сонаты севера

Стоял жаркий майский день. Это был день встреч умерших с живыми, который повторялся из года в год. Родственники приходили к своим умершим, клали на их могильные плиты конфеты или цветы. Некоторые могилы были так завалены цветами, что напоминали маленький садик из самого множества разнообразных цветов. Видно, этих людей очень любили, до сих пор помнят и плачут за ними. В этот день громадное древо рода раскидывает свою крону в небеса, а корнями прорастает вниз, под землю, касаясь тел тех, кто умер, и тем самым соединяя их с живыми. Целые поколения встречаются в это мгновение. Лишь жаль, что мы не видим их худые, сгорбившиеся тени, не слышим их хриплого вздоха, а затем, они возвращаются обратно, становясь небом, листвой, каплями росы, всем-всем, что окружает нас. Всем-всем, из чего состоит мир. Или они продолжают ходить по земле, но уже новыми людьми. Но древо все равно тянется к ним и тогда они начинают чувствовать тоску, рвущую сердце на куски. Ничего бесследно не приходит и не уходит. Бессмысленно то, что с нами нет тех, кто был еще способен жить. Бессмысленно то, что умерли те, кто так жаждал жить, вдыхать воздух и каждый раз закрывать глаза на рассвете. Бессмысленно то, что умер больной, который хотел просто жить, быть таким как все, быть самой жизнь для других. На этом кладбище переплелось множество самых разных судеб, самых разных смертей. Я хочу лежать здесь, на этом месте, на этом кладбище, под глубоким слоем земли, затаив дыхание и больше никогда не открывая глаз. На мне будут расти цветы, деревья буду пускать в меня свои корни и однажды, меня тоже вырвет из вечного сна большое-большое родовое древо, поколение за поколением будут сюда приходить, пока имя и вовсе сотрется с чужих уст, а слезы и вовсе высохнут. В одном из самых отдаленных уголков кладбища стояла одинокая могила, над которой никто никогда не плакал, к которой никогда никто не приходил и не приносил цветов. Ни единая слезинка не упала на эту землю, только росло над могилкой большое-большое дерево тиса и что еще удивительнее и являлось самым настоящим чудом это то, что вокруг могилы цвело множество белых роз, не взирая на погоду. Они распускались даже на снегу, на морозы, словно это было чье-то живое сердце.. Люди удивлялись, люди страшились этих цветов. Но человек, лежащий там, навсегда сладко уснул. Убаюканный тенью дерева, под аромат белых цветов. Он не был одинок тем, что никто к нему не приходил, тем, что никто не лил за ним слез. Цветы всегда рассказывали о своих снах, а зеленая листва, различные истории, приносимые птицами. Однажды, на кладбище пришел скрюченный и горбатый старик , разыскивая какую-то старую-старую могилу и расспрашивая людей о том, кого они никогда не знали и даже не слышали, но прослышав о странных чудес на самом краю кладбища, незамедлительно отправился туда. - Это же ты, правда? Это правда, ты? Не было бы того, кто ответил маленькому, высохшему годами старичку. Не было никого. Он опустился на колени, оттирая пыль с надгробной таблички и читая уже еле различимую надпись. - И все же это ты, Эмили. Прости, что заставил так долго ждать. Он бережно проводит рукой по стершимся буквам. Имя – это все, что осталось. Его бесцветные глаза наполняются слезами. Глаза человека, уставшего от жизни. Но он все еще жив, в его жилах течет алая кровь, сердце стучит. А она тут, рядом с ним, но под землей. Снова рядом после стольких лет разлуки - Прости, ты не должна была умереть.. Первая слеза искупления медленно течет по щеке, падая на сухую землю. Он принес с собой огромный букет багровых роз, напоминающих пламя, в надежде, на то, что, наконец, найдет место, где его возлюбленная обрела свое последнее пристанище. Он еще спокоен, позволяя своему сердцу биться быстрее, он еще спокоен, почти счастлив. - Знаешь, я побывал во многих местах, многое увидел. Самым большим чудом из этого были снежные вершины гор, такие далекие, но ты скорее всего могла бы их достать. Ты еще помнишь, как холоден снег? Или каково это - идти босиком по мокрой траве? Я видел и испытал очень многое, но всегда помнил о тебе, всегда вспоминал тебя. Не проходило и минуты, чтобы я не думал о тебе. Горячие слезы кататься по старым щекам, старик теперь безудержно рыдает, комкая сморщенными руками лепестки цветов, рассыпая их по всей могиле, но цветов здесь и так хватало. На миг его посетила фантастическая идея, что Эмили еще жива, что она в этих цветах.. И он рассказывал истории, много историй. Лепестки прекрасных роз поднимались ввысь, словно бабочки, а тис шумел листвой. Все вокруг отдавало тишиной. Над стариком и могилой пылало небо. В этом зареве вспоминалась ее улыбка, ее смех. Оживала память о безымянной могиле. - Эмили.. Эмили.. Внезапно перед стариком возникло видение прекрасной девушки в белоснежном платье. Была ли это игра воображения? Или реальность? Старик не понимал, да и это было неважно. Все было не важно. Она танцевала, кружилась среди белоснежных цветов, лишь длинные волосы скрывали глаза, цвет которых он не помнил.. - Что ты развылся, глупый старик?! Я это. Я! Превратился ты, однако, в иссушенного стручка! От звучания этого голоса, от длинный волос.. все было так реально. Так реально. Старик чуть не обезумел от счастья, слезы вновь хлынули, но это были слезы счастья. - Ты так поздно пришел. Столько лет и весны ушло в небытие. Посмотри, что теперь меня окружает. Рука девушки была направлена на кучу крестов и других разноцветных могил, усыпанных цветами. Порыв ветра убрал пряди волос со лба, открывая истинный цвет глаз, словно водная гладь реки - Моря и океаны уже тоже успели измениться, наверное. Я не забыла их цвет. Эмили улыбнулась на прощание, чтобы исчезнуть навсегда. Старик упал на колени, снова и снова рыдая, как малое безутешное дитя, затем бросился обнимать воздух.. но она уже исчезла, остались лишь белоснежные лепестки, стремящиеся ввысь, как бабочки, покидающие место своего рождения. Вскоре, от роз больше ничего не останется, все они увянут, вспорхнут бабочками в небеса и больше никогда не расцветут. Тяжелый мир под обломками судьбы вновь вернется на поверхность, боль потери вновь откроется и человек падет под гнетом безумия, разрывая себе грудь от нестерпимой жажды тепла, как и этот старик.