Пламя жизни

Гейл. От его имени внутри всё переворачивается. Как бы странно это не звучало, но я не знаю, кто стоит передо мной… Единственное, в чём точно я уверена, так это в том, что парень находящийся рядом со мной не тот лучший друг, с которым я бегала в лес, не тот, на кого можно было положиться на охоте на все сто процентов, и не тот, с кем я делилась последними сохранившимися крупинками съедобных запасов. Я не могу найти ему определение… «Гейл. Кто ты?», - возникает мысленный вопрос в моей голове. Житель Дистрикта под номером 12. Лучший друг. «Кузен». Один из главных повстанцев. Сослуживец. Враг. Убийца. Просто житель Второго. У него было столько ролей… Вопрос в том кого он играет сейчас?! И на этот вопрос я не знаю ответа… Я совсем запуталась, и мне страшно! От внутренних рассуждений меня отрывает его радостное: «Привет, Кискисс!» - Привет, - получилось очень сухо и совсем не радостно. При виде моего настроения с его лица сползает улыбка, державшаяся до этого. Теперь я вижу лёгкое напряжение, отражающееся в его мимике. В глазах Гейла мелькает не до конца понятное и еле уловимое чувство. Больше всего оно похоже на смесь печали, грусти и лёгкого отблеска… нежности. - Проходи, раз пришёл, - мой голос немного дрожит. Мой гость настороженно передвигается из прихожей в гостиную и усаживается на диван. По выражению его лица видно, что он не знает как себя вести со мной. Впрочем, я и сама не знаю… - Как дела во Втором? Как твоя новая работа? - Я пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку после почти 10 минут нашего молчаливого диалога. - Не очень. Революция закончилась, но недовольные остались. Последнее время стали довольно часто вспыхивать мелкие восстания. Пейлор держит всё под контролем, но в стране всё ещё сохранилась нестабильность. Пока очень тяжело поднять все дистрикты из руин. Восстание принесло за собой множество перемен: оно разрушило диктатуру, свергло бывшее правительство, не нравившееся многим, в том числе и мне, и обеспечило хоть и слабую, но стабильность для страны. Поэтому теперь я работаю миротворцем. Должность пока не одна из самых высоких, но меня она в данный момент вполне устраивает. Иногда меня можно увидеть на экране телевизора. Порой это жутко напрягает, но это моя должностная обязанность. Во Второй уже вернулись почти все оставшиеся в живых жители, а теперь ещё и множество беженцев из других дистриктов, так что работы много, - после этих слов гробовое молчание надолго окутало гостиную. Прошло немало времени, прежде чем Гейл продолжил разговор. Но лучше бы он просто молчал. - Китнисс, прости меня. Я так больше не могу. Я очень сильно хотел к тебе приехать, увидеть тебя. Мне тебя не хватает, но когда я вспоминаю тебя, я вспоминаю и её. Я пытался тебе написать, но… - кажется, что ему нечем дышать, потому что дыхание Гейла участилось, и было заметно, как он нервничает. Громко сглотнув, он всё же продолжает свою речь, - я правда пробовал писать тебе, но каждое слово, каждая буква напоминает о ней. Я даже не думал, что так к ней привязался. Больше я его уже не слушаю. Мои мысли окутывает злосчастный болезненный туман воспоминаний. Я знаю о чём, а, точнее, о ком сейчас его слова. Прим. Для остальных это имя может ничего не значить, но не для меня. Какие-то четыре буквы, один слог, но тысячи острых иголок в сердце. Своими острыми концами они навсегда накололи её имя у меня на оголённом пульсирующем органе в груди. Тяжёлые мысли мелькают в голове, периодически пропуская к подсознанию произносимые Гейлом слова. Вот и сейчас я слышу его: - Китнисс, я не знаю, кто конкретно убил Прим. Но от этого не легче. Моя вина в этом точно есть, даже если бомбу, убившую её, создал не я. Некоторые говорят, что на войне все