Дневник моей мамы, или Реакция на фанатизм дочери

Итак, прошло десять дней с тех пор, как моя дочь подсела на этих «Моцартов». Я уже привыкла к её постоянному фанатизму по всему и вся, но здесь явно что-то уж очень сильное ударило ей в голову. Конечно, у этого есть свои плюсы и минусы. Первый плюс в том, что она действительно начала изучать французский серьёзно, а не трепать языком о том, что она его освоит в совершенстве и без занятий. Второй – в том, что она собралась изучать и итальянский. Если так пойдёт, то она станет полиглотом. Главное, чтобы это её увлечение продержалось. Я-то помню, как она раньше изучала украинский (да-да!), не только потому, что ей этот язык нравится, но и из-за какого-то мальчика из группы «АнтиТела». Хотя этим она занималась всего неделю, и дальше общих с русским языком слов дело не пошло. То же самое и с сербским, и с польским. Ещё она изучала хинди, турецкий, испанский, немецкий, греческий... Короче, сколько ей нравилось артистов из разных стран, столько было и языков, но стоило ей о них забыть, как изучение языка откладывалось в долгий ящик. Я рада, что она подсела на франко-итальянскую линию, мне эти языки нравятся. Ещё один плюс в том, что она начала слушать классическую музыку. Не ограничиваясь одной «Лакримозой» и пятнадцатой симфонией, а расширяя свой музыкальный диапазон. Также она решила привить любовь к высокому и своей младшей сестре. Ну, или мне так показалось... Как-то я проходила мимо комнаты младшенькой и, оставшись незамеченной, услышала вот такой диалог: – Так, это произведение ты просто должна знать! Это каждый ребёнок должен знать, ведь это великое произведение! – разглагольствовала старшая, усадив моё маленькое сонное чудо перед собой на кровать, крепко держа за руку, словно боялась, что та сбежит. – Это опера «Данаиды», её сочинил Антонио Сальери. – А можно я спать буду? – отозвалось бедное дитя плачущим голосом. – Знаю я твоё «спать». Будешь «Дисней» до утра смотреть. Ты знаешь, как долго я её искала?! – Нууууу, я устала! – Так, выбирай: либо час оперы, и ты свободна как сопля в полёте... – старшая садистски улыбнулась, – либо, я расскажу маме, что ты до двух ночи смотришь «Дисней». – Ладно, давай свои «Диниды». – «Данаиды». Ладно, потом запомнишь... Слушаем! – садистка махнула воображаемой дирижёрской палочкой, поэтично откинув голову назад. Я же решила вернуться через час, дабы послушать мнения «великих музыкальных критиков». Итак, через час... – Хей, козявка! Ты почему спишь? Встала, быстро! Ну ни стыда ни совести! Я корячилась, скачивала, а она дрыхнет! – горе-меломанка теребила бедное сладко спящее дитя. И кого я воспитала? – Ммммм... – бедняжка приоткрыла глазки и пролепетала: – Ну ты же тоже заснула через 420 секунд, я думала, что так можно... – Я не заснула! Я закрыла глаза, наслаждаясь. Это для лучшего слухового восприятия... – А храпеть на 560-й секунде тоже помогает восприятию? – хихикнула остроумная мамина гордость. – Так, пошла отсюда, логичная козявка! – УААААААА! БАБА-ЯГА ВОССТАЛА! – завизжала эта живая сигнализация, сбивая меня с ног. – Я привью тебе любовь к высокому! – пискнула ей вдогонку «Баба-Яга», а затем развалилась на кровати в форме морской звезды и сразу же заснула. Кроме того, что она прививала моему маленькому, непорочному чуду любовь к классике, она также решила извратить ей мозг. Я сразу признаюсь, насмотревшись на то, какой пошлячкой растёт моё старшое чадо, я пришла к выводу, что просвещать детей относительно существования секса вообще лучше не надо. Гораздо естественнее, когда об этом узнаёшь в подворотнях. Ну согласитесь, это же ведь ненормально – ржать с ребёнком над тем, что в составе майонеза есть какие-то preservatives? Я решила исправить эту хотя и весёлую, но ошибку на второй дочери. Поэтому я ограждаю её