Путь вулканца

Очередной семилетний цикл подходил к концу, но свою одиннадцатую весну я встречал совсем не так, как мог предполагать. Это подтверждало тот факт, что далеко не все внешние обстоятельства можно предусмотреть при планировании. Вот уже восемнадцать с половиной дней я находился в изолированном блоке медицинского центра, переживая тяжелую вирусную инфекцию, которой заразился на дипломатическом консилиуме. Протокол требовал обязательного присутствия семьи на традиционном благотворительном обеде, поэтому мой отец взял на станцию маму и меня. Опыт общения с представителями баджорцев, дельтан и кельпианцев показался мне крайне занимательным, однако спустя двенадцать часов с момента установленного контакта у меня значительно поднялась температура, после чего появились признаки дезориентации, спутанность сознания и множественные кровоизлияния по всему телу. Окончательный диагноз целителей подтвердил острую форму ксенопаромиксоза, весьма неприятного и болезненного заболевания. По-видимому двойственность моего происхождения как-то повлияли на восприимчивость организма к возбудителю, во всяком случае, так звучал вердикт целителя Грелека. Я стоял, прижавшись горячим лбом к холодному стеклу, и глядел в унылое ржавое-серое небо, изливающееся дождем на кирпичную пыль города. Я наблюдал за тем, как прозрачные струйки воды стекают по стеклу, смешиваются друг с другом, причудливо меняя траекторию, и при этом испытывал нечто странное. Это была не печаль, не гнев и не удовольствие, а какое-то новое чувство. С каждым днем во мне рождались новые эмоции. Они множились, как множатся тонкие ветви на молодом дереве. В них появлялись полутона и оттенки, и это увлекало меня. Мне было интересно наблюдать за своим внутренним состоянием, хотелось попробовать каждую эмоцию на вкус, поддаться ей, ощутить ее основательно, не спеша. Но моя вулканская половина не позволяла этого сделать. За эти годы я ни разу не видел T'Pring. Для тесного эмпатического контакта не было необходимости, к тому же мы еще не достигли приличествующего возраста для этого. В памяти остались только ее испуганные темные глаза, поджатые губки и острое ощущение неловкости. Почему-то именно сейчас я отчетливо понял, что с этой девушкой у меня никогда не сложится гармоничных отношений, полных взаимного уважения и ментальной близости. Между нами всегда будет стоять мое получеловеческое происхождение. Сразу же после обручения я прошел длительную процедуру перехода от начального курса к среднему. Отец всерьез озаботился рекомендациями мастера Сарды и лично занялся со мной компьютерными технологиями. Моделирование подпространственных нейросетей настолько захватило меня, что я сразу же понял, что в дальнейшем хочу заниматься именно наукой. Дискриминантный анализ, методы кластеризации, многопараметрических задачи - все это завораживало меня, вызывая глубокий интерес. Громкий звук входящего голографического звонка оторвал меня от размышлений. Я отвернулся от окна и заложил руки за спину, как это обычно делал Сарек. - Принять звонок. - произнес я. Мой голос звучал достаточно слабо, сказывалось дурное самочувствие. - Спок, - передо мной возникла высокая фигура отца. - Как ты себя чувствуешь? - Приемлемо для завершающей стадии заболевания. - Хорошо. Ты выполнил задания учебного центра? - Сарек окинул меня внимательным взглядом. - Разумеется. Я отправил решение куратору тридцать четыре минуты назад. - лицо отца оставалось совершенно непроницаемым, но в нем распознавалось недовольство. - Куратор сообщил мне, что в последней письменной работе ты снова допустил несколько ошибок. Он проанализировал характер и их частоту и пришел к выводу, что затруднения связаны с неполноценностью фонологических компонентов языка. Иными словами, ты склонен к L'tak Terai (1), что скорее всего передалось тебе от матери. - Сарек немного помолчал. Его, безусловно, беспокоил тот факт, что мое получеловеческое происхождение по-прежнему вносило коррективы в мое развитие. - Спок, тебе следует отнестись