Endgame and aftertaste

       Всего лишь несколько слов. Они могли залечить рану. Ни одно планетарное ядро не имеет такой силы, с которой он по ней тосковал. Столько звёзд на небе нет, сколько слов ему бы хотелось сказать ей. Но за неимением времени на большее, достаточно было бы и пары. Может, даже одного взгляда. Будут ли её глаза полны тоски? Обиды? Гнева? Будут ли это всё ещё глаза Наташи? Будет ли она являться самой собой?       В бога и загробную жизнь ему веровать никогда не приходилось в силу профессии. И мир мёртвых во вселенной единственного бога, которого он знал, не был предназначен для нее. Она навсегда осталась пленницей проклятого камня. И он не мог быть уверен в том, что Нат обрела покой, пока своими глазами не убедится; зрением более острым, чем у прочих, он обладал же не зря. Правда он не знал, что будет делать, если увиденное ничуть его не успокоит.       Самоуверенно вмешиваться в ход естественных событий с некоторых пор больше не его чашка чая. Последний раз это всё привело к тому, что они потеряли Наташу. И обещал себе, что эта затея — последний в жизни риск, на который он пойдет. Всё имеет свою цену, ему оставалось только надеяться, что за встречу с ней, цена будет не так высока. Хоть он и готов был отдать всё. Однако, что делать дальше, если он своими глазами увидит, что Наташе плохо? Он боялся сорваться и натворить таких дел. Он бы и сейчас мог. Но все её страдания — лишь его страшные сны и догадки. А там его ждёт настоящее и неопровержимое. И от этих кошмаров заклятие Ванды не поможет. Но он все равно отчаянно желал.       — Стрэндж, проси, что угодно.       — Если ты считаешь, что дело в оплате, то тебе уж точно следует обратиться к другому специалисту.       — У меня нет другого знакомого мага! — повысил голос Клинт, но тут же извинился жестом опущенной головы.       Стрэндж понимал. И Клинт был рад это осознавать. Раньше ему казалось, что во всем Нью-Йорке нет такого холодного человека и педантично преданного своей работе. Так радикально настроенного против любой идеи, что противоречила его кодексу Верховного Мага. Сейчас же док виделся ему чутким и сочувствующим. Возможно, это лишь из-за его усталого вида. Но несмотря на то, что Стрэндж разделял его чувства, помогать не собирался.       — Ты можешь открыть портал куда угодно, разве нет?       — Это не дар, Бартон, а обязанность. А где обязанности, там ответственность. Я отвечаю за каждый свой шаг, но не перед суровым начальником, но перед самим собой и Вселенной.       Клинту его речи к черту не нужны были, и он решил остановить его тем, что встал с кресла, демонстрируя отсутствие интереса. Стрэндж, конечно, тут же замолчал. Непонятно было, почему он продолжал сидеть в кресле, потирая пальцами и наблюдать за гостем, если категорически отказывался помогать.       — Нужно подписать какие-то бумаги, что я не буду винить тебя в своей смерти в случае чего? — Шутил или нет, Клинт сам не понимал.       Взгляд Стрэнджа впервые за разговор сменился с апатично-печального на суровый. Бартон тут же словил его и ему сделалось неприятно.       — Передай эту бумагу своей семье, когда напишешь. — Оба почувствовали, как накалился воздух вокруг них. Стрэндж понял, что усталость сыграла с ним злую шутку, тон его был слишком грубым. — Извини, Клинт.       Бартон вернулся обратно в кресло. Это кресло уже столько гостей повидало, что Стрэнджу пришлось подумывать о его замене. Затерли почти до смерти. Не знал он, как много горюющих и страждущих голов обрушится на него по долгу службы. Из-за этого ему ещё больше не хватало Старка. Проблемы многих из тех, кто приходили к нему, мог решить Старк или Мстители, а многие из проблем вообще были напрямую связаны со смертью Тони. Так что их бы не стало, будь он здесь. И постоянно сверлящая голову мысль, что он не справляется... Каждый раз он вспоминал его. То, что он пережил, то, что он сумел сделать, то, что не сдался. Плюс пару часов сна, с собственного "барского плеча". И он был как новенький. Снова вставал на стражу. И пытался сохранить такой хрупкий Мир в целости и сохранности.       