Эпизоды из сериала "Султан моего сердца"

По случаю избавления от большой напасти – пожара, устроенного янычарами, и победы в Морее было решено устроить праздник. Дворец загудел как улей: все принялись готовиться к такому событию. Слуги сновали туда и обратно, украшая залу, наложницы раздумывали, что бы им надеть, дабы понравиться Повелителю, ходили в хаммам и разучивали танцы под пристальным наблюдением Амбера-аги. Среди общей радости и веселья от предстоящего вечера только Голубка была полна негодования. До сих пор не привыкнув ко всем гаремным правилам и традициям, она искренне не понимала, как все девушки могут мечтать об одном мужчине, нисколько этого не стесняясь. Как так можно унижаться!? Однако и ей на мгновение удалось проникнуться всеобщим настроением: Анна наблюдала за тем, как Амбер обучает наложниц танцу, и решила сама попробовать. Уже через несколько минут она одергивала себя: «Стыд-то какой! Точно с ума все сошли! Лишь бы султана соблазнить! Тьфу!» Злясь на себя и обитателей гарема, Голубка выпорхнула в сад остудить свой пыл. Совершенно себя не сдерживая, она начала язвить вслух: - Нет, ну как, однако, удобно быть падишахом! – размышляла Анна, – Тут тебе и танец живота, и наложницы в пух и прах разодетые, – возмущению её не было предела. Нервно поправляя рукава платья, она даже не заметила, как к ней приблизился объект её размышлений. - Здравствуй, учительница, – услышала Анна, округлила глаза от удивления и развернулась к Повелителю, – Что это ты сама с собой разговариваешь? – поинтересовался падишах. - Да это считалочка детская, – сказала она первое, что пришло в голову. - Вот как. Чем ты опять недовольна? – уловив её тон, спросил он. - Если позволите, Повелитель, я вечером на праздник не пойду. - Причина? – Махмуд деланно нахмурился. - Настроения нет. – Анна выразительно подняла бровь, как это обычно делал он, пародируя жест султана, а затем продолжила возмущаться, отвернувшись от него, – Кроме того, мне не нравится весь этот переполох, который ради Вас устроили. Все девушки в гареме с утра из кожи вон лезут лишь бы вечером Вам понравиться. От Махмуда не укрылось то, как учительница выделила слово «не нравится», он улыбался её непосредственности, ведь Голубка, не замечая, с головой выдает себя – снова ревнует. Он даже особо не пытался скрыть, что его забавляет её недовольство, однако, стоило ей повернуться, как довольная улыбка сходила с его лица. Сдерживая ухмылку, Повелитель ответил: - Ничего не выйдет, учительница. Ты придёшь. Ты теперь часть нашей семьи, поэтому я и тебя хочу видеть, как и всех остальных. - Хорошо, Вы – султан, я вынуждена подчиниться, – несогласным тоном произнесла Анна. - Отлично, – Махмуд удовлетворенно кивнул, снова заулыбался, понимая, что сейчас учительница станет просить его изменить своё решение. Но ни надутые как у обиженного ребенка губки ни молитвенный взгляд Голубки не действовали на падишаха. Анна обречённо вздохнула: уловка не сработала. - - - Настал вечер. Падишах, окруженный грезящими о нём девушками, беседовал с Хошьяр. Одна из наложниц, подойдя к столу, поинтересовалась, не согласится ли Султанша спеть для присутствующих. Получив от Повелителя комплимент её голосу, и подтверждение, что он хотел бы её послушать, Хошьяр запела. Махмуд поначалу смотрел на неё, однако слова песни о тоске отзывались во влюбленном сердце правителя, и думы уносили его совсем к другой женщине, не той, что сидела рядом, раскрывая свою душу, надеясь на его внимание. Песня закончилась, Повелитель перевёл взгляд на Хошьяр и улыбнулся. Как бы Анне не нравилось присутствовать на празднике, но и её сердце невольно отзывалось на песню, хоть она и отказывалась