«…But ere we this perform, We'll conjure for a storm To mar their hunting sport And drive 'em back to court…»[1] Henry Purcell — Dido and Aeneas
За дверью раздаётся какой-то шум, а спустя несколько мгновений тяжёлые дубовые створки распахиваются, от чего я невольно отпрыгиваю назад. На пороге появляется Снейп. — Что? — тихо рычит мужчина, смерив меня таким взглядом, что я тут же понимаю, что разговор может прекрасно подождать до завтра. При всём нашем недолгом знакомстве я впервые вижу Северуса в настолько растрёпанном состоянии. Волосы взбиты, со одной стороны хаотично торча, а с другой, наоборот, слишком прилизаны; обычно скрываемая сюртуком белая рубашка сейчас надета навыпуск и вся измята, а рукава высоко засучены. Вот теперь Северус Снейп абсолютно точно похож на чернокнижника в лучших традициях детских страшилок и кинематографа. В общем, и дураку понятно, что я пришла совсем не вовремя. — Я как-нибудь попозже зайду…— начинаю медленно пятиться назад. — Проходи.— Северус делает шаг назад, давая мне возможность пройти в кабинет и каким-то нервным движением причесывает и без того зализанные волосы. Спорить духа не хватает, поэтому я послушно захожу в помещение. В классе стоит странный тошнотворный приторно-сладкий запах, от чего становится совсем не по себе. Мужчина приваливается боком на одну из парт и складывает руки на груди, всем своим видом показывая, что готов меня слушать. — Я просто хотела узнать, чем позавчерашний эксперимент закончился… — тихо мямлю я, начиная неосознанно перебирать рукава платья. Мысли совсем путаются, а от запаха начинает противно гудеть голова. Как вообще он в таких условиях работает? Северус трёт переносицу, по всей видимости, тоже пытаясь привести мысли в порядок. — Когда ты стала поправлять телевизор, произошёл сильный выброс магии. Ты тут не при чём, но я совершенно не понимаю, как вернуть тебя обратно. Только сейчас замечаю, что мы почему-то резко перешли на «ты». — То есть я останусь тут навсегда? — происходящее потихоньку начинает до конца осознаваться. — Надеюсь, что нет. Больше мне сказать нечего. — Мужчина взмахивает рукой, и дверь магическим образом снова распахивается. — Северус…— начинаю я нерешительно, сама не зная зачем, но понимая, что что-то сказать надо. Слишком уж странно он выглядит, а делать вид, что я ничего не замечаю, совершенно глупо. — Может, я могу что-то сделать? Как-то помочь? — Ты? — лицо Снейпа искажается в болезненной гримасе. — Помочь мне? Девочка, да как такая блоха, беспомощная и бесполезная, может помочь магу? Или ты самонадеянно посчитала, что в лучших традициях сказки только от одного твоего присутствия весь мир вдруг зайдётся благодатью и розовыми бабочками? — Мерный, монотонный голос заставляет затравленно сжаться. Маг отделяется от парты, направляясь ко мне медленными шагами. Снова ощущается какой-то жуткий, практически животный ужас перед ним. — Или ты вдруг решила, что за два вечера моей вынужденной помощи мы вдруг стали друзьями? Ты — магл, низшее из существ, бесполезнее домовика, думаешь, что можешь мне чем-то помочь? Последние слова Снейп практически выплёвывает, и дверь перед моим носом с хлопком закрывается. Сердце бешено прыгает где-то в ушах, не давая думать. На дрожащих ногах разворачиваюсь, направляясь прочь по темному коридору. Тут же в лицо ударяет холодный сырой ветер. Завернув за первый поворот, прижимаюсь спиной к стене, медленно сползая вниз по каменной кладке. Слова Снейпа крутятся в голове, взрывая сознание плугом. Зарываюсь лицом в складки мантии, переставая хоть как-то пытаться контролировать эмоции. Обидно и почему-то больно. Никто. Просто пустое место, и скорее всего, все остальные считают так же. Магл, даже не домовой эльф. Почему меня закинуло в