А тут пожаловал Бартон. Другого уровня сумасшествия от его идеи он и не ждал. Да, Стрэндж многое умел, но не предсказывать последствия после взаимодействия с явлениями, которые до конца не изучены. А помочь Клинту означало уверить его в безопасности авантюры, значит, пообещать его семье, что их кормилец вернётся к ужину. Но, что если этого не случится? Однажды Стивен промолчал об известном ему и дал всему миру надежду на возвращение Железного Человека после второй Войны Бесконечности. Такого повторять ему бы очень не хотелось. Только теперь он даже не был осведомлен об итогах. Но что-то все же удерживало его сидящим в кресле.       — Почему бы тебе не обратиться к Ванде?       — Значит, ты ответственности боишься, а не того, что баланс Вселенной нарушится?       Стрэндж хотел отвадить Бартона, направить по ложному пути, чтобы выиграть время. Для чего правда неясно. Только Клинт увидел в этом трусливое спихивание ответственности на Алую Ведьму.       — Если это сделает Ванда, то пожалуйста — флаг в руки? — как-то без особой воодушевленности возмущался гость.       Стрэндж усмехнулся. Ведь его задумка не сработала.       — Нет, я просто знаю, что Ванда не сумеет это сделать.       Клинт усмехнулся следом и откинулся на спинку кресла.       — Что ж, я знаю. Я уже обращался к ней.       Стало так тихо в комнате, что было слышно лёгкое шевеление Мантии. Клинт вскинул голову к потолку и вновь задумался о Наташе. Что за мир в том камне? Тот, кто создал его не мог же украсть концепцию ада и сделать его вторую версию? Это, как минимум, неэтично. На такой красивой планете, как Вормир, просто не может храниться камень, в котором хоть на половину не так же красиво. Такой дорогой во всех смыслах камень не может быть колыбелью страданий для принесённых в жертву душ. Может, это все пустое — умолять тут Стрэнджа о такой рисковой операции? Вдруг это не достойно её памяти? Стоит ли ему сдаться наконец? Ведь Ванда почти успешно справляется с его кошмарами. Хотя не в них дело…       — Это я должен был там умереть...       — Нет, это не так. Ты должен был вновь встретиться со своей семьей.       Заинтересованный, Клинт обратил свой взгляд на него.       — Как далеко ты видел?       — До смерти Тони.       Если Наташе было написано на судьбе стать героем ценой жизни, она непременно должна знать. И она должна знать об их победе. Ему стоило рассказать ей, что её решение было верным, жертва ненапрасной, а память о ней остается жива. Кто знает, вдруг её мир не так ужасен, но ей тоже снятся странные сны. О мире после щелчка Таноса, о её собственной смерти, о нём и других членах её семьи. Что если, ей необходимо свежая информация, которая станет фундаментом её теплых и ярких снов в мире, который стал тюрьмой для души.       Всматриваться в лицо прикрывшего глаза мага, чтобы определить фактор, который его останавливал, то же самое, что читать иероглифы. Знаки видишь, а интерпретировать — рискни, попробуй. Но Стрэндж вдруг раскрыл глаза и подскочил, шумно стукнув руками по подлокотникам перед подъемом. Начав жестикулировать на свой магический манер, он произнес сухо и быстро:       — Одна встреча. Пять минут. На всякий случай никаких прикосновений.       В изумлении Бартон медленно поднялся и приблизился к магу. Он так часто представлял их встречу… А сейчас, видя, как в воздухе, искрясь, разверзается портал, понимал, что не готов. Стрэндж был максимально сосредоточен при сотворении окна в мир Камня Души и хмур по завершению. Таким образом, возможно, желал удачи Клинту. Или был слишком на нервах, чтобы вообще вспомнить об этом.       