средства хороши, раньше я бы согласился с этим, но не сейчас… Тогда месть Капитолию настолько заслонила мне глаза и затуманила разум, что я уже не мог различить, кому на самом деле приношу вред и что будет после моих действий в действительности. Эти бомбы, как мне тогда казалось, были отличным решением в борьбе с правительством. Я до последнего не знал, где и на ком конкретно они будут применяться. Их конструирование было лишь приказом Койн. Она велела создать оружие массового поражения, и, как ты сама знаешь, мы с Битти успешно выполняли её повеление. В лаборатории было ещё множество учёных, они тоже конструировали различное оружие, в том числе и бомбы, поэтому точно чьей рукой были сделаны именно те снаряды для Капитолия я не могу сказать. Но от этого не легче. Китнисс, прости меня ещё раз. Я знаю, что для тебя мои слова могут быть лишь пустым звуком, но то, что я сейчас произношу действительно, правда. Я по ней очень скучаю… Раньше я не замечал насколько к ней привязался. Теперь я понимаю, что хоть мы и не кровные родственники, но она была мне как сестра. Прости, если когда-нибудь сможешь… Пелена слёз заслоняет изображение, плывущее перед глазами. Голова кружится и жутко болит. Мысли путаются. Подобное состояние уже было однажды. Это был один из первых дней после моего возвращения в Двенадцатый. Но он навсегда врезался в мою память, я помню всё, каждую деталь того дня. Тогда, убиваясь горем, я часами сидела и считала минуты моей проходящий мимо жизни. В моём доме стояла гробовая тишина, которую нарушало лишь тиканье часов. Но это спокойствие для моего слуха продолжалось недолго, так как внизу, на первом этаже, послышались громкие шорохи и постукивания по какому-то предмету. Спустившись со второго этажа, я направилась к источнику звука. Моему удивлению не было предела, когда я увидела, кто именно стал нарушителем моего спокойствия. Им оказался этот противный и вредный кот Лютик. У него был особенно неприглядный вид. Шерсть, грязная и слипшаяся, частично покрывала его изрядно похудевшее тельце. В некоторых местах её не было, поэтому взору открывались небольшие, но кровоточащие раны кота. На левом ушке виднелся глубокий порез, которого не было. Одну лапку он согнул и приподнял над землёй. Видимо, Лютик подвернул или вывихнул её. Самым страшным для меня показался его хвост. Ведь на нём, некогда густо усеянном волосяным покровом, почти не осталось ни одного живого места. Хвост «обзавелся» множеством жутких ожогов, покрытых коростами из засохшей крови. При всём моём к нему омерзении, я не смогла не посочувствовать и не проявить нежность к этому существу. Он, похоже, тоже не был настроен враждебно. Всем своим видом кот показывал, что рад вновь оказаться рядом со знакомым человеком. Лютик тёрся о мои ноги, ласково мяукая, а затем, прихрамывая, с трудом подошёл к дивану, на который я присела, и с моей помощью оказался на моих коленях. Я ещё раз внимательно оглядела его изувеченное тело. Моему ужасу не было предела, когда я осознала, через что пришлось пройти бедному животному, чтобы вновь оказаться здесь, в Двенадцатом. Мало того, что расстояние между дистриктами не маленькое, так ещё и сколько опасностей и ловушек ему заготовила природа и люди. Сочувствие и жалость охватили мой разум, и я позволила себе то, что обычные люди могут запросто делать, но я никогда даже в мыслях не представляла этого – моя ладонь осторожно коснулась непокалеченного участка тела животного. Пальцы с лёгкостью нащупали выступающий позвоночник и кости животного. Он видимо давно ничего не ел, поэтому, аккуратно взяв его на руки, я отнесла животное на кухню. Поискав в своих немаленьких запасах съестного, я отдала ему несколько мелких рыбёшек. А ведь раньше еду этому вредному