ответственнее к практике каллиграфии. Невнимательность при такого рода когнитивных искажениях недопустима. - Я займусь этим сегодня же, отец. - ответил я чуть жестче, чем следовало, что не укрылось от внимательного ока Сарека. - Вулканцы никогда не позволяют эмоциям брать верх над собой. - промолвил отец. В мнимой ровности его голоса сквозило раздражение. - Живи долго и процветай, сын. - Живи долго и процветай, отец. - попрощался я ответным вулканским салютом. Сарек по-прежнему отрицал тот факт, что во мне течет кровь человека, и по-прежнему не желал смиряться с моими несовершенствами. Я снова подошел к окну и уткнулся горячим лбом в холодное стекло. Вот что за чувство я испытывал. Это была боль. Глубоко в моей груди зияла настоящая черная дыра. Это были вулканские эмоции или человеческие? Испытывал ли мой отец хоть раз нечто подобное? Предстояло ли мне мириться с этой болью всю свою жизнь? Не в силах оставаться наедине с собственными размышлениями, я провел за каллиграфией три часа и тридцать восемь минут. Я допустил пять ошибок, в основном потому, что перепутал местами некоторые буквы. Подобный изъян недопустим для будущего студента вулканской Академии наук. Я должен был работать над собой еще усерднее. Едва только las'hark(2) зашел за горизонт, и я принял очередную порцию вечерних лечебных процедур, со мной вышла на связь мама. Она мягко улыбалась, и от ее улыбки на сердце становилось легче. Аманда была одета в зеленый хитон, который так шел к ее глазам. Судя по тому, в какой позе она сидела, она устроила свой звонок из сада, удобно устроившись на кушетке. - Здравствуй, сынок. Как ты себя сегодня чувствуешь? - в ее мягком голосе сквозило беспокойство. - Хорошо, мама. - выдохнул я, отводя взгляд, чтобы не выдать своего настроения. - Тебе не о чем волноваться, я нахожусь под присмотром квалифицированных целителей. - Как же я могу не беспокоиться о тебе, Спок. Ведь я твоя мама. - улыбнулась Аманда. - Знаешь, сегодня я общалась с твоим куратором. Судя по результатам промежуточного контроля, ты показываешь лучшие результаты в точных науках на своем курсе. Я так горжусь тобой! Ты просто умница. - Все это не имеет значения, когда в письменных работах встречаются ошибки лексического характера, - ответил я машинально и тут же пожалел о своей невольной откровенности. Глаза матери погрустнели. - Мне очень жаль, сынок. Но ты в этом не виноват, ты же это понимаешь, правда? - Аманда вздохнула и начала теребить краешек своей одежды. - Когда-то в детстве у меня были точно такие же проблемы. Я постоянно путала некоторые схожие буквы, например "б" и "д", могла их пропускать, могла менять местами, и это никак не зависело от того, что я действительно хотела написать. Будто мой мозг и мои руки жили отдельной жизнью. Такое встречается очень и очень редко, и мне очень жаль, что это передалось тебе, Спок. Если уж ты и должен кого-то винить в этом, то только меня. Прости. - Генетическая предрасположенность не является объективной причиной для оценочного суждения, мама, - укоризненно уточнил я. - Как ты с этим справилась? - Пойми, дорогой, с этим не нужно "справляться" как с какой-то болезнью или недостатком. В этом-то и весь секрет! Просто у одних хорошо развито образное, чувственное мышление, а у других лексическое. - Мама склонила голову на бок. Она всегда так делала, когда увлекалась приятными темами для разговора. - Ты особенный, потому что ты умеешь чувствовать малейшие эмоциональные оттенки в самом себе и в других. Это очень редкий и ценный дар, который поможет тебе угадывать мотивы поведения окружающих. То, что в тебе течет вулканская кровь, не мешает тебе быть чутким, тонким и ранимым, Спок. - Я являюсь частью вулканского наследия, главной культурной особенностью которого является полное подчинение эмоций логике, - мой голос предательски дрогнул, но я все равно довел свою мысль до конца. - Путь науки, который я собираюсь избрать, также лишен эмоциональной окраски. Твои аргументы не имеют ценности в данном аспекте. - Ты не