Наглый Поттер и крашеная стекляшка.

      Пробудившись ото сна, Поттер, не открывая глаз, потянулся. Что-то странное снилось ему этой ночью — снова цербер, странные ловушки, профессор Квиррелл с Волдемортом в затылке… Философский камень!       — Камень! — выдохнул Гарри, открыв глаза и одним движением сев в кровати.       — Спокойнее, Гарри, — послышался слева голос пожилого человека. Дёрнув головой в ту сторону, Поттер обнаружил сидящего рядом с ним директора Дамблдора.       — Директор, Философский камень! Квиррелл попытался украсть его для Волдеморта!!!       — Всё хорошо, Гарри, всё уже закончилось, — Дамблдор, положив руку на плечо мальчика, заставил его вновь принять лежачее положение. — Ты и твои друзья справились, сотворив то, что не каждому взрослому волшебнику по силам.       — А камень? — переспросил Поттер. — Последнее, что я помню… Квиррелл накинулся на меня… Было жутко больно, и его что-то сжигало. Он так кричал…       — Всё в порядке, Гарри, — продолжил успокаивать гриффиндорца директор. — Бедному Квиринусу так и не удалось заполучить источник бессмертия для своего господина. Когда я вбежал в хранилище, ты как раз потерял сознание.       — Директор… — Поттер сглотнул. — Скажите… Квиррелл… Он ведь мёртв?       — Увы, да, мальчик мой. Квиринус не пережил этой ночи, — печально кивнул Дамблдор.       — Это… Это я убил его, — почти шёпотом произнёс Гарри. — Я, сам не понимаю как, сжёг его.       — О нет, Гарри, его убил не ты, — покачал головой старый маг. — Ожоги, конечно, были крайне тяжелы, но этого недостаточно для того, чтобы прервать жизнь взрослого волшебника. Квиринус скончался от того, что дух, которым он был одержим, покинул его тело.       — Волдеморт… Он не мёртв, — прошептал Поттер.       — Но и не жив, — улыбнулся директор. — Благодаря твоей храбрости — твоей и твоих друзей — он по-прежнему скитается на границе между жизнью и смертью, бесплотный и почти бессильный. Несомненно, однажды он снова попытается вернуться. Но, по крайней мере, у него не будет источника бессмертия.       — А камень? — чуть приподнялся Гарри, опираясь на подушку спиной. — Вы вернули его Фламелю?       — И да, и нет, мальчик мой. Мы уничтожили Философский камень. Он и без того был повреждён во время боя, и потерял большую часть своих драгоценных свойств, так что решение было лёгким.       — Что? — снова привстал Поттер. — Но ведь… Но ведь тогда Фламель умрёт!       — Николас со своей женой Пернеллой прожил более шести столетий, — улыбнулся в бороду Дамблдор. — Для них вопрос смерти уже давно не столь пугающ, как для большинства других людей. Да ты и сам уже знаешь, что со смертью существование человека не заканчивается, не так ли?       — Конечно, — кивнул Гарри, вспомнил хогвартских призраков. — Но всё равно не могу представить, что можно просто захотеть перестать жить.       — Наверное, для этого нужно прожить несколько столетий, верно? — хмыкнул директор.       Поттер наконец перестал засыпать Дамблдора вопросами, и осмотрелся. То, что он в Больничном крыле, он понял сразу, но вот что его удивило, так это низенький, но длинный и широкий столик рядом с кроватью, заставленный сладостями и фруктами так, что туда даже очки положить было некуда. К слову об очках — они находились на тумбочке рядом с кроватью. Напялив их, Гарри вздохнул с облегчением — видеть чётко куда лучше, чем когда всё расплывается на расстоянии. После чего он наконец решился задать Дамблдору ещё один вопрос. Очень важный вопрос.       — Директор, там, в подземелье… Волдеморт… Э-э-э, ну, Сами-Знаете-Кто…       — Не нужно бояться называть его по имени, Гарри, — перебил мальчика старик. — Страх перед именем лишь усиливает страх перед тем, кто его носит.       — Хорошо. Так вот, он сказал там, что поначалу не хотел убивать мою мать. Что он сделал это лишь потому, что она не давала ему покончить со мной. Но тогда… Зачем? Почему я? Зачем ему убивать полуторагодовалого ребёнка? — услышав это, Дамблдор тяжко вздохнул и пристально посмотрел на мальчика.       — Прости, Гарри, но сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Всё, что я могу тебе обещать, что однажды ты узнаешь всю правду, а пока тебе нужно забыть об этом.       По тону директора Поттер понял, что ответа ему в этот день не дождаться, увы.       — Ладно, я вас понял, сэр, — вздохнул Гарри. — Тогда такой вопрос: а что там вообще произошло в подземелье? Почему мои касания обжигали Квиррелла? Остальных-то я трогал нормально, без ожогов. Или… Или это из-за того, что в нём Волдеморт сидел?       — Да, это так, — кивнул Дамблдор. — Видишь ли, в ту страшную ночь, когда погибли твои родители, твоя мать, Лили, своей жертвой даровала тебе защиту. Она столь сильно любила тебя, своего ребёнка, что не раздумывала ни секунды, отдавая свою жизнь, чтобы спасти тебя. Волдеморт, увы, никогда не мог осознать, какой безудержной силой обладает любовь. И эта сила защищает тебя по нынешний день, как ты мог увидеть вчера. Благодаря ей Волдеморт не сможет причинить тебе вреда, и даже наоборот, сам сильно пострадает при этой попытке. И в основном поэтому я принял решение оставить тебя в семье Дёсли, чтобы кровь, текущая в твоей тёте и твоём кузене, усиливала защиту.       Директор замолчал и отвлёкся на коробочку с драже «Берти Боттс», внимательно осматривая разноцветные конфеты, и перебирая их чайной ложечкой. Гарри, поняв тактичность директора, аккуратно вытер выступившие слёзы.       — А мантия? — внезапно вспомнил он. — Это ведь вы её прислали на Рождество?       — Да, мальчик мой, — выбрав, наконец, одну конфетку, ответил Дамблдор. — Незадолго до той страшной ночи я одолжил мантию у Джеймса, чтобы тщательнее исследовать столь древний артефакт. Позже я долго корил себя — ведь, возможно, если мантия осталась бы у своего хозяина, он смог бы спастись. Или хотя бы спасти твою маму. Но позже всё-таки решил, что мантия не помогла бы ему. Волдеморт не отпустил бы вас живыми, и он, можешь мне поверить, знал методы обнаружения людей, прячущихся под такими артефактами, ничуть не хуже меня самого.       — Ясно, — кивнул Поттер. — Спасибо, что передали её. У меня осталось не так уж много вещей от родителей.       — Конечно не за что, Гарри, — улыбнулся директор. — Твой отец использовал эту мантию вместе со своими друзьями для розыгрышей и шалостей. Надеюсь, что ты применишь её с большей пользой для себя и других.       Поттер кивнул. Конечно, использует — в Запретной секции осталось столько непрочитанных книг…       — Кстати, ещё кое-что, сэр, — неожиданно вспомнил мальчик. — А почему вообще Квиррелл не смог вытащить камень из зеркала, а мне он, можно сказать, сам в карман прыгнул?       — Наконец, — хмыкнул директор. — Я всё ждал, задашь ты этот вопрос или нет. Это одна из моих самых гениальных идей, которую, впрочем, я почерпнул у самого Годрика Гриффиндора. Видишь ли, я зачаровал зеркало так, что достать камень мог только тот, кто хочет найти его. Найти, а не использовать. Иные же могли увидеть лишь как они превращают металлы в золото и пьют эликсир бессмертия. Та ещё сложная загадка была, скажу я тебе… Что ж, Гарри, если ты не против, я продегустирую одно драже? Ещё в юности мне попалась конфетка со вкусом рвоты, и я как-то потерял интерес к этому виду сладостей. Но сегодня особенный день, не так ли? И может быть, твоя удача распространится и на меня? — директор подмигнул мальчику и ловко закинул в рот золотисто-коричневую конфету. В ту же секунду он скривился так, словно лимон откусил. — Увы, ушная сера. Похоже, я по-прежнему несовместим с этим видом сладостей.       

