Добровольцы (Держись крепче)

За пять лет Джеймс Роудс начал глубоко уважать Наташу Романов. Нет, она и раньше его впечатляла. Но… другими вещами. Наташа тогда и Наташа сейчас — два разных человека. «Посттравматический рост», — кидается как-то умным термином Стив. *** Роуди сначала не совсем понимал, зачем Стив каждый четверг делает перерыв в спасении разваливающегося на куски мира, снимает костюм со звездой, надевает дурацкую клетчатую рубашку и идет проводить группы психологической помощи в Центре ветеранов, где раньше работал Сэм. Стив прочитал столько литературы про лечение ПТСР, что уже мог бы защитить диссертацию. Но Роуди — нет. Роуди предпочитает гоняться за ядерными террористами на просторах России или еще что-нибудь такое же, незамысловатое. Не то что бы Стив не гонялся. Стив на пару с Наташей успевают за пять лет два раза предотвратить ядерный апокалипсис - в Пакистане и на Ближнем Востоке. Чертов план "Самсон" будет еще долго сниться Роудсу в кошмарных снах. Но, видимо, Стив вообще не спит. И, пожалуй, не ест. Потому что между всем этим трындецом он как-то находит время на свои дурацкие собрания психологической поддержки. Однажды Роуди приходит на собрание к Стиву, просто из любопытства. И чем дальше, тем больше манера Стива вести занятие кажется ему знакомой. «Мир теперь в наших руках. И мы обязаны справиться. Иначе Таносу следовало бы убить и нас тоже», — мягко говорит Стив. Его интонации очень похожи в этот момент на голос Сэма. Когда Роуди рассказывает про это Наташе, она вздыхает. "Все мы тут горе-добровольцы, - говорит она. - Вместо тех, кого не стало." Разговор скатывается на русскую историю. Роуди любопытствует — и вот уже Наташа разворачивает к нему монитор. Там старый плакат. На плакате хмурый неприятный мужик в нелепой шапке с красной звездой тычет в тебя пальцем. Требовательно. Хуже, чем дядя Сэм. Вопрошает — «А ты записался добровольцем?». "Чего ты вообще от нас требуешь, скотина? — молчаливо отвечает ему Роуди. — Мы не то что «записались» — это все, что осталось от нашей жизни". *** Как-то пару раз Роуди пил с Нат виски. Это только Стива не берет алкоголь. Наташа, при желании, может и накидаться, если постарается. Желание у нее возникает редко — но если возникает, она зовет Джеймса. «Со Стивом неинтересно. Он не пьянеет и все время смотрит на тебя c укором, как будто ты только что утопил корзину котят», — смеется она. *** Набирается Наташа по-мужски: жестко, стремительно и целенаправленно. Без пьяных соплей в жилетку. Наоборот, появляется у нее какой-то шальной, болезненный блеск в глазах. И после второй бутылки она начинает учить Роуди говорить по-русски или метать ножи. После любой бутылки рука у нее твердая и точная, в отличие от Джеймса. А он… А Роуди вздрагивает, когда ее горячие пальцы сжимают ему запястье, поправляя бросок. И вот этого нельзя. Совсем. Она его генерал — он солдат. Она его Жанна дАрк — он ее стальной рыцарь. И кроме того… «Давай оставим, — вымученно улыбается он. — Я уже пьяный. Я не то что ножом в мишень — пальцем в потолок не попаду». «Хорошо, — смеется она, пить по-русски я тебя научила, еще научу по-русски говорить». Слова незнакомого языка мешались в памяти, тяжело ворочались во рту. Роуди запомнилось одно выражение: «За себя и за того парня». У каждого из них есть… кто-то. Ради которого надо стараться. Наташа старается, наверное, лучше всех. Но только ее выбора Роуди не может понять, как ни пытается. Она кажется Роуди усталой кариатидой. Пытается удержать на плечах небо, которое разваливается на кусочки. Предотвращает перевороты в Латинской Америке и ядерный геноцид на Ближнем Востоке. В той команде, которую больше не называют Мстителями, все знают: Наташе можно звонить в любое время суток. Она координирует. Собирает информацию. Мотается по международным саммитам. Уговаривает то, что осталось от развалившихся правительств, объединить усилия. Роуди ее правая рука. Ее броневой кулак. И он этим гордится. Он готов за ней хоть в огонь. Но только одно неизменное задание, которое она повторяет из раза в раз, его печалит. И даже бесит. И нет, это не ревность. Он просто не может понять. И отказаться тоже не может. Клинт Бартон, вооруженный двумя бритвенно-острыми клинками, восстанавливает мировой баланс тем единственным способом, который ему запомнился. Да, те, кого он убивает, - это очень плохие люди. Да, мир без них становится чище. И да, как бы Роуди не было неприятно это сознавать, Клинт делает за них их работу. Героин из Латинской Америки захлестывает оба континента, наркомания в этом новом мире становится настоящим бичом — люди в массе своей ищут забвения. Клинт, наверное, тоже ищет. И на этом пути вырезает наркокартели под корень. Вот только человеческие тела, даже очень плохих людей, не должны выглядеть как туши, разделанные безразличным мясником. Роуди больше всего поражает это безразличие. Клинт не пытает людей, и, кажется, ему чужда ярость. Он просто проходит сквозь тренированных колумбийских боевиков, как горячий нож сквозь масло, — и выкашивает всех. Быстро. Безжалостно. Безразлично. Он кажется призраком. Ангелом смерти, который задержался на земле, потому что есть у него еще здесь дела. Он пять лет ускользает, уходит из рук. Роуди почти настигает его как-то раз в Экваториальной Африке, где снова подняла голову работорговля. Над дорогой в джунглях еще стоит дым и пыль. Кричат перепуганные женщины, плачут детишки, с грузовиков спрыгивает люди, развязывают друг друга. На дороге разбросаны пара десятков тел в камуфляже и с «Калашниковыми». Африканская пыль жадно впитывает кровь, и остаются только бурые влажные пятна. Такие же бурые пятна оставляет за собой человек в глухом кожаном доспехе и с катаной в руках. Он кажется нелепым среди сорокаградусной жары. Он хромает к обочине, зажимая рану в бедре. Роуди чувствует безжалостное полуденное солнце, кажется, даже сквозь броню. И отстраненно думает: как ему, наверное, жарко. — Эй, Клинт! — гремит он. — Стой. Кое-кто хочет с тобой поговорить. И тебе бы не помешал врач. Человек поворачивается к нему. Из-под капюшона блестят незнакомые, ледяные глаза. — Ты ошибся, — хрипит он. — Я — Ронин. Роуди хочет еще что-то сказать, но Ронин неуловимо-быстрым, плавным, до боли похожим на Наташины уроки движением бросает какую-то дрянь. Похоже на сюрикен из дурацких фильмов про ниндзя. Но Роуди не успевает додумать, потому что эта хрень коротит ему доспех мощным электромагнитным импульсом. Все системы выходят из строя, и он рушится на землю, как заржавевший Железный дровосек. Когда наконец система перезагружается, пыль уже осела. И Ронина, конечно, нет.