После жеста, дающего добро на вход в воронку, Хоукай ступил внутрь. На его удивление, падать в пустоту или вращаться в вакууме не пришлось. Это были новые ощущения, несмотря на то, что он повидал очень много. Под ногой тут же образовалась земля, и чернота портала смешанная с яркими магическими искрами растаяла, будто пена, и открыла взору Клинта цветущие сады.       Пышно цветущие кусты, плодоносящие деревья, цветы, раскрывающиеся и закрывающиеся в такт сердцебиения. Ещё бы на единицу больше великолепия и, казалось, ягоды и плоды засверкают блестками. Сначала ему показалось, что мир этот картонный, но когда все запахи и ароматы стали ему доступны… Однако при всей красоте своей, сады Камня не могли не пугать. Клинт не видел горизонта, зелёные моря распростерлись во все стороны бесконечно. И источника света на небосводе не виднелось. Это настораживало.       Прошагав лишь несколько шагов по тропинке из цветного камня, он заметил её. Дерево раскинуло свои ветви вокруг и над, защищая красноволосую девушку. И она, сидя на скамье под ним, беззаботно разглядывала растущее у её ног растение, что шевелилось, как живое, и поочередно своими стеблями касалось её босых ног. Наташа была одета в светлые воздушные одежды, Клинт даже не смог определить ткань, которая струилась и переливалась. Волосы её не отросли ни на миллиметр, были раскинуты по плечам и как-то по-особенному блестели. Когда он вновь поднял глаза к её лицу, она уже смотрела ласково и пристально на своего гостя, так, будто была заранее предупреждена о его визите.       — Мы победили, Нат.       Так много времени прошло с тех пор, как он видел её улыбку. Всё, что могло беспокоить его сейчас и беспокоило когда-либо в жизни, испарилось в мгновение. Он сделал шаг к ней.       — Знаю, Бартон. — В улыбке она оголила зубы. Сделав вид, что не собирается приветствовать его, она однако вжала голову в плечи в нетерпении и замотала ногами. И тут же подскочила, сделала несколько лёгких шагов по влажной траве и кинулась обнимать друга. Бартон даже пошатнулся от такой резкой атаки.       Неизвестно сколько они так стояли. Но как бы сильно он ни хотел отпускать её, в отличие от Наташи ему приходилось жить в мире, где время значимо, и спешить. Она увлекла его на скамейку и усадила, не отпуская руки.       — Откуда?       — Не смогу ответить, — не переставала она улыбаться, неотрывно глядя на него. Но он скорее был в изумлении, чем в беззаботном радостном расположении духа, как она. — Просто знаю. Может, так работает камень...       О плохом не хотелось, но он здесь, чтобы сообщить ей то, что она могла бы знать, будь живой.       — Тони…       — Это мне тоже известно. Да… Значение моей жертвы имеет не только положительный окрас.       — Нет, Нат, ты же знаешь, что это не так? — хмуро уточнил Клинт.       — Я знаю кое-что, — заговорчески посмотрела она на него, — но вот не то, как там поживает Брюс? Стив? Вся наша семья? Как твои малыши?       Наташа крепче сжала его руку, когда увидела, что он отвел взгляд. Клинту нужно было сказать ей что-то важное, но он явно был смущён. Так она дала ему понять, что он может не бояться говорить ей.       — Мои малыши постоянно вспоминают тётю Нат и тоскуют. Как и я. Тебе совершенно необязательно было оставлять нас.       — Обязательно, Бартон, обязательно. Стрэндж тебе не сказал, что это была моя судьба? Было неизбежно.       — Плевал я на судьбу. — Клинт взглянул в её глаза и сам сжал ей руку так крепко, как мог. — Когда мы так просто сдавались, а, Нат? — И тут ему пришло осознание, что он словно отговаривает её от поступка… который давно случился.       Снисходительная улыбка Наташи — и Бартон снова был смущён своим собственным поведением.       — Что бы они делали без отца? Я бы не смогла заменить им тебя, Клинт, — настойчиво пыталась образумить его Наташа. — Я пожертвовала собой не потому, что не ценю себя или вас, кого якобы бросила. Свою семью я ценю выше всего. У меня появился шанс вернуть её, так что я ни о чем не жалею.       Невидимое его меткому глазу солнце начало садиться. Возможно, никакого солнца тут и не было, конечно. Сад окрасился в малиновые и розовые оттенки, будто произрастал на самой линии горизонта. Цветы с неестественной скоростью начали смыкать свои благоухающие очи. Ветер стал прохладнее, но все также нежно обнимал гостя и хозяйку сада.       — Наверное, в жизни каждого человека, даже самого упрямого, наступает момент, когда надо сдаться, — медленно проговорила она, задумчиво глядя вдаль. — И это не слабость, но сила. Конец — часть пути, момент, когда ты отпускаешь. Мой конец был не жалок и не бессмысленен хотя бы. Ты должен гордиться! — шутливо ударила его в плечо, и он сделал вид, что был поражен наповал: качнулся в бок и упал на траву.       Подскочив и сделав круг вокруг Клинта, бледной рукой Наташа сорвала несколько цветов и присела рядом. Он ведь никогда не видел её такой счастливой, такой беззаботной. Глаза её всегда были полны такой мрачной тяжести — отражение всех проблем, с которыми ей приходилось бороться, вопросов, которые она обязана была решать. Может, этой своей жертвой она также позаботилась о себе в кой-то веки. Знать, как там — в Камне, она не могла, вероятно… Но и он до недавнего времени был в неведении. Но тут оказалось даже лучше, чем Клинт мог пожелать для неё. И если она, наконец, счастлива, как может он винить её в том, что она покинула мир, который принес ей столько боли и несчастий? Конечно, у неё были они, и это — единственные воспоминания, которые она, скорее всего, сберегла и хранит, как драгоценность. Как глупо было её тревожить.       Будто умела читать мысли, Наташа произнесла следующим:       — Ты меня совсем не тревожишь. Я так сильно ждала тебя. И вот ты здесь, чтобы успокоить меня окончательно.— Ловкие руки её крепко связали цветы вместе, и она вручила их Клинту. — Передай им от меня, что… — Она спрятала лицо, опустив голову, когда голос её надломился. Как бы ни старалась казаться счастливой абсолютно, сдержаться не смогла. — Передай, что я по ним тоже скучаю. — Глаза её блестели от слез, когда она вновь взглянула на него. — Камень удаляет мои воспоминания постепенно — в итоге личность моя и память будут стёрты, чтобы я могла стать безвольной его пленницей, которая никогда не пожелает сбежать. Я уже едва помню свою жизнь, но имя и вас до сих пор не смогла забыть. И, может, ты прав: когда это мы так просто сдавались?       Её улыбка ободрила его. Клинт знал, какой сильной она была и остаётся, так что она обязательно сможет дать отпор грязным нападкам беспамятства. Но даже если иначе... Они-то её никогда не забудут.       Бартон потянулся рукой в задний карман и выудил оттуда их общую с Мстителями фотографию. Не дожидаясь приглашения, Наташа выхватила её и сжала обеими руками. Она так долго всматривалась в знакомые лица, что сумерки окутали сад. Клинт ничего больше не говорил, решил, что его лимит "нескольких слов", которые он мечтал ей сказать, исчерпан. Хоукай тихо поднялся и оставил Наташу, направился к порталу, который уже вращающимся фейерверком ожидал его.       — Прощай, Нат.       Когда он ступил на паркет "дома-офиса" Стрэнджа, то ощутил в сжатой руке что-то хрустящее. Цветы Наташи иссохли и рассыпались. От того ли, что для них прошло слишком много времени или от того, что их переместили в непригодный для них мир? Клинт только надеялся, что с фотографией, оставленной Наташе, не случится тоже самое. Он забыть её не сможет — это самое важное. Но также хотел, чтобы она где-то там помнила и всех их.