Дневник моей мамы, или Реакция на фанатизм дочери

Ещё пять насыщенных дней прошло с тех пор, как Моцарт, Сальери и другие оккупировали мысли моей дочери. Пытаясь их копировать, она начала учиться петь и рисовать. Конечно, у меня от этого голова болит, и краску с пола отдирать долго (ведь этой принцессе некогда оттирать пол – у неё «учёба»!), на четвереньках стоять не так весело, как кому-то, может быть, кажется... Она осознала, что далеко не Селин Дион и даже не Алекса, достаточно быстро. Но к этому я жестоко приложила руку, а точнее, свой змеиный язык. Стыдно, но факт. А случилось это следующим образом. Я только что пришла с работы, как обычно, измотанная, уставшая, сонная. Я желала одного: тишины. – Ком ун артист лалалалала пур шонже мон пути монду лалалалалалалалаа аааааааа! Аааааааааау! Импровизация! Красава! Моника, дид ю хиа ит?! Конечно, эти предсмертные вопли жертвы в фильме ужасов раздавались из комнаты уже известной нам особы. Я быстро поднялась наверх, даже не подозревая о том, что она, возможно, поёт. Так вот, моим глазам предстала следующая картина… Это чудо в перьях, точнее, в платках непонятного происхождения на запястьях и в майке со звездой, которую ей подарил её одноклассник – тайный трансвестит, стояло со шваброй, сильно к ней прижимаясь и делая... хммм... непристойные движения. Это ещё ладно, если бы на неё не смотрела её лучшая подруга. – Хей, внебрачное чадо Майкла Джексона! – Мама! Ты с ним спала? Ну и как?! – При этом мой стыд и позор продолжала визжать, как будто под музыку, и делать что-то странное со стойкой. Я услышала, что в комнате ещё кто-то поёт, и гораздо лучше. Обернувшись на экран, я увидела её вдохновителя... – Не визжи, ради Бога! Опять Лакосте? Ну и движения у него... Нормальные мужики любят не палки, а... – Мама! Не Лакосте, а Локонте! – обиженно отозвалось моё дитя, не желая замечать мою незаконченную реплику о палках. Перебивает мать родную! – Спокойно! Я ему честь сделала! Назвала родственником самого известного в мире крокодильчика. Зубки похожи. Нуууу, не возмущайся! У них, у итальянцев, что ли, мода такая – с дыркой между зубов ходить? Вот Мадонна тоже... Только она её иногда заделывает. Жвачкой, наверное. Он тоже мог бы до этого додуматься ... – Мам! Ну, сравнила Локонте с этой пошлячкой! Её вообще от церкви отлучили! – Н-да... Сравнила российскую глубинку с Нью-Йорком! Да его тоже скоро отлучат. Хотя, по-моему, у католиков уже разрешены однополые браки с микрофонной стойкой... Но он, кажется, может прогуляться голым по Ватикану, тогда станет копией его кумира... кумирши. – Мама, ну хватит сравнивать его с крокодилом и Мадонной! Он нормальный парень! – Нуууу, не обижайся! Ладно, он нормальный парень! Антошка из советского мультика! А Флоран – его ворона, или что там ещё у него на плече сидело? Жаль, не видели эту сладкую парочку те, кто сравнил Паттинсона и Стюарт с Антошкой и его зверьком! – Мама, что ты сегодня такая злая?! – Потому что я спать хочу. Ах, да... Моника, диа, хау а ю? – Ай м файн. Я повернулась к своей «звезде». – А ты извини. Дай обниму. – Обняв свою «диву», я поспешила объясниться: – Ну, представь, приходишь домой, а тут... Тебе не идёт верхний регистр. – А пониже? Так даже лучше... Сексуальней... – Ой, вряд ли. Лучше займись живописью. Гуд найт. Да, я очень злая. «Парус! Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь...» А ещё я даю ужасные советы: и с живописью разочарование не заставило себя ждать. – Представляешь, вместо того что бы рисовать отца, она там какого-то хрена рисует! – негодовал мой милый муженёк, выходя из комнаты нашей Леонарды да Винчи. Хотя нет: Леонардо же с Микеланджело были соперниками... – Папа, он не хрен, а Мот! – протестовала эта бунтарка, выбегая за ним следом. – Жмот! – весело срифмовал мой остроумный пузатик. – И вообще хрен – это растение. – Аааа, значит, когда я ругаюсь – это не растение, а член, а когда вы ругаетесь – он магическим образом превращается в травку? Ну говорили бы тогда хотя бы «баклажан». Как-то более похоже. – Она скрестила руки на груди, с удовольствием наблюдая нашу реакцию. Смущенный отец поспешил сбежать. Правильно, нечего было ругаться! А вот с юной леди у меня сейчас состоялся разговор... – Ты уверена, что тебя в роддоме не подменили? – спросила я, сверля её взглядом. – Мама, ну какая разница? Все мы твари Божии! И все мы появились из одной и той же гадости: яйцеклетки и сперматозоида. – Пошлячкааааа! – Я захныкала, как дитя малое. – Восемнадцать лет стараний МотУ под хвост! – Мам, извини. Ну, не обижайся! А хочешь, я покажу тебе, какие у меня успехи с портретом? Ты же ещё не видела, как я рисую. Пошли, моя милая. – Подлиза обняла меня и повела в свою творческую обитель. – Вау! Да у тебя талант! Как точно переданы контуры лица! – завизжала я, распухая от гордости, трясущимися руками держа этот мини-шедевр. – Даааа... Я молодец. Сейчас я всё внутри раскрашу, а потом отправлю Флоше. – Ты же вообще не умела рисовать! Удивительно! Что любовь творит с людьми... – Я подошла поближе к экрану, чтобы сравнить контуры лица с оригиналом, и тут меня передёрнуло: – Хм, а почему на экране следы карандаша? И лист такой тонкий и просвечивает? А? – Ой... Мама, это ступень творческого развития. Хи-хи-хи... – Хватит кривляться, как Майли Сайрус! Это не ступень, а чистой воды Остап Бендер. Отправишь «Флоше» – убью. Реакция была неожиданной. – Я ничего не умею! Нет у меня ни таланта, ни совести! – заревело моё дитя, резко плюхнувшись на кровать. Я поспешила её успокоить, внушая, что у неё есть масса талантов, но насчёт совести честно промолчала. – Ну… ну, дорогая, ты хорошо танцуешь... – Ага, сама говорила, что я двигаюсь как Фредди Меркьюри в клипе «Скендал». – Ну ведь это так похоже на итальяшку-барабашку! Ну что ты плачешь?! – Я смогу привлечь их внимание, только если станцую стриптиз! – Тебе есть что показать! – пошутила я, но, заметив, как по её лицу расползается улыбка, спохватилась: – Убью! – Последнюю надежду увела из-под носа... – простонала эта избалованная хныкалка. – У тебя замечательно идет физика! Каждому своё! А ещё ты очень креативная! Выдумщица ты мо... – Мне их взорвать? Знаешь, как креативно будет?! Ни один фанат ещё такое не вытворял! А может, мне машину времени создать и назвать «ФлоМик»? – Она вспыхнула. – Фломастер? – переспросила я, пытаясь уловить связь. – Ой, ну тебя! Твоему девственному мозгу не обязательно всё знать… о некоторых предположениях. – Напиши о них что-нибудь, а потом отправь им! – после мучительной паузы выпалила я свою идеальную идею. Ведь она же может попробовать себя в стихах, может, хоть это у недотёпы получится? – Не приведи Боже им прочесть то, что я пишу... – прохрипела она про себя, но быстро спохватилась: – Я о комментариях. Писать – это не моё, честно. Писать она отказалась, но она резко начала интересоваться русским языком. Мы давно живём за границей, так что с русской грамматикой у неё беда. Раньше это её мало беспокоило. Вообще-то мы обе думали, что она человек грамотный, пока дочка не написала что-то на каком-то сайте, а потом визжала на весь дом, что она неграмотная курица. Ну, вот так моё дитя осталось с разбитым сердцем, но, я надеюсь, с остатками совести и моральных понятий. Что ещё преподнесут мне эти «Моцарты»? Есть у меня смутное чувство, что много чего...