***

      Кроме всего прочего, директор попросил Гарри не особо распространяться о произошедшем в подземельях. По официальной версии профессор Квиррелл погиб во время подготовки полигона под замком к следующему учебному году, также пострадали четверо гриффиндорцев-первокурсников (кто-то послабее, а кто-то как Поттер, провалявшийся три дня в больничном крыле). Дети, по той же версии, были пойманы профессором за мелким нарушением, и тут же в качестве наказания были припаханы к расчистке того самого полигона. Увы и ах, но тысячелетний замок не может не стареть и кое-где даже обваливаться, и тут выходил маленький пинок в адрес Совета Попечителей, занимающегося распределением финансов, и которому каждый год представляются отчёты о плачевном состоянии некоторых мест Хогвартса.       Разумеется, троим своим друзьям Гарри рассказал всё как есть — впрочем, они и без того были относительно в курсе дела. Четвёрка первокурсников приняла решение помалкивать о произошедшем, хотя директор, в принципе, такого приказа не отдавал. Да и всё равно им никто бы не поверил. Одно дело пострадать в результате несчастного случая, а другое — остановить спятившего профессора, который не просто спятивший, а одержимый, и не каким-то жалким духом, а самим Неназываемым, да ещё и при этом пройти через ловушки, вроде бы простые, но через которые не всякий взрослый волшебник сможет пробиться.       Пока Поттер сачковал в Больничном крыле, Гриффиндор сыграл последний в этом году матч с Рэйвенкло — и, увы, проиграл. Загонщикам вороньего факультета удалось выбить ловца львов, Худа, а потом ещё и их ловец достал снитч, когда гриффиндорцы отставали на тридцать очков. Тем самым Рэйвенкло обеспечил себе второе место в общешкольном зачёте по баллам, а кубок по квиддичу уходил в слизеринские подземелья, так как те, как и Гриффиндор, потерпели одно поражение, но по очкам выигрывали.       — Ну пожалуйста, мадам Помфри, я уже здоров как бык, — умолял Гарри непреклонную повелительницу больничных покоев выписать его. — Никаких последствий, никаких головных болей, даже кошмары не снятся.       — Перестаньте канючить, мистер Поттер, — строго ответила пожилая целительница. — Сейчас вы сдадите пару последних тестов, и если анализ покажет, что вы здоровы, то я буду рада избавиться от вашего общества под конец учебного года.       Вздохнув, Поттер послушно принялся выполнять все указания мадам Помфри. Он понимал, что врачи — первые в списке людей, которым лучше не перечить. Клизма это ещё не самое худшее, что может организовать доктор не нравящемуся ему пациенту.       Оказавшись на свободе, мальчик присоединился к друзьям, которые последние дни были в центре внимания. Несмотря на все попытки свести произошедшее в подземельях под коридором третьего этажа к несчастному случаю, правдами и неправдами другие студенты смогли узнать, что на самом деле профессор Квиррелл оказался одержим тёмным духом, заманил первокурсников вниз, но дело окончилось его гибелью. Не то, чтобы кто-либо сильно этому удивлялся, учитывая демонстрируемые им профессиональные качества (их отсутствие, вернее) борца с нечистью, и не только.       Кроме того, их всех четверых ещё и персонально наградили — на прощальном пиру всей школе продемонстрировали небольшой золотой щит с четырьмя именами, и надписью «За защиту школы от Тёмных Сил»*.       *Как-то лучше и, на мой взгляд, логичнее выглядит, нежели внезапное награждение баллами.       Вот чего точно Гарри не ожидал, так это столь усердного самобичевания от Хагрида. До великана, видимо, дошло, о чём его расспрашивал мальчик перед тем, как пойти за Философским камнем, и тот корил себя за то, что злодей узнал от него как усыпить Пушка. Поттер едва успокоил его и отпоил чаем, не став упоминать о рождественском подарке, флейте. Ведь не просто так Хагрид её подарил? Но в опасении новой серии слёз и рыданий, он предпочёл промолчать.       На следующий день после прощального пира, когда все школьники готовились покинуть замок, префекты раздали ученикам результаты экзаменов. За свои оценки он не беспокоился — сплошные «Выше ожидаемого» и «Превосходно». У Невилла пониже, у Рона — похуже, чем у Невилла, но всё в пределах проходных баллов. Единственная «Выше ожидаемого» у Гермионы стояла напротив графы «Зельеварение», и Поттер был уверен, что дело в придирках Снейпа. Конечно, он оказался невиновен в попытках стырить Философский камень и воскресить Волдеморта, но он всё равно оставался самым дерьмовым профессором Хогвартса с необоснованными претензиями к гриффиндорцам вообще, и к Поттеру — особенно. Впрочем, на экзамене Гарри попался на удивление лёгкий билет, и даже Снейп не смог завалить его, но и высший балл не поставил.       