признаваться себе в этом. Все зааплодировали Хошьяр, но только не Анна. Она даже Айпери смерила недовольным взглядом за то, что та хлопала вместе со всеми. Дабы скрыть своё недовольство, Голубка забросила в рот виноградину. Пока Хошьяр напрашивалась на очередной комплимент от Повелителя, Айпери просила Анну прекратить есть виноград, мол, он забродит, и она опьянеет. - Ну и пусть, может хоть немного повеселее станет, – игнорируя совет, ответила учительница. - Понимаю, что у тебя сейчас на душе. И не завидую. - И ведь настаивал, чтобы я пришла. Помучить хотел. Айпери улыбнулась её словам: ревность таки бьет ключом из упрямицы. - Любопытно, кто вообще придумал эти праздники? – продолжала Анна, – Наверняка, мужчина, – она отправила в рот очередную виноградину. Не одну Голубку занимали в этот вечер дела сердечные. Пришедшая на праздник Эсма-султан, завела с Повелителем разговор о возможном браке его племянницы. В это время Гюльфидан вместе Салихой гадала о предмет беседы тёти с падишахом, надеясь, что речь пойдет именно о свадьбе. Серьезная беседа сменилась танцем наложниц, вышедших в центр залы, как только Эсма-султан удалилась, чтобы пообщаться с племянницами. Анна, словно действительно желая опьянеть, заедала ревность виноградом, посматривая в сторону Повелителя. Он же довольно улыбался, глядя на танцующих наложниц. - Всё, с меня хватит. Я больше не могу на это смотреть, – не выдержав даже минуты с начала танца, Голубка встала со своего места, нервно дёрнула подол платья и решительно направилась к выходу. Но вдруг остановилась, вспомнив о правилах приличия, с вызовом посмотрела на султана и подошла к нему: - Доброго вечера, Повелитель, – Анна присела в поклоне с деланной улыбкой. - Доброго вечера, учительница, – Повелитель перевёл взгляд с неё на выход и обратно, поняв, что Голубка собралась покинуть праздник, – Уже уходишь? - Угу. Уже навеселилась, – всё с той же натянутой улыбкой, едва скрывающей раздражение, ответила Анна. - Ну, как знаешь, – падишах улыбнулся, показав жестом, что она может идти, – Спокойной ночи, – закончил он невозмутимо. Анна едва сдерживалась от язвительного комментария, присела в очередном поклоне, одарив главу Османской Империи надменным взглядом, будто просто смертного, и ушла, подобрав пышные юбки. Махмуд, как обычно, не мог сердиться на неё и лишь улыбнулся поведению Анны, как только она повернулась к нему спиной. Уже в который раз он убедился в том, что учительница не только любит, но и ревнует его. - - - Анна летела по длинным коридорам дворца, злясь на гаремные порядки и традиции: - Просто из кожи вон лезут! Глаза б мои не смотрели! Да ещё Хошьяр с этим своим пением! Наконец, она добралась до своей комнаты. - Как они так все могут унижаться!? – возмущалась Анна. Неважно, что она не первый день живёт во дворце, но от своих слов, сказанных тогда лже-лодочнику о гареме, она не откажется. Захлопнув дверь, она нервно поправила причёску, подняла глаза и застыла на месте от удивления. Не веря своим глазам, она медленно стала приближаться к новому предмету в своей комнате. Подойдя к фортепиано, она увидела записку с надписью «Бесстрашной Голубке» и тугрой падишаха. Анна взяла её в руки, погладила пальцами, заулыбалась своей недавней злости и прижала к груди этот лист бумаги, как величайшую ценность. Весь её гнев как рукой сняло от дара султана, она испытала такую радость, увидев инструмент, что уже забыла о празднике. Смеясь над собой, она положила записку, погладив её еще раз. Голубка села за фортепиано и её охватило волнение, она трепетно провела руками по инструменту и, наконец, открыв крышу и коснувшись клавиш, погрузилась в мир своих воспоминаний и грёз…