Долгих лет жизни господину Мёрдоку

Ночной бегал быстрее, но по деревьям лазил медленнее. Поэтому минут десять я всё же выиграл. Потом Хар меня догнал и стряхнул с ветки, как перезревшее яблоко. Ощутимо приложившись крестцом о выступающие корни, сразу вскочить я не смог, а когда попытался - был схвачен когтями за загривок. - Никогда. Хар протянул лапу, отодрал от ивы ветку и на пробу хлестнул воздух. Раздался свист. - Не. Первый удар пришелся по левому локтю, поперек перечеркнув его красной полосой. - Воруй. Второй обжёг правое плечо. - У Ночных. На этот раз я получил по спине. Хар нещадно хлестал меня импровизированной розгой по чему попало, делая одинаковые промежутки между ударами. Я морщился, жмурил глаза и терпел. Кто их знает, этих волчар, подашь голос, а он ещё и за слабость меня отхлестает. Украл я немного, только какую-то драгоценную брошь из тех, что пылилась в комоде без дела. Кто же знал, что он именно в этот день впервые за всё время полезет в этот проклятый комод... Хар разошелся, удары стали пробивать кожу на руках до крови. Я снова начал вырываться. Свист ветки прекратился. - Что ты делаешь? - с нотками недоумения в рычании спросил Ночной. Я зло вытер слезы окровавленным рукавом свитера. - Танцую, Рогатун вас выдери... - голос дал петуха, и вместо яростного шипения получился дрожащий всхлип. Хар рассматривал моё лицо. - Что у тебя с глазами? По ним я не попадал, а они текут. - Ну реву я, и что? Когтями в шею вцепились, с дерева об землю грохнули, я кажется что-то себе сломал... Теперь избили... Посмотрите что вы натворили! - и я сунул ему под нос трясущиеся от боли и истекающие кровью руки. - То есть, тебе больно, и от этого глаза текут? - ветку он уже выпустил, да и когти с моего загривка убрал. Я немедленно осел в траву, чтобы он не подумал, что у меня уже все хорошо и можно продолжать экзекуцию. - Вы тоже когда болели не ржали от счастья. Плакать от боли - это вообще-то нормальная реакция! Стресс, адреналин, всё такое... Ну чего вы так смотрите? Хар рассматривал меня с интересом юного натуралиста, обнаружившего в ботинке доселе ему неведомый вид жука. - То есть, так у всех людей? - Ну... есть те кто сдерживаться умеет, непрошибаемые всякие бойцы... но они специально учатся. - Вот как. Я не знал. И что для тебя это так больно тоже не знал. - Что значит не знал?! А если вас так хлестануть?! Хар невозмутимо поднял ветку и с тем же размахом и силой ударил по лапе себя. Тоже появилась кровавая полосочка. Но он даже не вздрогнул. - Вы не чувствуете? - Чувствую. Оно досадно, но я бы не назвал эти ощущения болью. Когда играешь с молодняком, у которых зубы чешутся - лапы, уши, бока все в таких отметинах. Да и падение с такой высоты скорее унизительно, чем опасно. Ты сказал, у тебя кость сломалась? Я неопределенно пожал плечами. - Да вроде не сломалось... просто очень больно ушибся. Для меня такие побои очень даже существенны, имейте в виду! Я теперь даже работать не смогу! И не потому что ленивый засранец, а потому что руки почти без кожи остались! - Не преувеличивай. - Еще и когти мне чуть не до позвоночника запустили... Это у волков шкура толстая и свободно мотыляется на загривке, а у людей нет! - Прекращай ныть. Сам виноват, нечего было у меня воровать. Он поставил меня на ноги и пошел обратно к дому. Я похромал за ним. Не то чтобы я настолько отшиб себе задницу, но лучше переиграть, чем лезть после обеда чинить крышу. Тем более что нога правда побаливает... - Я за вами месяц хожу с просьбами дать мне штаны или деньги на них. А то скоро буду сверкать задницей по всему лесу. А она у меня не мохнатая, как у некоторых, срам прикрыть нечем! Хар отвесил мне подзатыльник. Силу на этот раз он рассчитал, и получился именно подзатыльник, а не сотрясение мозга, как в позапрошлый раз. - Я был занят. - Вот-вот. А штаны нужны. Осень с каждым днем все больше вступала в свои права, задувая между деревьев ледяными ветрами и вымачивая дождем всё, что вовремя не спряталось. - И поэтому ты взял из моего комода мою вещь. Драгоценность. А если бы это оказалась семейная реликвия, подарок от любимой, амулет? - Ой, я вас умоляю, вы сами мне пару раз приказывали "перетряхнуть эту копилку для хлама, принести вам если что-то сломано или сильно потемнело". Да и нет у вас никаких любимых, в амулеты вы не верите, а реликвии... Хар с интересом посмотрел на меня, ожидая контраргументов на этот счёт. - А реликвии имеют ценность для музеев или торговых лавок, куда заглядывают любители старины и роскоши. Разумное существо должно жить настоящим, а память о прошлом хранить в мыслях, а не в шкафах, - заявил я, не процитировав, но близко к тексту