***
В избушке лесника пахнет ягодами и травами. Вкусно. Занимаю приглянувшееся ещё в прошлый раз место у окна. Клык устраивает свою огромную голову у меня на коленях, задумчивым взглядом следя за Касей. — Так значит, тебя интересуют волки? — великан наконец перестаёт мельтешить по помещению и устраивается у себя в кресле. — Угу, — киваю я в ответ, отхлебывая обжигающего чая. — Мне вот просто очень любопытно стало, водятся ли у вас такие же волки, как у меня на родине. Стараюсь улыбнуться самой милой улыбкой, на которую только способна. За сложностью объяснения моего спасения, как-то часть о том, что я наткнулась на волка, провалилась под лёд, а потом меня отогревал самый страшный преподаватель, оказалась невысказанной. И все мои приключения той ночи по версии для широкой публики закончились на том, что я просто не смогла догнать чью-то тень. — Ну вообще, самыми крупными в нашем лесу является Черныш и его стая. — Черныш? — чуть не фыркаю я с хохота. Ну даёт, чем страшнее тварь, тем милее кличка. — Да, чудесный зверь и необычайно мудрый! Никогда просто так не нападет. Профессор Дамблдор даже предлагал, чтобы Черныш охранял Хогвартс от дементоров, но я отговорил. Ни к чему ему с такими мерзкими созданиями связываться. Удивительно, что он в последнее время всех так заинтересовал, — хмурится Рубеус. Нда, животные могут спать спокойно, пока на их страже Хагрид. — Всех? А кто ещё спрашивал про волков? — наклоняю голову, ловя бегающий взгляд великана. Лесничий старательно пытается спрятаться от меня за бородой. — Ну… несколько дней назад профессор Снейп вдруг стал расспрашивать меня о Черныше, а до этого мистер Гарри Поттер заострил на нём своё внимание, когда мы вели с ним дружескую беседу, — наконец признаётся Хагрид. — Мда, — только и могу подытожить я всё происходящее. Не, ну красота. Видимо, дети всё-таки решили меня грохнуть. Притом совершенно непонятно, кто именно и каким способом. А вдруг Поттер с Уизли так обозлились на меня за то, что их оштрафовали, что они решили меня изжить? А вдруг это банда Малфоя, обернувшегося Поттером, чтобы отомстить за подпорченное ЧСВ? А вдруг… Мотаю головой, чтобы отогнать дурные мысли. Почему всё не может быть просто? Вот как в сопливых женских романчиках. И где вообще принц на белом коне, когда он так нужен?! Ух, негодный, ни на кого положиться нельзя. Хагрид тем временем внезапно меняется в лице и подскакивает с насиженного места. — Забыл, совсем забыл! — Что? Куда? — тут же отвлекаюсь я, удивлённо разглядывая снова замельтешившего лесничего. — Совершенно забыл, что нужно сегодня сходить проведать фестралов! Они очень плохо переносят зиму. — Кустистые брови великана сходятся на переносице. — Фест-чего? Опять какие-то страшилища кровожадные? — О, нет, что ты, они мирные, но… — Рубеус запинается. — Но что? — Я вопросительно веду бровью и чувствую, как губы непроизвольно дергаются в нервной улыбке. — Просто они выглядят немного непривычно, но их видит только человек, видевший смерть. На твоих глазах погибал кто-нибудь близкий? Вдох облегчения вырывается как-то самопроизвольно. — Не, слава богу, никого терять не доводилось. — Ну, тогда тебе не грозит их увидеть. Ты же составишь мне компанию? — тут же чуть щурится в улыбке Хагрид. Удивительно, насколько отличается Запретный лес днём от Запретного леса ночью. Словно два совершенно разных мира. Рядом так же мирно бредёт Клык. Кася исчезает сразу же, как над нашими головами смыкаются широкие еловые ветви. — А кентавры тут далеко живут? — донимаю я Рубеуса расспросами о местных жителях. — Да, достаточно, — идущий впереди лесничий кивает. — Но разве вы не знакомы с мистером Флоренцом? Он преподаёт в Хогвартсе прорицание. — Прорицание? Вместе с Сивиллой? — искренне удивляюсь я. Хотя, надо признать, Трелони я видела за всё время пребывания в замке от силы раза три. И все три, само собой, мимо пройти незамеченной не могла. Почему-то эта безумная женщина решила, что мы хорошие подруги. Особенно удивительно то, что когда мы встретились посередине дня в одном из коридоров, пахло