Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Время шло. Невилл молчал, и даже голос в голове соизволил заткнуться. Профессор Квирелл тоже ничего не говорил — что бы он там ни ожидал, все шло явно не по его плану. Зеркало продолжало демонстрировать картину, которую Невилл предпочел бы не видеть никогда в жизни. — Что показало тебе Зеркало? — спросил наконец профессор Квирелл. Невилл прикусил губу. Он и друзьям-то не смог об этом рассказать, а теперь перед ним стоял целый... вернее, даже целых два темных волшебника, и он должен... "Сказать все как есть. Слушай, вот уж кто тебя точно не осудит." И правда — профессору Квиреллу нечем его попрекнуть, он и сам такой же. Но было все же нечто невыносимо унизительное в том, что Невилл оказался на одном уровне с ним... И с убийцей своих родителей. — Я вижу себя могущественным волшебником, — произнес Невилл чужим голосом. — Я внушаю страх и уважение, и я подчинил себе силу философского камня. Профессор Квирелл покосился на него со смесью любопытства и недоверия. — Я должен в это поверить? — спросил он обманчиво мягко, поглаживая пальцем свою волшебную палочку. — В то, что Мальчик-Который-Выжил мечтает стать следующим Темным Лордом? Невилл не ответил. Комнату снова заполнил страшный ледяной смех, от звука которого хотелось съежиться и стать как можно незаметнее, надеясь, что неясная угроза обойдет стороной. — Он не лжет, — с наслаждением резюмировал голос. — О нет, он не лжет. Дай мне поговорить с ним, Квирелл. Оцепенев, Невилл наблюдал, как профессор Квирелл освобождает свою голову от тюрбана и медленно поворачивается к нему спиной. Невилл думал, что хуже бессознательного тела Гермионы и своего отражения в Зеркале не увидит сегодня уже ничего, но он чудовищно ошибался. Из затылка Квирелла росло чужое лицо — лицо Того-Кого-Нельзя-Называть. И выражение этого лица обладало жутким сходством с тем, что Невилл видел в Зеркале. Внутри у него что-то натянулось, туго, как струна. — Невилл Лонгботтом, — произнесло изуродованное лицо с покровительственной усмешкой. — Похоже, наши души менее несхожи, чем предполагала судьба. "Не подходи к нему." Предупреждение внутреннего голоса прозвучало неожиданно, и Невилл вдруг обнаружил, что прежде спокойная часть него теперь взволновалась, точно озеро в хмурую ветренную погоду. Она словно силилась что-то понять, но перестала понимать даже саму себя. Ничего удивительного, что голова у Невилла просто раскалывалась: спереди жгло шрам, сзади, в затылке, собралась свинцовая перекатывающаяся тяжесть. — Не желаешь ли присоединиться ко мне, мальчик? — спросило лицо с легкой усмешкой, сверкая багрянцем в глазах. — Я мог бы привести тебя к могуществу. Я с легкостью дал бы тебе то, о чем сейчас ты смеешь лишь мечтать... Все было слишком нереальным. Он не мог вот так просто стоять лицом к лицу с величайшим темным волшебником своего времени и вести переговоры о своем будущем. Возможно поэтому Невиллу вдруг стало горьковато-смешно. Темный Лорд почти дословно повторял ему то, что ранее он слышал от собственного внутреннего голоса. И Невилл дал свой ответ уже тогда. "Да и кстати я первый предложил." "Действуй." "Ну же." Невилл отступил на шаг, словно пораженный чужими словами, и его рука метнулась вперед, сжимая собственную палочку — палочку, которая обычно имеется у волшебников в количестве одной штуки. Реакция профессора Квирелла — или Темного Лорда? — была мгновенной: это было невербальное заклинание, экономившее время на его произнесение, но и Невилл не разжал губ. Ответную магию сотворил даже не он: что-то внутри него вдруг подалось вперед, и Невилл позволил себе то, чего боялся и избегал все эти годы: на короткое мгновение уступить контроль, позволив другой своей части побыть у руля. Магия схлестнулась, как накатывают друг на друга две огромные морские волны. И что-то было не так: Невилл успел это осознать за ту долю секунды, когда волосы у него на голове встали дыбом, а в глазах защипало от невнятного, но чудовищного предчувствия. Воздух наэлектризовался — ужасающей болью полоснуло шрам на лбу, зигзаг которого теперь словно впечатался в сам череп. Палочка в руке нагрелась, а затем разлетелась в щепки, раня ладонь — раздался истошный вопль Квирелла: "НЕТ НЕ БРОСАЙТЕ", который поглотил чудовищный грохот, разрывающий перепонки — мир утонул в ослепительной вспышке, не имевшей цвета — и Невилл — полетел куда-то вниз стремительно, теряя крупицы сознания. Он вдруг почувствовал, как что-то чуждое заполонило его тело, причиняя непереносимую разрывающую боль, но в ту же секунду, когда он понял, что еще мгновение, и эта боль