Девушка в белом

      Это была женщина в белом. Она быстро перемещалась среди людей на улице, холодно и безразлично смотрящих сквозь нее. Кто она, откуда пришла? Никто не знал о ней ровным счетом ничего. Она была одной из тех прохожих, чей грустно-безразличный взгляд заставляет почувствовать жалость и легкое смешение непонятных тяжелых чувств. Как будто на них смотришь не ты сам, работающий на хорошей работе или учащийся в вузе, счастливый или не очень с уже состоявшейся или пока не совсем определенной судьбой, со своими проблемами и бытовыми размышлениями. На таких людей будто смотрит твоя душа, реагирует на них неопределенным набором эмоций, понимая что-то такое, чего не в состоянии проанализировать твой мозг, каким бы гениальным он не был. Чувства, к счастью, не поддаются пониманию нашего практичного разума, живущего в поисках выгоды. Искать выгоду вполне правильно и логично — это единственный способ выжить. Выжить, но не жить. Для жизни этого мало.       Между тем она скрылась из виду, наверное, зашла в какое-то здание или, что скорее всего, свернула на второстепенную улицу. Куда она могла бы так идти? Не быстро и немедленно. Так, будто ей действительно куда-то надо. Хороший способ обмануть окружающих и не привлекать внимание. Но душу не обманешь. Направо дорога ведет в сторону моря, до него тут рукой подать. Наверняка эта одинокая дама пошла туда. Почему? Откуда мне знать, странные у меня мысли, если бы их кто-нибудь прочел, точно бы решил, что я маньяк или насильник какой-нибудь.       Хотя нет, я знаком с этими чувствами, я знаю, почему она пошла именно туда, к морю. Я сам так ходил, как эта женщина,чтобы вырваться из серого заполненного людьми, но такого пустого города. Это болезнь и главная проблема всех мегаполисов, да и вообще крупных городов. Иллюзия жизни, все куда-то бегут, занимаются бытовыми делами, работой, пьют, много ругаются, стрессуют, натянуто улыбаются и фальшиво смеются; в таких местах невозможно жить долго, неизбежно впадаешь в депрессию. Особенно, если у тебя нет собственной семьи, которая создает вместе с тобой свой собственный теплый мир, где тебя всегда ждут. Таких семей не так много, потому как сложно таковую создать. Нужно много сил, самоконтроля, направленного, упрямого самосовершенствования и огромная искренняя и всепоглощающая любовь. На все это часто не хватает времени. Люди ходят на работу, отдавая самое дорогое, что у них есть - время - за деньги, чтобы построить свое счастливое, но призрачное будущее, хорошую жизнь своих детей, которым так часто вместо новой дорогой игрушки на день рождения нужны просто нежные объятия любящей матери, которая вечно пропадает на работе. Такой неприятный парадокс. Детям, живущим чувствами, сердцем и душой, так бывает сложно понять родителей, живущих разумом, обладающих опытом, знающим как дорого стоит квартира в центре, которую они бы так хотели купить себе и своим детям, чтобы было свободнее и ближе к работе, школе, как дорого им обойдется обучение в ВУЗе для их подрастающих детишек. Наверное, поэтому говорят, что взрослым иногда нужно учиться у детей жить, как бы смешно это не звучало. В суете так легко потерять свой путь, потом собственное мнение, позже — душу.       И все же, я оказался прав. Она стояла на холодном песке пустого пляжа. День был пасмурный, дул довольно холодный ветер. Ну а неба, как всегда, не было видно за этими серыми облаками, полными воды и пыли. Она стояла лицом к морю, в двух метрах от воды. Ее белое легкое платье, чуть ниже колена, металось по ветру, ей, наверное, было холодно. Но ее это мало заботило. Удивительно, как очаровательна может быть женщина, когда никого нет с ней рядом, как она думает (или не думает, ведь ей, надеюсь, все равно. Было бы обидно, если бы она думала об этом в такой момент), особенно в минуты такого душевного замешательства, пустоты и усталости.       Волосы ее были собраны в большой красивый пучок, из которого ветер высвободил несколько прядей длинной челки почти до плеч, цвета блонд с легким серым оттенком, слегка растрепав его, что придавало ей еще больший шарм. Она была худой, с намеком на аристократичную внешность дамы с тонким станом, с прямыми, но очень аккуратными плечами, на которых лежали печальная усталость, заставлявшая ее немного сутулиться, и две небольших лямки от платья, сидевшего немного свободно на ее красивой фигуре.       