алкоголем от неё за добрые метров пять. Ещё один вопрос к педсоставу. — Да, — наконец оборачивается ко мне великан. — В том году в Хогвартсе было неспокойно, поэтому у нас теперь два преподавателя прорицания. Алкоголик и пони преподают придумывание из воздуха проблем. Великолепная смесь, ничего не скажешь. Благо вслух эту мысль я додумываюсь не озвучивать. — Мы пришли. — Бас Хагрида становится тише, отчего я тут же отрываюсь от разглядывания прыгающей рядом с моим боком собачьей холки. — Твою… — только и могу прошептать в ответ, начиная пятиться назад. Между чёрных теней деревьев замерло с десяток жутких тварей, отдаленно напоминающих лошадей. Мумифицированных лошадей. Чёрная чуть блестящая кожа плотно натянута на выдающиеся в стороны кости. От лопаток вверх острыми треугольниками торчит что-то, отдалённо напоминающее крылья летучей мыши. Под длинными гривами сотрясаются тонкие жилистые шеи, увенчанные драконьими головами. Но самое жуткое во всем этом ожившем кошмаре — это глаза. Большие, как плошки, они светятся каким-то диким белым светом. И все взгляды этих тварей устремлены на меня и Хагрида. — Клык, идём назад, — тихо командую я собаке, перебирая в пальцах его жесткую шерсть. Становится не то что страшно, а как-то совершенно жутко. Начинает колотить. — Саша, ты чего… — дальше я не слышу. Откуда-то сверху на плечо падает Кася, и я, круто развернувшись, бросаюсь прочь. Благо в снегу прекрасно различимы наши следы. Только вылетев из леса, я наконец сбавляю темп и глубоко вдыхаю, стараясь выровнять дыхание. «Видят только увидевшие смерть» — фу нафиг, дрянь какая. На плече что-то тихо курлыкает Кася, и я, неосознанно трепля Клыка по голове, отправляюсь к избушке дожидаться лесничего. Хагрид появляется достаточно быстро и выглядит совершенно потрясённым. — Так ты их увидела? Но как такое может быть? — громыхает Рубеус, опуская рядом с входом открытую глубокую корзину. В воздухе тут же начинает пахнуть свежим мясом. Так вот, значит, что эти милые создания ели. — Откуда мне-то знать. Есть вообще какая-то пометка, чью смерть надо видеть, чтобы потом мочь узреть вот этих монстров? — Они не монстры! — хохлится великан, начиная оттирать корзину снегом изнутри. — Говорят, что, чтобы их увидеть, надо познать смерть. Обычно их видят те, на чьих глазах умер близкий человек. — Но ведь это такая абстрактная формулировка… Да и смерть, если задуматься, её же видит каждый чуть ли не каждый день? Смерть муравья, на которого наступили, смерть мухи, съеденной пауком… Самое страшное, что я видела — смерть собаки под колёсами машины… Может, дело в том, что просто остальные люди не воспринимают смерть животных как личную утрату? — Вопросительно смотрю на Хагрида, ожидая хоть каких-то пояснений моих догадок, но тот лишь качает головой в ответ. «Магия — вещь непостижимая»***
— А можно один вопрос? — Наклоняюсь вбок в тщетной попытке поймать взгляд, но Снейп прет по коридору, как танк, на под ногами мешающихся внимания не обращая. —Что ещё? — сухо фыркает маг, чуть кривя губы. — Нет случайно какой-нибудь такой бумаги, чтобы два листа были связаны между собой магией и один отражал написанное на другом? Северус резко останавливается, смеряя меня не то взглядом удивленным не то презрительным, при этом картинно выгибая бровь. — Ну, что-то такое, чтобы переписываться можно было с человеком. Блин, как объяснить? Ну вот человек берет лист, пишет, например, «Привет». Ты находишься в другом месте, и у тебя на пустом листе проявляется это «Привет». И ты можешь ему написать ответ, который он сразу увидит у себя на листике. Зачем, спрашивается, изобретать велосипед, если можно придумать что-то по типу смс-сообщений в доисторических условиях. — Зачем тебе это? — Чёрные глаза прожигают во мне дыры. — Хочу попытаться наладить доверительное общение с учениками. Написать легче, чем сказать, а мне кажется, многим из них есть чем поделиться. — Начинаю увлечённо разглядывать носки ботинок. Почему, будучи озвученной, моя гениальная идея не кажется такой уж гениальной? Я уж молчу