убьет его, ее что-то приглушило — точно плотную вуаль накинули — и вторженец оказался замурован в глухой стене, на другом конце его мира. Но почва продолжала скользить под ногами, рассасываться, норовя затянуть его в пучину, точно зыбучий песок, глубже, еще глубже, туда, где тьма была столь непроглядной, что он уже не отыскал бы себя, но... "Невилл!" Его звали по имени. Кто-то звал его по имени, и это имя стало канатом, за который можно ухватиться, впиться пальцами до боли, обдирая кожу и ногти- "Невилл!" Он схватился за имя, полез вверх, пока снова не почувствовал под ногами твердыню своего сознания, и... "Я здесь." "Ты здесь?" — Да, я здесь, — пробормотал Невилл с трудом, вглядываясь в чьи-то голубые глаза напротив. А потом он заснул. *** Гарри наблюдал за всем молча. Любые слова, которые он мог сказать в этот день, казалось, уже давно кончились. Он стоял в коридоре на третьем этаже рядом со Снейпом, и ни одна сила во вселенной не смогла бы заставить его сейчас сдвинуться с места. В обычно пустынном коридоре стояла страшная суета. Профессор Макгонагалл о чем-то громко спорила со Снейпом, но Гарри не понимал ни слова. Профессор Флитвик причитал о чем-то, расхаживая кругами. Хагрид был внутри, воркуя над погруженным в дурманный сон "Пушком". Присутствовала и мадам Помфри; Гермиона и Драко были в больничном крыле, но их благополучию ничего не угрожало, поэтому она покинула свой пост. И все эти люди дожидались Альбуса Дамблдора. Когда профессор Дамблдор, наконец, появился, неся на руках — сердце Гарри, казалось, уже навсегда онемевшее, вдруг екнуло, — Невилла, все разговоры и движения остановились, точно на коридор упала сеть заклятий оцепенения. — Он жив, — объявил профессор Дамблдор спокойно, но выглядел он при этом старым и усталым, даже больше, чем когда они разговаривали о Зеркале. — Думаю, все будет в порядке. Поппи, Филиус, пожалуйста, доставьте мальчика в больничное крыло. И он бережно положил Невилла на сооруженные тут же носилки, которые профессор Флитвик поспешил поднять в воздух. Профессор Дамблдор проводил троицу взглядом, затем повернулся к профессору Макгонагалл. — Минерва, тебя я попрошу написать его бабушке. Скажи, что Невиллу пришлось вынести серьезное испытание, но он справился. Целых две секунды в душе Минервы Макгонагалл происходила очевидная даже окружающим внутренняя борьба, но затем она ограничилась строгим взглядом, который Гарри расшифровал как "потом я потребую объяснений", и удалилась с неестественно прямой спиной. В коридоре их осталось трое. Профессор Дамблдор подошел к ним и остановился напротив Гарри. Что-то протянул ему, и Гарри понадобилось некоторое время, чтобы сообразить: это была его палочка. — Полагаю, это принадлежит тебе, — произнес профессор Дамблдор спокойно. — Полагаю, что так, сэр, — чужим голосом ответил Гарри и плотно сомкнул пальцы вокруг деревянной рукояти. По венам побежало тепло — к нему только что словно вернулась частичка души. Гарри вдруг понял, что снова способен говорить и думать. — Профессор Дамблдор. Я бы хотел вас кое о чем спросить. Вместо директора ему ответил Снейп: успокоившийся было после жаркого спора с профессором Макгонагалл, теперь он снова стоял с гримасой раздражения на лице. — Вы не в том положении, чтобы задавать директору вопросы, Поттер. Как декан вашего факультета, я готов всерьез рассмотреть вопрос о вашем исключении. Если мне не изменяет память, не так давно вы пообещали, что ноги вашей не будет в этом коридоре. Разумеется, нельзя сказать, что слово Поттера когда-либо что-то значило... Гарри не почувствовал себя уязвленным, не почувствовал гнева из-за шпильки в адрес своего отца, не почувствовал даже азарта, который иногда накатывал на него во время пререканий со Снейпом. Он просто чудовищно устал. — Я не нарушал своего слова, профессор, — возразил он с прохладцей. — Я сказал, что меня не будет здесь, если директор того не захочет. Снейп наградил его очередным взглядом свысока. — Уж не хотите ли вы сказать... — Боюсь, что так, Северус, — профессор Дамблдор развел руками. Взгляд Снейпа метнулся к нему: в черных глазах мелькнуло изумление, затем неверие, затем что-то похожее на злость. — Дамблдор, вы не... — И именно об этом, — Гарри слегка повысил голос. — Я хотел бы поговорить. Снейп точно еще припомнит ему эту дерзость, но сейчас у Гарри не было сил для мыслей о будущем. Время вообще стало восприниматься странно: казалось, он получил письмо от некого А.