Она стояла спокойно, опустив руки. И вдруг запела… Никогда не слышал ничего подобного или, скорее, не чувствовал. Ее мягкий тихий голос растекался по моим венам, наполняя душу и все мое существо слезами и беспричинной грустью. Да, моя душа явно понимала ее в эту минуту, отвечая ей таким участием, на которое я сам не ожидал, что способен. Эта незамысловатая мелодия не разносилась ветром в разные стороны, он, кажется, тоже не хотел, чтобы те, кто так безразлично проходил мимо раньше, могли слышать ее. Эту тихую исповедь, грусть этой молодой одинокой девушки на берегу этого черно-синего моря, хранящего в себе столько тайн и жизней, вызывающего у каждого, кто стоял перед ним, свои неповторимые, никому не понятные и неизвестные мысли и чувства.       Закапал дождь, как бы поддерживая и понимая ее печаль. Я и не заметил, что уже стало довольно темно, нужно было возвращаться домой. Это было неизбежно. Так не хотелось ее оставлять, но в нашем мире не принято просто подходить к человеку, спрашивать, что у него случилось, как прошел день, почему он грустит, не холодно ли ему и не хочет ли он или она немного провести со мной времени, чтобы отвлечься, отдохнуть, согреться приятным разговором за чашечкой крепкого чая, в объятьях теплого клетчатого пледа, у окна с видом на мокрый, дождливый город, создавая свою маленькую атмосферу совместной легкой грусти, а позже — тихой радости. Я не смог победить этот сильный стереотип во мне, не знаю было ли это правильно. Я так и не смог для себя это решить: разум и опыт твердили не лезть в чужую жизнь и грусть со своими вопросами, а душа…ну, вы сами поняли. Она почему-то так привязалась к этой девушке в белом, что для нее покинуть Ее было настоящей трагедией.       И все же я ушел домой в свою пустую и оттого огромную квартиру, которую мне оставил отец, переехав в деревню, в глушь, подальше от города каменных джунглей и вечного запаха выхлопов машин и сигарет. Если честно, сначала я был рад, что смогу жить один и вести веселую разгульную жизнь молодого парня с хорошей работой, на которую меня, кстати, тоже устроил мой старик (хотя он и выглядит моложе своих лет, все же его переезд говорит о его неумолимо приближающейся старости, к которой он уже подготовился), но позже мое удовольствие прошло, и я больше не хотел этих баров с плохой или хорошей выпивкой, молодых девиц, с которыми танцевали все, кому не лень (к гордости моей будет сказано: я никогда не хотел быть с такими «легкими» дамами, потому старался не иметь с ними дело, в отличии от моих, как я позже понял, дурнев-однокурсников, чьим они были величайшим интересом); теперь я начал понимать отца, он наконец вырвался из этого серого места, где каждый мелкий предприниматель, впервые попадающий сюда, ищет способы быстро добиться успеха в своем бизнесе, даже не подозревая, что скоро пойдет на корм местным торговым сетям-гигантам или фирмам, находящимся в постоянном состоянии жестокой конкуренции, объединенными в огромные союзы друг против друга, для которых он и его «дело» лишь легкая закуска к утреннему чаю. Иными словами, это город бизнесменов и всего того, на что они готовы ради выгоды; сигаретного дыма, машинных выхлопов и всевозможной грязи, как живой людской, так и неживой, непонятно из чего состоявшей.       Я даже курить здесь начал, хотя всю жизнь обещал себе вести здоровый образ жизни, бегать по утрам, правильно питаться и все такое. Почему я этого не делаю? Почему не бросаю, ведь это моя жизнь, и только я ее творец? Не знаю, может, потому что я дурак или потому что одинок…       Размышляя об отце, своей жизни и сигаретах, я снова и снова возвращался к мыслям о ней, той самой девушке в белом. Я вспоминал ее песню и тихую грусть, то как она торопливо шла, опустив голову, изредка поднимая свои серо-голубые глаза, которые слегка трусливо пробегали по толпе безразличных людей и быстро прятались от встречных взглядов, ее платье, так хорошо смотрящееся на ней, но так не подходящее этому пасмурному, хмурому городу. Почему я о ней думаю? Что в ней такого особенного? Почему я уверен, что она не из тех девушек, с которыми я никогда не хотел иметь ничего общего и…? Опять эта печаль, почти боль, легла на мое сердце. Не хочу о ней думать, решил я. Но в эту ночь я так и не смог уснуть, ругаясь сам с собой, называя себя идиотом, упустившим свой шанс, и сентиментальным глупцом, который повелся на эту девушку, потому что давно не состоял в близких отношениях с женщиной. Последняя моя мысль более всего разозлила меня, я ужасно не хотел, чтобы это было реальной причиной, потому как это бы опошлило все мое душевное стремление к ней.       