуменно прошептала она, зорко всматриваясь куда-то в близ растущие кусты.       Гаара понял, что эта реплика никак не относилась к нему. Сакура часто говорила сама с собой и изредка со Сферами. "А может быть, только с ними…" - Казэкаге понял, что запутался и поэтому не стал пока придавать, сказанной девушкой, словам особого значения. - С чего начать? – быстро и деловито спросил Гаара, замечая, что ниндзя-медик всеми силами пытается скрыть, что разговор дается ей тяжело, а любые, даже самые незначительные, движения тела причиняют боль.       Мужчина по-новому посмотрел на Сакуру, словно, только что познакомился с ней. "Терпеливая и стойкая," - услужливо заметила его наблюдательность. А еще очень измученная и едва стоит на ногах. - Ты совсем не пала этой ночью? – поинтересовался он, стараясь предельно аккуратно обработать раны на спине куноичи жидкостью из пузырьков, которые она вручила Гааре.       Мужчина обещал себе, что не будет обращать свое внимание на то, как она время от времени говорит с невидимым собеседником. Но его отличный слух то и дело улавливал обрывки фраз. "Он поступил правильно!", "жестокие законы", "теперь я все понимаю…". А правителю Сунны, между прочим, ни черта не было понятно! - Бессонница, - коротко, сквозь стиснутые зубы, бросила ниндзя-медик, дернувшись от боли. – Как закончишь с обработкой, перебинтуй меня, и можно отправляться в путь…       Гаара промолчал. В голове его кружили вопросы. Почему она не смогла уснуть? Бессонница здесь совершенно не причем. Почему девушка не использует свои медицинские дзюцу, чтобы вылечить себя или хотя бы облегчить боль? И, наконец, с кем она ведет свои тихие диалоги?