пересказав абзац из недавно прочитанной книги в библиотеке хозяина. - Ты б лучше работал с тем же рвением, с каким читаешь. - Каждый день следует узнавать что-то новое. А работа по дому одна и та же, она отупляет и не дает мне развиваться. - Умерщвляя плоть тяжелой работой, мы укрепляем дух, - волк тоже перешел на цитаты. - Не мы, а я. Сами вы полов не моете, хозяин. Зато умерщвлять мою плоть у вас отлично выходит, мне и стараться не надо. - Ты извинений добиваешься? Ну так я уже сказал, что ты вор и получил по заслугам. - В следующий раз буду ходить с голым задом при ваших гостях. Зато не потревожу ваш царственный покой и не запятнаю себя воровством. - Ты штаны купил в итоге? - Не успел. Только брошь продал, потом патрули зачастили, пришлось вернуться в лес... - Давай деньги. - Ну мне штаны нужны! - Давай деньги. - Дома они, - пробурчал я, - под матрасом дивана... На обед к нам снова зашла Нан'Даер. Пока Ночные ели и переговаривались, я сидел в кресле с книжкой. При гостях Хар не шпынял меня идти делать дела, и я этим нагло пользовался. Потом, правда, огребал работы вдвойне, но тут дело такое: будешь непрерывно хлопотать или урвёшь часок на отдых - всё равно весь день пахать придется. А ночью работать Хар не заставит - я тогда начинаю так шуметь и грохотать, что он сам не может уснуть. - Альба'Рюн всё ещё шьет? Примет заказ? - спросил Хар. Я навострил уши. - Да, думаю, очень быстро справится. Сейчас работы у него не так много, до холодов далеко. - Тогда передашь ему мою просьбу и деньги? - Денег он не возьмет, это ведь ТЫ просишь, - насмешливо отозвалась волчица. Мне показалось, что они оба улыбнулись, но поднимать взгляд от книги я не стал. А то замолчат еще. - Тогда передай ему это. Он оценит хороший чай. - О да. Большего гурмана во всем лесу не найдешь! Меня таки одёрнули, чтобы убрал посуду. Дальнейшую беседу было не подслушать из-за плеска воды. Штаны Хар вручил мне через пару дней. Они были из какой-то непонятной ткани, снаружи грубой и шершавой как рогожа, а внутри теплой и гладкой. Сели идеально. И вообще, такой качественной одежды мне в городе видеть не доводилось. - Знаете, может, вы будете платить мне не ежегодно, а ежемесячно? Или еженедельно. А то каждый раз у вас на всё деньги клянчить - а потом бегать по всему лесу за то, что от важного дела отвлек или украл... - Мёрдок, иди-ка ты... пол помой. - А зарплата? - Ежемесячно. Вспоминать будешь сам. Пропустишь день оплаты - значит пропадает сумма. - Э! Так не честно!!! - Да шучу я. Иди уже, работай. Будет тебе ежемесячная зарплата. Что-то он подозрительно добрый сегодня. Или с утра избил - весь день счастливый? Пока я драил библиотеку, хозяин с выражением зачитывал мне какой-то литературный шедевр - сравнение людей и Ночных. Оказывается, волки плакать не умеют вообще, болевой порог у них в три-четыре раза выше, чем у человека, регенерация идет быстрее. - Ага, а болеете вы так же тяжело как мы. - Ты эту инфекцию не подхватил вообще, хотя постоянно рядом крутился. - Нан'Даер тоже. Хар снова сделал вид что оглох. Но вместо горы новых заданий на меня обрушился внезапный вопрос: - Пойдешь ночью со мной на Открытый Глаз? Я молча изобразил на лице недоумение. - Это просто полнолуние. Ночные будут петь. - То есть, выть? - А это кому как... То ли мне показалось, то ли по его непроницаемой морде действительно скользнуло оскорбленное выражение. Я кивнул. - Почему нет, мне интересно послушать. Только я пораньше работу закончу, вздремну пару часов на закате, ладно? Хар закатил глаза и жестом послал меня... ну да, мыть пол. Они действительно пели. Это было похоже на вой, но и слова угадывались, и переливы, которых нет в обычном волчьем вое... Кто-то подпускал в голос хрипотцы, кто-то выводил так тонко, что почти на грани слуха, кто-то ровно и глубоко завывал слова неизвестного мне языка, а вместе это разноголосье каким-то чудом сливалось в один слаженный концерт, как множество разных историй сливается в одну Летопись Жизни на земле. Я слушал, подтянув колени к животу и запрокинув лицо к луне. Что такое она будит в волчьих душах, от чего они так поют? И почему я не чувствую этого, глядя на нее, но песня берет за сердце? Слёзы катились, я не вытирал их, Ночным было всё равно. Сам не понял, в какой момент влился в общий хор. Пел словами человеческого языка, но и они спокойно вплелись, стали частью песни. И лапы на моих плечах, и мои руки на мохнатых чужих загривках, и этот мерно раскачивающийся узор из десятков Ночных, сидящих на траве и вроде вразнобой положивших лапы друг другу на плечи, но никто не остался незатронутым, все были втянуты в песню, в узор, всех освещала эта луна.