прав, Спок. - Улыбнулась Аманда знакомой мудрой улыбкой, словно знала нечто такое, что было известно только ей одной. - Все великие ученые являются прежде всего страстными исследователями, открытыми неизведанному. Они любят свою работу, свое призвание, что делает их по-настоящему счастливыми. Чтобы стать успешным в любой области, надо уметь подходить к своему делу эмоционально. Ты же прекрасно знаешь историю разработки варп-технологии. Лишь истинно творческий подход позволил ученым перевернуть традиционный взгляд на физику и преодолеть барьеры скорости. - Почему же тогда мой отец настаивает на том, что главное в успешной реализации - дисциплина и трудолюбие? - Я все еще не понимал, к чему именно клонит мама. - Потому что твой отец намного эмоциональнее, чем ты думаешь. Он относится к тебе излишне ревностно именно потому, что очень любит. - Аманда лукаво улыбнулась, понимая, какое ошеломляющее воздействие оказывают ее слова. - Знаешь, что делает его одним из лучших послов Вулкана? То, что он относится к дипломатии как величайшему искусству. Он обожает свое дело и отдается ему со всей страстью также как отдается виртуозной игре на вулканской лиретте. Разве это не доказывает мою правоту? - Мой отец играет на лиретте? - поразился я. Эта информация казалась мне абсурдной. Меньше всего я мог представит своего холодного и бесстрастного отца за столь чувственным инструментом. - Конечно. Пусть Сарек и не любит об этом говорить, но двадцать лет назад он занял первое место во Всевулканском музыкальном конкурсе. Ты можешь найти эту информацию в новостных архивах, если пожелаешь, - Аманда светилась от удовольствия. - Музыка - одно из самых удивительных искусств, в котором не нужны слова, чтобы передать свои чувства. Ты можешь избавиться от L'tak Terai, не истязая себя дисциплиной. Достаточно научиться направлять свои эмоции в правильное русло, чтобы не испытывать внутреннего напряжения, которое мешает тебе воспринимать текстовую информацию. - Спасибо, мама, - улыбка тронула края моих губ, я почувствовал значительное облегчение от ее слов. - Спокойной ночи, - улыбнулась она в ответ и отключилась. На следующее утро ко мне в палату принесли внушительных размеров сверток, прошедший полную санитарную обработку. Позабыв про утренний прием пищи, я бросился к нему, испытывая жгучее любопытство. Под несколькими слоями ткани и полиэтилена таилась вулканская лиретта. От нее исходил удивительный запах канифоли и лака. Я провел рукой по упругим струнам, и те отозвались нежным переливчатым звуком. Корпус лиретты был украшен резными элементами, среди которых притаилось имя ее создателя, Лайраса, что в перевода с древневулканского значило "являющийся тем, кто несет в себе эмоции". Почему-то мне показалось, что эта лиретта принадлежала тому, о ком было неловко говорить в нашей семье, а именно, моему старшему брату Сайбоку. С тех пор, как он выбрал отказ от учения Сурака и был изгнан с Вулкана, отец ни разу не вспоминал о нем. Судя же по тому, как бережно хранили этот инструмент, память о старшем сыне не покинула сердца Сарека. Этот факт значил для меня гораздо больше, чем те бездушные слова, что произносил отец. - "Это просто невероятно! Впрочем, всё, что сегодня происходит, невероятно!", - прошептал я цитату из Льюиса Кэррола, которого так любила читать мне на ночь мама, и взял лиретту в руки. Я понятия не имел, как следует настраивать инструмент и как именно на нем играть, но мне нравилось ощущать его тяжесть, нравилось то, как идеально она легла на мое плечо. Я закрыл глаза, осторожно коснулся струн, и почувствовал, как мягкие, пока еще разрозненные звуки, которым было далеко до полноценной мелодии, заполняют собой пустоту в моей душе. Эти робкие звуки умиротворяли меня, принося больший покой, чем занятия медитацией. В печальных низких нотах исчезала моя боль, в высоких легких улетучивалась грусть. Я отдавал этим звукам свои невысказанные чувства, и мне становилось легче. Теперь я точно знал, что справлюсь со всем, даже с L'tak Terai.