Еле дотерпев до рассвета я оделся в спортивную одежду и вышел на улицу побродить, что я довольно часто любил делать, пока жил у матери в другом, более маленьком городе. Давно это было…       Моя квартира была в центре города, на часах 4:30, понедельник, поэтому на улице почти не было ни людей, ни машин. Я вышел на главную улицу с абсолютно дурацким названием «улица свободного бизнеса», раньше ее название было еще комичнее «улица цветов» или «цветная улица». К слову все здания здесь служили офисами, поэтому были выдержаны в строгих архитектурных и цветовых рамках: все высотки были в тонированном стекле, серо-черных тонах, оттенков которых здесь было действительно впечатляющее количество (может поэтому «цветная»?). Недалеко от этого места была главная городская площадь, каменный всегда хорошо вычищенный от пыли и грязи пустырь с пятью небольшими фонтанами, от каждого из которых отходили линии красных плиток к другим фонтанам, образуя, если смотреть сверху, звезду, в центре которой располагалась огромная ель. За ней хорошо ухаживали и очень берегли, выглядела она действительно отлично, поэтому я любил иногда после работы приходить посмотреть на нее, вдохнуть ее хвойный запах, напоминавший мне о походах с отцом в лес, когда я был еще совсем маленьким мальчишкой. В этот раз я тоже решил окунуться в ностальгию и немного прийти в себя после бессонной ночи. Ель со своей зеленой молодой хвоей, широко расправив свои пушистые ветви, выглядела особенно свежо и прекрасно в желтых лучах утреннего солнца. Я присел на одну из скамеек, стоявших вокруг дерева. В этот день, на удивление, было не пасмурно, на небе было ни облачка. Меня действительно очень обрадовала погода и то состояние, в котором находилось «главное дерево города». За ощущением радости я ожидал прихода чувства блаженства и спокойствия, но я изначально подсознательно догадывался, что его не будет. Она забрала его с собой и теперь меня тянуло вернуться на то место, где я видел ее в последний раз. Ничего не поделаешь. Я ушел с площади по направлению к берегу моря, туда вела прямая дорога, уходящая на второстепенные улицы. Я довольно быстрой походкой передвигался прямо по проезжей части, всеми силами убеждая себя, что иду туда вовсе не ради нее, а просто потому что захотелось взглянуть на эту серо-черную гладь, которая меня и привлекла к себе вчера. Какой я ,оказывается, слабак.       И вот снова это место, где стоял я, в 10ти метрах от нее. Я двинулся дальше, мою душу вдруг опять наполнили все те странные, тревожные, волнительные чувства. Она будто снова проснулась ото сна и тихо ликовала, что я принес ее сюда. Я даже почти слышал ее нежный голос в своих ушах, эти чудесные звуки простой мелодии снова растекались по моему телу, согревая и учащая пульс….       Боже, неужели я влюбился? Да ладно, вздор!В незнакомую девушку, о которой я не знаю ровным счетом ничего: ни имени, ни возраста. Где она живет? Может, она вообще приехала из другого города к бабуле погостить или купить какую-нибудь очень нужную вещь, например, книгу. Было бы лучше, если бы сборник каких-нибудь философских романов, люблю вдумчивых читающих девушек. Да какая, нафиг, разница! Мне плевать на нее…. Однако она наверняка здесь живет, при ней ведь не было даже сумочки, а, значит, и телефона. Если так, то она явно не хотела, чтобы ее беспокоили. Черт, надо было спросить номер…. Или нет, это было бы варварство спрашивать у нее такие глупости, когда она была в таком расположении духа.       Твою мать, только не это, кажется, я еще и переживаю за нее….       Мне конец — я по уши влюблен в неизвестную женщину в белом платье.