Пламя жизни

Серые стены, тёмный пол и невзрачный по цвету потолок нагнетают тоску и уныние. Но среди этого скучного и давящего на меня окружения есть одна очень важная вещь – довольно старое зеркало. Кромка слегка продолговатая, овальная по форме, украшена множеством мельчайших сверкающих кристалликов, от чего кажется, что отражающая поверхность подсвечивается. Хорошенько присмотревшись, замечаю на зеркальном озере немного размытое местами изображение: тёмные как смоль волосы, небрежно спадающие на плечи девушки, чёрные очки, отлично скрывающие её глаза, но вот остальные детали лица и тела как будто в непроглядном тумане - за несколько минут моего пристального разглядывания ни один элемент её внешности не смог проявиться более явственно. Тонкие, скорее даже костлявые, бледные и немного морщинистые пальцы девушки медленно тянутся к лицу и аккуратно снимают очки, тем самым приоткрывая глаза. Чёрные зрачки незнакомки расширены до предела, точно как у Пита во время приступа, едва видимая серая радужка глаз нездорово поблёскивает, а взгляд пустой - в нём нет людской силы, в нём нет эмоций. Он словно замер. Эта девушка кажется мне смутно знакомой. В голове всплывает множество ненужных образов, но ни один не схож с её. Кто же она? Незнакомка смотрит прямо на меня невидящим взглядом, но я чувствую, что она пытается что-то показать, что-то отразить, что-то донести. Её дряблые руки, которые явно не соответствуют биологическому возрасту, тянутся к кромке зеркала, а слегка устрашающие мой взор пальцы отчаянно пытаются написать какой-то текст. Тёмно-красным, почти бордовым оттенком мелко выведено: «Сейчас время всё изменить. Не упускай свой шанс и не делай никому больно, даже себе». - Китнисс! Китнисс! Китнисс! – внезапно она начинает орать как безумная, прикрывая свои уши и беспорядочно дёргая волосы на голове. Резко распахиваю глаза. Эта девушка была я. Только сейчас я поняла, почему я её узнала, но так долго не могла разгадать личность незнакомки. Видимо, мои кошмары зашли настолько далеко, что контролируют мои воспоминания и полностью владеют мыслями в совокупности с подсознанием. - Китнисс, Китнисс, вставай! Через двадцать пять минут поезд прибывает в Капитолий, - слышу голос Эффи и громкий стук её пальцев по поверхности моей двери. - Встаю, - слегка хрипловатым голосом отвечаю я, после чего слышу громкий цокот женских каблуков в коридоре. Я уже близка к финишу. Сегодня меня ждёт интервью. Снова придётся «оголяться» на публику. Но ничего не поделаешь – такова цена спокойствия для меня, Пита и Хеймитча. Чувствую, что моё пребывание в кровати подходит к концу, поэтому спешу скорее в душ. Прохладные тонкие струи стекают по моей коже, помогая всему телу окончательно проснуться. В душевой кабине начинает приятно пахнуть персиком, когда я нажимаю на одну из сотен всевозможных встроенных в Капитолийское устройство кнопочек. Выйдя из душа, направляюсь к раковине, попутно оставляя после себя мокрые следы на прохладном фиолетовом кафеле. Когда со всеми водными процедурами покончено, я закутываюсь тёмно-синим махровым полотенцем, длины которого не совсем хватает, чтобы полностью прикрыть тело: материя заканчивается сантиметрах в двадцати выше колена. Открыв дверь в ванную, я замираю на месте, издав при этом негромкий то ли вздох, то ли вскрик. На моей постели сидит Пит. Светло-голубая рубашка с короткими рукавами отлично смотрится на теле парня, открывая взор на его накаченные руки. Светлые, песочного оттенка, лёгкие брюки прекрасно дополняют верхнюю часть одежды, придавая всему образу простоты и непринужденности, будто меньше, чем через пол часа он окажется не в столице Панема, и по совместительству гнезде аморальных стервятников, а на каком-нибудь пикнике с семьёй. - Прости, Китнисс, я хотел с тобой