о том, что для того, чтобы собраться с духом и наконец перестать избегать Снейпа, понадобилось приличное количество душевных сил. И чего ради, спрашивается? — А я тут при чём? — Мужчина чуть наклоняет голову вбок, продолжая пытаться меня гипнотизировать. Видеть я этого, конечно, не вижу, но чувствую прекрасно. — Я просто подумала, что если пойду с этим вопросом к господину Дамблдору, он, как и в прошлый раз, поручит это тебе, поэтому я просто решила ускорить процесс. — Начинаю уверенно покрываться красными пятнами, потому что только что завуалированно назвала Северуса мальчиком на побегушках и он это явно услышал. Вот сейчас, по-моему, самое время снова провалиться, потеряться и вообще сгинуть к чертовой матери, лишь бы на меня так больше не смотрели. — Хорошо, я подумаю, что можно сделать. — голос Снейпа пронизывает до костей.***
— Подожди, не так. Только кончиками пальцев. И выгни ладонь внутрь… Щас. — Макаю перо, которым только что помечала в нотах правильные номера пальцев, и без какого-либо стеснения ставлю на кончики пальцев Северуса по точке. — Играй так, чтобы к концу занятия точки стёрлись. Сев молчит. Точнее, Северус сопит, слушает, но в дискуссию не вступает. Тут он на моей территории, и поскольку сам, добровольно согласился учиться, прекрасно понимает, что спорить о методах обучения бессмысленно. В конце концов, по сравнению с его тиранией этот мини-боди арт так, ерунда. Идёт сороковая минута попытки разбора «Утренней молитвы» из детского альбома Чайковского. За неимением ничего альтернативного, понятное дело. Да и я как-то что-то попроще едва ли смогу вспомнить, чтобы озадачить запросом библиотеку. Между делом отмечаю, что лапа у декана действительно на зависть любому пианисту — размах почти под две октавы. Второй урок музицирования получился как-то спонтанно. Точнее, я-то уже шла к себе, но видимо, мой навигатор решил изменить мои планы на вечер, и мы благополучно наткнулись на декана в коридоре. Пока Северус плевался ядом на тему моих ночных брожений по замку, нас опять каким-то странным образом завело на этаж с той странной комнатой. Ну, а дальше всё пошли как-то само. — Северус, «домиком» руку выгни. Представь, что это домик, в котором живут зверюшки, и когда ты распластываешь кисть, конструкция обрушивается зверятам на головы… — Снова беру руку мужчины, выгибая кисть «как надо». Снейп на происходящее одаривает меня настолько красноречивым взглядом, что невольно фыркаю со смеху. Теперь понятно, ещё по какой причине фортепианному мастерству советуют обучать как можно раньше. А ещё обнаруживается, что я переоценила мягкость его рук. В плане силы постановки пальцев. И даже этот пресловутый четвёртый палец, в народе безымянный, который, по идее, у простых смертных не особо развит за ненадобностью, у Снейпа колотит по клавишам будь здоров. А это «Молитва»! Тихое, нежное произведение — хоть каждый раз рояль настраивай. Мда. Сила есть… — На сегодня достаточно. Уже поздно, — вдруг обрывает Северус, быстрым движением закрывая крышку клавиатуры, при этом чуть не опустив её на мои пальцы. Остаётся только возмущенно цыкнуть. Вот тебе и благодарность. — Завтра будем заниматься? — Убираю разлетевшиеся ноты. Пытаться хоть как-то понять, что творится в его голове и какие импульсы им движут, я уже сообразила, что дело неблагодарное, поэтому остаётся просто держаться собственного плана. — Да, — к моему огромному удивлению, соглашается Северус и тут же быстрым движением поднимается, направляясь к дверям комнаты. — Спасибо за урок, доброй ночи. — Спокойной ночи, — коротко машу на прощание рукой. Какой же он всё-таки странный. Снова поднимаю крышку рояля. Теперь можно спокойно расслабиться и поиграть для самой себя. Музыка действительно воплощение волшебства, даже в нашем, совершенно не волшебном мире. Всего какая-то деревяшка со струнами, но какое чувство внутреннего умиротворения она несёт. А завтра, если прийти пораньше, можно и потанцевать. В конце концов, на моих трёх метрах не развернуться, а тут оказалось достаточно много пространства.