Д. не меньше года назад... — Вы знали о том, что происходит, профессор, — сказал Гарри, задрав голову и требовательно глядя прямо в голубые глаза за очками-половинками. — Как тогда, с Зеркалом, вы знали обо всем с самого начала. Вы хотели, чтобы это произошло. — Поттер, — снова зашипел Снейп, но профессор Дамблдор вскинул руку, обрывая его. — Никому не известно все, что происходит в этом мире, Гарри, — произнес Дамблдор задумчиво, но не отводя взгляд. — И никто не может в полной мере управлять чужими жизнями. Я думаю, ты это понимаешь. — Это не ответ! — Гарри начинал злиться. Дамблдор попросту увиливал, уходя в общие рассуждения. Неужели он думал, что делает это незаметно? — Вы осознанно подвергли Невилла не пойми какой опасности, и ради чего? Что такого важного Невилл должен был сделать, чего не могли сделать за него вы? Дамблдор вздохнул. Переглянулся со Снейпом, вызвав внутри Гарри новую бурю негодования — если сейчас его просто оставят за пределами разговора... — Сегодняшней ночью Невилл подвергся страшной опасности, — подтвердил Дамблдор очевидное. — Но мне странно слышать упреки в этом от тебя, Гарри. Разве ты не поступил так же, как я? Как и меня, тебя наверняка одолевали сомнения, стоит ли позволять Невиллу отправиться за философским камнем, стоит ли уступить ему право идти вперед одному — ведь почти любой ваш преподаватель назовет тебя более талантливым и готовым к опасностям, не так ли? Однако ты отпустил его, ты позволил Невиллу самому выбирать свою участь. Потому что ты, как и я, веришь в него. Сразу несколько различных возражений столкнулись в сознании Гарри, но пока они боролись за право быть высказанным первым, сверху навалились собственные возражения и на эти возражения. Но вы взрослый! — Но ты сам ненавидишь, когда тебя не воспринимают всерьез! Но я хотя бы был там! — Но кто направил тебя туда? Но я даже не подозревал, что все настолько серьезно! — И что, искать теперь оправдание в своем невежестве? И, наконец: но почему просто не признать, что мы оба ошиблись? "Но изменил ли бы я свое решение, если бы знал, чем все кончится, с самого начала?" Да. "Но как после этого почувствовал бы себя Невилл?" И на это ответить было нечего. — У каждого есть свое предназначение, Гарри, — только не снова... Гарри открыл было рот, но одного взгляда Дамблдора было достаточно, чтобы он передумал перебивать его. — И у некоторых — более определенное, чем у других. Твоему другу Невиллу предстоит испытание, возможно, куда более суровое, чем то, что вам пришлось пережить сегодня. Как ты понимаешь, я не могу открыть тебе детали, не здесь и не сейчас. Но поверь мне, когда я скажу: если бы была хоть малейшая возможность взять тяжесть его доли на себя, я бы сделал это с величайшей радостью. Профессор Дамблдор не лгал — Гарри чувствовал это сердцем. Но все же... Он вдруг вспомнил, как заканчивал шахматную партию. Он был вынужден отстраниться от испытания, взглянуть на все как на игру, на своих друзей — как на шахматные фигуры. И частью этих фигур ему пришлось пожертвовать. И в конце концов, партия завершилась их победой. Не так ли профессор Дамблдор приучил себя смотреть на мир? И не для того ли шахматная доска была поставлена в череду испытаний, чтобы Гарри понял его? Теперь он пребывал в страшной растерянности. Минуту назад "правильное" и "неправильное" было более-менее очевидным разделением, но теперь все перепуталось. Он был почти готов признать чужую правоту, вот только... — Но я был на доске, сэр, — произнес Гарри хрипло, не боясь, что его речь покажется несвязной — профессор Дамблдор наверняка поймет, о чем он. — Я был на доске. В этом отличие. Профессор Дамблдор на это только улыбнулся. — Разумеется. Но и сейчас мы все находимся на шахматной доске. Как и в той партии, в реальной жизни не существует игроков — только фигуры. Гарри закрыл глаза. В этот момент он решил, что верит Альбусу Дамблдору. — Северус, загляни ко мне, когда отведешь Гарри в спальню, — распорядился профессор Дамблдор добродушно. — Ему точно стоит отдохнуть. Вниз Гарри шел очень медленно — тело точно налилось свинцом. К его удивлению, Снейп не летел впереди, как обычно, а степенно шагал рядом, погрузившись в свои мысли. Наконец, он спросил, уже без издевки, с которой говорил там, наверху: — Ну что, Поттер? Довольны вы итогами беседы с величайшим чародеем нашего времени? Гарри поднял упавшую на грудь голову. В глазах Снейпа была насмешка, но не злая и не жалящая. — Не знаю, — признался Гарри. — Тогда мне показалось, что он ответил на все мои вопросы, а теперь думаю, и ощущение, точно я ни на один не получил полный ответ. Зато сколько прибавилось новых. Снейп криво усмехнулся и безжалостно напутствовал: — Привыкайте. Это обычное состояние после разговоров с директором.