от любых намёков на пошлости, по крайней мере до определенного возраста. «Дисней» мне в помощь. Но моя пошлячка не дремлет... Например, она постоянно смотрит с сестрой французские мюзиклы, чуть что, подкалывая бедного ребёнка. Так, моя маленькая дочка побывала невестой доброй половины исполнителей. – Так, о Мике и Фло забудь. Тебе я дарю Пельтье. Нуууу! Тебе же нравятся его волосы! А кто меня достал: «Включи ту песню, где у него в конце смешок!» или «Слушай, а он женат?». – Нууууу, – морщило носик бедное создание. – Ну включи Сальери на сцене! – На Пельтье смотри! Он тебе как раз в дедушки годится. И тебе нельзя смотреть это выступление. Он там с ножом. Ещё заиграешься... – Ну пожалуйста! Ну я тебе своё мороженое дам! В рожке! Пломбир! – Мадам, вы знаете толк в извращениях! – Тут, меня передёрнуло, но слава Богу, что малявка не знает, что такое извращения. Я ещё прикидывала, имела ли моя мымра в виду то, о чём я подумала. – Ладно, смотри на Сальери. Но только смотри! Не вздыхать! Этот случай я наблюдала «андер ковер», чтобы меня не видели, ну а в следующий раз я приняла непосредственное участие... – Мама, а что это значит? – как-то подошла ко мне моя младшая, смущенно морща носик и протягивая мне бумажку, на которой кривыми латинскими буквами было выведено «sexy». – А где ты это услышала? – поинтересовалась я, стараясь улыбаться. – Да там моя нежная сестрёнка песню слушает, а в ней это слово. Ответив, что не знаю, я поспешила в гнездо разврата, каковым стала комната моей старшей мымрочки после того, как в ней воцарились возбуждающие звуки, которые издавал Локонте. Спорю на двадцать галеонов, это слово употреблял именно итальяшка. Француз – то ли Мот, то ли Кот – был поприличнее. Когда я зашла в комнату, то моим очам предстала следующая картина. Существо, некогда бывшее эмбрионом в моём животе, прыгало на кровати, крутя за хобот мягкую игрушку – розового слона, которую вчера она так бережно выбирала в торговом центре. Во всё горло орала что-то вроде «Мес элефо роз», затем делала паузу, явно не зная текста, а потом опять переходила на крик, орала «Секси!», затем снова мычала, видимо, решив не насиловать текст вымышленным языком. – Ты спятила?! – я отчаянно пыталась перекричать музыку. – Мама, я совершеннолетняя, я имею право выкрикивать слова «секс» и «секси» вслух! – ответила она, стремительно скатившись с кровати к ноутбуку, чтобы вырубить музыку. И как она поняла, чем именно я возмущаюсь? Ну правильно, она только об этом и думает... – Да, но мы же договаривались, что твоя сестра не должна это слышать. – Ну, мама, вот тебе и эффект подворотни. Она услышала случайно, а не от тебя. – Ладно, – промямлила я, поняв, что спорить с этой особой бесполезно. – Ну и о чём этот «шедевр»? И кто поёт? Явно не итальяшка – вздохов мало. – Поёт Флоран. И Мик иногда поёт прилично, у него просто... – Стоп! Понеслась оправдывать! Значит, поёт француз-«Сальери»? От него не ожидала... И что же, по его мнению, «секси»? Ты на всякий случай возьми на заметку, что его возбуждает. – Кхм... Розовые слоны, – прищурилась офанатевшая особа, сильно краснея. Явно жалея о том, что она озвучила именно этот ответ. И правильно, ей теперь мне объяснять. – А, поэтому ты мучила бедный хобот животного? Ну и чего же в них сексуального? – Пфффф... Мам, это метафора, – ответила она, сильно сморщившись. Я уставилась на неё, пытаясь понять метафору. Тут я опять заметила, как она теребит хобот... – О Боже! Пошляки! – Мама! Всё гораздо невиннее, чем ты думаешь! – Чур меня, чур! Уйди, нечистая франкофонная сила! Сгинь! Сгинь! Пока я бежала вниз по лестнице от дела рук моих, я слышала обрывки её страстной речи, из которых уловила слова «порнография», «Памела Андерсон» и ещё «невинный», хотя последнее слово к этой ситуации никакого отношения не имеет.