этот треклятый мир без капли магии?! Мои тихие всхлипы эхом разносятся по коридору. Хочу домой, к маме, бабушке и любимому коту, чтобы все было как обычно, человеческим, без всего этого колдовства. Чтобы никто не пытался оскорбить за то, что совершенно от меня не зависит. Да если бы я сама себе писала сценарий, я бы от души себе магических способностей напридумывала! Но от меня тут ничего не зависит, совершенно! Я… я ведь тут даже до комнаты своей сама дойти не могу… Какая же я жалкая. Закрываю голову руками, пытаясь вжаться в камень, перестать тут существовать и проснуться. Наконец-то проснуться от всего этого кошмара. Я не хочу тут больше находиться.***
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем истерика стихает, и я наконец замечаю, что не совсем одна. Когда я открываю глаза, меня словно бы обманывает зрение. В одном из плывущих перед носом кругов, мне кажется, я различаю маленькую птичку. Вытираю рукавами глаза, размазывая слезы и сопли, и снова опускаю перед собой взгляд. Действительно, птичка остаётся птичкой. Прямо перед носками моих ботинок сидит маленький пернатый шарик, отдалённо напоминающая воробья, но насколько я вижу, ещё более невзрачного цвета. — Ты как сюда попала? — Чуть наклоняю голову, рассматривая в отблеске факела свою нежданную гостью. Птичка же переминается с лапки на лапку и издаёт звонкий «чирик». — А меня Саша зовут, — улыбаюсь я, отирая остатки влаги с щёк. — Ты, верно, заблудилась? Знаешь, как отсюда выбраться? Птичка наклоняет головку чуть в сторону, а потом, резко подпрыгнув, взвивается под низкий потолок подземелья. Эх, птичка, хотела бы и я уметь так. Улетела бы отсюда куда подальше… Через мгновение, к моему искреннему удивлению, ещё раз звонко чирикнув, птичка выныривает из темноты и начинает кружить над моей головой. — Эй, ты чего? — протягиваю неосознанно вперёд руку, не то пытаясь пернатую погладить, не то предлагая ей сесть. Птичка на этот мой жест не обращает никакого внимания, только издаёт ещё один звонко пищащий звук и заходит на очередной круг. — Я прямо как Белоснежка! — фыркаю со смеху, наконец поднимаясь на ноги. Птичка перестаёт кружить, снова исчезая в темноте. — Эй, подожди, я не знаю, куда тут идти! — признаюсь я, бросаясь вслед за пернатой.***
Птичка то исчезает, то появляется, а я, как одержимая, пытаюсь её догнать в глупой надежде выпустить из подземелья на волю. О том, что окно было в кабинете Снейпа, я вспоминаю только в тот момент, когда прыжками через две ступеньки бегу вверх, за упорно летящей вперёд маленькой спутницей. Громкая трель заставляет меня резко остановиться. Надо было видеть моё искреннее удивление в тот момент, когда подняв взгляд от ступенек, я обнаруживаю мою знакомую как ни в чем не бывало сидящей на узкой железной обмотке двери моего кабинета. — Эй, так ты тоже магическая? — с нехилым запозданием догадываюсь я. Вот действительно, я думала, что обычная птичка летает по подземельям Хогвартса? Сама-то слышала, как звучит? — Тебя Дамблдор послал, да? Птичка издаёт легкое «кюит», которое не совсем понятно, что означает, но будет считать, что «да». Я же за монологом отпираю дверь класса, и птичка с лёгким шорохом крыльев влетает в комнату, устраиваясь на настольной лампе. — Кто это, мисс? — Тут же из воздуха появляется Моллис, с любопытством разглядывая новенькую. — Это… — начинаю я, снимая мантию. — А действительно, кто? На воробья или синицу не похожа, для голубя мелковата. — Моллис принесёт книгу! — Домовик исчезает с слабой вспышкой и почти тут же появляется с огромной орнитологической иллюстрированной энциклопедией. В результате получаса сравнительного анализа наше трио определило новоприбывшую как пеночку-весничку. Дольше всего разбирались, к какому именно виду пеночек относится наша птичка, пока не сообразили смотреть на лапки. Определить пол оказалось невозможным, поэтому, чтобы не выделяться из общей компании жителей кабинета маггловедения, решено было считать птичку девочкой. Быстрее всего получилось придумать имя. С этого вечера на моем рабочем столе поселилась пеночка Кася.***