Первокурсники между делом поинтересовались количеством отчисленных у префектов. Ребекка Мейсли, «коллега» Перси, удивила их — таковых не было. Даже Крэбб и Гойл прошли на второй курс. «Нельзя чтобы всё и сразу», — философски пожал плечами Рон.       Гарри глядел на замок, прощаясь с ним на два с небольшим месяца. Это место было полно чудес, здесь он нашёл друзей и узнал столько нового о своей семье… Но насладиться видом мальчику помешали.       — Кхм-кхм, — когда Хагрид кашлянул, привлекая внимание Поттера, многие ученики заозирались по сторонам в поисках того, кто тут решил из пушки пострелять. Гарри же, привыкший к громкости лесничего, приветливо поздоровался.       — Я тут это, — смущённо произнёс великан, — побродил по друзьям-знакомым, сов послал, в общем, кто с твоими родителями дружен был. И вот, собрал помаленьку.       Хагрид протянул мальчику средней толщины книгу в красивом кожаном переплёте. Открыв её, Поттер понял, что обознался — он держал в руках альбом. Альбом, почти на четверть заполненный колдографиями его родителей — ну и других людей с ними, конечно. Везде были подписи, где, когда и с кем они были сняты. Молча захлопнув альбом, мальчик крепко обнял колено Хагрида. Выше он просто не дотягивался.       В поезде Поттер оказался потерян для общества — рассеянно кивая не в такт разговорам друзей, он листал альбом и смотрел на родителей и их друзей. Мимо открытой двери купе то и дело проходили другие студенты, многие так или иначе приветствовали гриффиндорца, и получали в ответ такой же рассеянный кивок.       Ближе к Лондону Гарри наконец ожил, переодевшись и подготовившись к выходу. Уже более осознанно кивая на прощания знакомых и не очень студентов, он закинул за плечо своб волшебную сумку, поднял клетку с Темпест и возглавил маленький строй друзей, пробиваясь к выходу.       — Тебе точно надо приехать к нам на лето, — в очередной раз произнёс Рон. — И вам, Герм, Нев, тоже. Свяжемся через сов.       — Конечно, — кивнул Поттер. — Спишемся, там и обсудим что, как и когда.       За стеной детей уже ждали.       — Мам, смотри, Гарри Поттер! — сестра Рона взволнованно пищала, глядя на гриффиндорца со шрамом. Тот лишь вздохнул — Рон часто посмеивался, что в следующем году в Хогвартс приедет самая большая фанатка Гарри.       — Тихо, Джинни, — а это уже миссис Уизли. — Невежливо показывать пальцем на других людей.       — Здрасьте, миссис Уизли, — поздоровался Гарри. — Привет, Джинни, — младшая из рыжего семейства, приглушенно пискнув, скрылась за материнской спиной. По крайней мере, на этот раз она была одета более адекватно.       — Тяжёлый выдался год? — улыбнулась мама Рона.       — Видал и потяжелее, — пожал плечами Поттер, не знавший, что и как рассказывал родителям его рыжий друг. — Спасибо за свитер, он пришёлся как нельзя удачно в замке. А выпечка — высший класс!       — Ох, не стоит благодарности, дорогой, — умилилась миссис Уизли.       Попрощавшись со всем приветливым рыжеволосым семейством, Поттер отправился к ожидавшему его дяде Вернону. Тот невнятно буркнул что-то, похожее на приветствие, посадил мальчика на заднее сиденье и отправился домой.       Поттер достал кошелёк из кармана и на глаз оценил, сколько там осталось как волшебных монет, так и вполне себе магловских фунтов. Он намеревался набрать много всякой нужной всячины — начиная от новых батареек к плееру и набора кассет, заканчивая литературой о магическом мире. По пути он проверил самый маленький отдел кошелька, где теперь, кроме ключа от его банковской ячейки, хранилось нечто не менее ценное.       Камень у него забрал директор, и, как он сказал, когда он нашёл мальчика, тот крепко сжимал артефакт в руке. Сам Поттер не помнил, как он его схватил — последнее воспоминание было о том, как он держал Квиррелла за руку и лицо. Также Дамблдор рассказал ему, что камень был повреждён, видимо, из-за чёрной магии Квиррелла и Волдеморта.       Но у Гарри было иное мнение, он считал, что Философский камень был весьма хрупкой вещью сам по себе. И думал он так потому, что после всего он нашёл в кармане толстовки пару крошечных красных осколков, длиной в линию-полторы, не больше. Видимо откололись, когда он рухнул на лестницу*.       *Да, нагло стырил идею у Сергея Саныча Кима (да, кто не в курсе, он тоже писал фанфик на ГП, и некоторое время назад выложил немного продолжения на своём сайте). Зачем оно надо — я так хочу. Позже будет объяснено куда и как Поттер хочет использовать осколки Философского камня. А линия - десятая доля дюйма, 2,54 миллиметра.       Поттер положил замотанные в бумагу осколки обратно и задумался. Была у него одна идейка, как их можно использовать, но тут нужна была помощь директора. Не Снейпа же просить в конце-то концов?       Гарри Поттер возвращался к Дёсли. И он был уверен, что теперь в его жизни всё наладится.