Мара

Куколка полетела в костер. Мара отлично знала, что произойдет дальше. Новолуние, весна… В другое время игрушка не имела бы над ней такой силы… Но сегодня… Нареченная ее именем, да ещё и с ее волосами — эта куколка вытянет из нее столько силы, что Навь пересилит в ней Явь. Жгучая боль скрутит ее, несколько минут, пока куколка не распадется на пепел, Мара будет гореть заживо. А потом она на миг уснет и проснется уже в тумане Нави. А тело распадется на золотые искры, и больше никто не вспомнит о Марине Романовне Зимних. Но… Вдруг скрутило судорогой саму ведьму. Она взвыла и осыпалась искрами. А в Мару толкнулась тугая волна силы, отчего на миг дыхание перехватило и на глазах выступили слезы. Она моргнула, непонимающе огляделась. И заметила золотистую дымку, выглядывающую из сумки Виктории, которая прижимала к себе дочку. «Это ты?» «Ага!» — Бор аж искрился от удовольствия. — «Я прихватил с собой твой силодар!» «КАК?!» «Сунул в карман на свитере — а вы и не заметили! А тут глотнул, у Вики помощи попросил — и смог выбраться ненадолго из кроссовка!» «И?» — Богиня недоуменно выгнула брови домиком. «Да просто украл твои волосы, отрезал прядку ее волос — и сунул их в куколку!». «Обменял нас? Не она выпила мою Силу, а я ее?» — Мара беззвучно засмеялась и потянулась к нему своими мыслями. Домовой мягко обвился вокруг ее запястий, а потом нырнул обратно в кроссовок. — Вика, вам пора домой, — тихо произнесла Мара. — Домовому не стоит так надолго покидать помещение. — А? — Вика с трудом отвлеклась от своей дочери, которая от активных маминых вопросов постепенно приходила в себя. — Домой пора, — повторила Мара, улыбаясь. — Да и мне тоже, а то я у себя уже несколько дней не была. И на работу не выходила, больничным отговорилась. — А ты больше не с нами жить будешь? — Разочарованно спросила Алина, кое-как пытаясь отряхнуться. — Прости, малышка, но нет. — Ну тогда хотя бы в гости заходи! — Непосредственно попросила девочка. Вика ее обняла, улыбаясь. — Алина права. Приходите, Марина Романовна! — С радо… — Мара не договорила. К ним, целенаправленно к ним, шел мужчина крайне своеобразной наружности. Угольно-черные волосы были зачесаны в низкий хвост, а рыжая борода заплетена в две короткие косицы, кожанка и высокие ботинки дополняли облик рокера-байкера. — Марина Романовна! — Издевательски ухмыльнулся он. — Петр Русланов, — холодно отозвалась женщина, складывая руки на груди. — Мара. — Перун. Зачем пришел? — Да вот, услышали мы, что ты за старое взялась — души пьешь, людей убиваешь… — То пища моя — смерть людская. — Знаем мы про твою пищу и не возражаем, что обреченных ты поглощаешь. А эта ведьма умереть должна была старой бабкой, в окружении внуков. — Не мое дело, что она там должна была. Она меня убить пыталась. — Иронично звучит. При том, что ты сама Смерть. Пойдем. — Куда? — Мара попятилась. Перун сделал к ней шаг и попытался схватить ее за руку. — В Навь! — Нет! — Да! Ты пойдешь со мной! Я-то думал, тебя те пять тысяч лет остудили! Если надо я и других позову, нам ещё один твой бунт не нужен! Добром иди, не то поневоле поведем! Мара упёрлась, но Перун был сильнее. И вдруг к ней подбежала Алина и схватила богиню за рукав, а Вика налетела на Петра, голося: — Насильники!!! И даже Бор, перепуганный, как никогда прежде в своем бытии, обвился золотым туманом вокруг руки Сварожича. Тот, видно от удивления, несколько секунд даже не сопротивлялся. А потом встряхнулся и домового вместе с его хозяйкой лёгким грозовым разрядом отбросило в сторону. Люди, гуляющие вокруг, так и не обратили внимания на крики Вики. — Это что?! — Грозно вопросил он, наконец, обратив внимание на смертных. — Она мою дочь спасла! — Прошипела Вика. — А вы ее… Живодер! Перун с подозрением посмотрел на Алину, которая держала Мару за руку, а потом на золотую дымку, снова спрятавшуюся в кроссовок. — Эй, вылезай, ответ держать. Не в силах противиться приказу одного из самых сильных богов, Бор словно пробка, вылетел из своего «домика» и тут же принял облик молодого парня с острыми ушками. — Кто таков? — Домовой из квартиры 222, где Вика и Алина живут. Взгляд Перуна потеплел. — Так то люди твои? Бор, зажмурившись, несколько раз кивнул. — Правда, что Мара их защищала? — Правда! Она была готова в Навь уйти, да я не дал, волоски в кукле подменил! Перун разжал руку. Нахмурившееся небо начало постепенно светлеть. — Прости за недоверие, Мара Моровна. — Прощаю, Перун Сварожич. Бог быстрыми шагами направился прочь, насвистывая какой-то придирчивый мотивчик. А женщины и девочка — и даже домовой — смотрели ему вслед и думали о том, что хорошо то, что хорошо кончается…

Конец*