поговорить, но я, наверное, не вовремя. - Он стыдливо отводит глаза и безуспешно пытается скрыть румянец на своих щеках. Так непривычно видеть его, залившегося краской. Сейчас его состояние вызывает у меня неподдельный интерес и непроизвольную улыбку до такой степени, что я даже забываю о том, чем вызвано смущение парня. Как только эмоции начинают отходить на второй план, возвращая бразды правления телом разуму, то я судорожно пытаюсь натянуть полотенце ниже, прикрывая как можно больше свои оголённые ноги. - Пит, подожди меня, пожалуйста, в коридоре. Я быстро, - возможно, это прозвучало слегка бестактно и немного грубовато, но он меня поймёт. Кажется, парень и сам был готов сбежать из моего купе при первой возможности, но почему-то так долго не решался это сделать. Достаю из чемодана первое попавшееся платье. Недлинный нежно-голубой наряд с летящей при движении тканью на рукавах и тонким белым пояском на талии отлично сидит на моем теле. Удивительно, но на платье нет ни одного мятого места, что весьма странно, ведь вещи в чемоданах редко остаются идеально выглаженными. Наверняка, эта ткань была одной из новейших разработок Цинны. К горлу подкатывает ком, а в глазах начинают поблёскивать слёзы, когда я вспоминаю о своём стилисте. «Сейчас не время, Китнисс», - отчаянно кричит подсознание, и я впервые за долгое время прислушиваюсь к нему. Выбираю довольно узкие бежевые балетки с более светлыми бантиками на носках и, чуть небрежно заплетя косу, выхожу из своего купе. Глаза начинают слегка побаливать от резкой смены светового положения: в коридоре почти ничего не видно, немного улучшают ситуацию настенные лампы, но хорошо осветить помещение им не по силам. Внезапно какое-то колкое и ноющее неприятное чувство возникает в груди. И теперь я понимаю, чем оно обусловлено. Капитолий. Поезд слегка сбавляет скорость, выехав из довольно протяжённого горного туннеля, и мне открывается вид на город. Кажется, он совсем не изменился: всё те же здания, которым, словно, нет конца – настолько высоко они возвышены к небесам, всё те же безумные, абсолютно идеальные цвета, от которых в глазах начинает рябить, и все те же противные ассоциации, моментально всплывающие в моей голове. - Так, Китнисс, Пит, скорее всего сейчас на станции вас будут ждать репортёры и журналисты, не обращайте на них внимания. Будут снимать – пусть снимают, но никаких комментариев или интервью сейчас не должно быть, ясно? – Я и Пит, который, оказывается, всё это время стоял в трёх шагах от меня, покорно киваем. Довольно давно мы не видели столь собранную, сдержанную, но в тоже время строгую Эффи. - И ещё: не старайтесь играть. Просто попытайтесь быть дружелюбными и приветливыми. Всё. Сейчас большего не надо. С этими словами она покинула нас. Видимо, у неё кроме наставления нам осталось есть ещё одно – для Хеймитча. Хотя ему оно, в принципе, и не нужно, но пусть попробует и его построить для профилактики. - Тебе тоже кажется, что ничего не изменилось? – обращаясь к Питу, я возвращаю свои мысли в прежнее русло – в сторону Капитолия. - Кто знает, - тихо отвечает Пит, прежде, чем поезд окончательно сбрасывает скорость и останавливается. На перроне толпятся множество людей. Кажется, что даже яблоку негде упасть. Но моё внимание привлекает не это: там нет ни одного яркого, словно павлин, человека: все одеты в довольно сдержанную одежду, ни на одном лице не видно яркого макияжа, кожа у каждого, собравшегося здесь, естественного здорового цвета. Неужели старый Капитолий, и правда, остался лишь в архитектурном облике города? - Идём? – осторожно спрашивает Пит, переплетая в крепком рукопожатии наши пальцы. - Идём. Двери экспресса распахиваются, обдавая нас свежим воздухом столицы. Что ж, Капитолий, у меня есть пару дней, чтобы понять чего ты теперь стоишь.