Оказывается, если не плутать по коридорам, а следовать за магическим проводником, до завтрака можно добраться раньше всех. Кася завела меня через высокие парадные двери большого зала. Удивительно, но в отсутствие суеты помещение кажется ещё больше. Медленно танцуя, с потолка спускаются снежинки, но тают, не достигая головы. Птичка издаёт звонкую трель и устремляется к учительскому столу. Несмотря на вечернюю беседу, настроение всё-таки хорошее. Ну и бог с ним, если Снейпу я так противна, то пусть и не общается со мной, я как-нибудь это переживу. Раскидываю руки в стороны, делая несколько оборотов вокруг своей оси, получая удовольствие от мягко вздымающейся юбки и взлетающих краев платья. Романс Пахмутовой[2] вспоминается как-то сам собой, и я, без распевки и не переводя дыхания, начинаю петь. Вообще русские романсы удивительная вещь, почти на каждый случай жизни можно найти что-то своё, особенное, трогающее до глубины души. Но Хогвартс не Хогвартс, если в нём не будут происходить странности, поэтому на середине второго куплета из пола, прямо под моими ногами, появляется полупрозрачная группа. Опять приходится визжать, правда, на этот раз духи оказываются более миловидными и адекватными. Тут же начинаются извинения, представления, правда, имена я так и не запомнила, и восторги тем, что у меня чудесный голос. Минут через пятнадцать, когда я полностью прихожу в себя от такого неожиданного знакомства, привидения изъявляют желание петь вместе со мной. Поначалу затея кажется авантюрной, но бог весть откуда грянул оркестр, и я с ужасом обнаруживаю, что петь призрачная братия решила Дидону и Энея. Выяснять, чем руководствовались духи при выборе произведения, я не стала. Партитуры, понятное дело, ни у кого нет, поэтому композиция получается довольно-таки своеобразная. Радует только то, что Дамблдор появляется на том моменте, который вышел наиболее удачно — я с какой-то призрачной дамой поём дуэт ведьм[3]. Это уже после, за учительским столом, под восторги Минервы до меня окончательно доходит, что я только что пела с привидениями. Тут же пробивает на крупную дрожь. Кася аккуратно устраивается у меня на плече и, в отличие от с шумом пронёсшихся по столовой сов, совершенно не собирается меня покидать. Профессор Филиус Флитвик, имя которого я умудрилась запомнить не с первого и даже далеко не со второго раза, начинает с восторгом выяснять, откуда у меня такие глубокие познания в музыке. — Я немного музицировала в детстве, — натягиваю нервную улыбку. Немного, ага. Семь лет музыкальной школы, три года вокала с одним из лучших педагогов моего училища, четыре года музыкального училища и третий год консерватории. А сколько часов за инструментом, сколько нервных клеток! И все ради того, чтобы сейчас хихикать о том, что это просто природа немного расщедрилась. Обидно. — Мистер Флитвик руководит хором и оркестром, но давно мечтал о чем-то большем! — вклинивается в разговор Сивилла. — Большем? — чувствую я, как вокруг начинаются сгущаться кучи внеплановой самодеятельности. — Я давно хотел сделать какую-нибудь музыкальную постановку, может, у вас есть что-нибудь на примете? — совсем уж оживляется мужчина. Блуждающий по помещению взгляд вдруг зацепляется за невысокую темную фигуру. Кажется, словно сегодня он горбится гораздо больше обычного. — Ага, — автоматически фыркаю я. — «Собор Парижской Богоматери», Клода Фролло можно не гримировать.