и мерзкому коту давала моя сестрёнка. Ради Прим я не пустила на котлеты этот вечно шипящий на меня комок шерсти. Ради неё я терпела присутствие неприятного мне четвероногого члена семьи. Закончив свою трапезу, Лютик повернул свою мордочку в мою сторону. Я не знаю, что на самом деле в голове у этого кота, но его глаза отражали безумную тоску. Ему тоже не хватало Прим. Его устремлённый на мне взгляд требовал слов, но мне их так тяжело было произнести. Сердце сжималось. Слёзы были уже на подходе. - Прим, - при этих словах в глазах Лютика заиграла искорка надежды, - она больше никогда … - на мгновение меня словно покинули абсолютно все силы. Кислорода катастрофически не хватало. Через секунд тридцать с моих уст всё же слетело: - не вернётся. При этих словах, видимо, в голове у кота произошёл какой-то невидимый мне щелчок, потому что он срывается с места и вылетает из дома, не обращая внимания на свою боль от ран и травм. Я должна была догнать его и вернуть. Пусть мне будет больно при виде его, но для Прим он был очень важен, а то, что было важно для неё, важно и для меня. Лютик – единственный не покинувший меня член семьи. Я стремительно выбежала из дома вслед за котом. Мы пробежали немало, потому как оставалась лишь пара шагов до отделения Деревни Победителей от обычной части города. Меня охватил ступор. Деревня победителей даёт минимум воспоминаний и эмоций. Хоть это и звучит очень странно, но это так. Каждый уголок, каждый закоулок, каждый дом о чём-то напоминает. Как бы мне не было тяжело я должна вернуть Лютика. Для неё. Собравшись с силами, я пошла по пустынным и мертвым улицам к своему дому в Деревне Победителей. На дороге валялись остатки людских тел, где-то лежали просто обгоревшие или задохнувшиеся от угарного газа жители. Повсюду валялись обугленные доски и различные строительные материалы, из которых раньше состоял чей-то дом, разорванные в лохмотья вещи, старая потрёпанная и изрядно обгоревшая мебель. Вся земля была покрыта пеплом. Меня привела в ужас мысль о том, что возможно где-то здесь может быть рассыпан прах моих знакомых, которые не смогли вовремя сбежать от настигшего их огня. Как «весело» шутит судьба, отправляя Огненную девушку в превратившийся в пепел дом. «Посмотри, как страшен огонь в неумелых девичьих руках», - твердил внутренний голос. Слёзы бежали по лицу, и я наспех их стирала рукавами куртки. На улице начался сильный ливень, размывающий огненные «проделки». Но меня ничего не останавливало: ни дождь, ни мрак, в котором я нахожусь, ни воспоминания, болью отдающие груди. Одна мысль молнией вспыхнула у меня в голове. Одна лишь мысль. «Он больше никогда не вернётся. Лютик ушёл навсегда. Ты потеряла ещё одну частичку, связывающую тебя с Прим!», - витает у меня в голове. Я сажусь прямо посередине дороги, ведущей в Шлак. Мне плевать, что будет дальше. «Ты потеряла ещё одну частичку, связывающую тебя с Прим!», - эта мысль не давала мне покоя, прокручиваясь в моём сознании снова и снова. Слёзы не просто стекали по лицу, они бежали ручьями, не давая в полной мере высказать душевные терзания. Так больно мне ещё не было. Силы покидали меня, я опустилась на влажную после дождя землю. Это последнее, что я запомнила, прежде чем потерять сознание. Через пару часов меня нашёл Хеймитч, ходивший за очередной дозой горячительного. Он донёс меня до дома и тут же позвонил Аврелию. Доктор прописал мне пить какие-то таблетки и побольше заниматься своими обычными довоенными занятиями. Впрочем, я не выполняю ничего из его предписаний. Сейчас же история повторяется, потому как я чувствую, что теряю сознание. Последние что я помню – глаза Гейла, наполненные страхом и тревогой. А дальше пустота, лишающая меня боли, и долгожданное облегчение.