Перекрестки миров

Я вчера целый день над врагом издевался, Целый день под стеной их твердыни ходил! Целый день я им пел и нахально стебался, А сегодня во вражеский плен угодил… Тэм Гринхилл

Как мы и договаривались, слуги Птолемея явились ко мне как раз в тот момент, когда их хозяин должен был занять собой Хабу. Интересно, что он там проверяет? Делает переучет благовоний и заставляет Хабу сортировать свечи по цвету, размеру и запаху? Хотел бы я посмотреть на это представление, но сейчас были дела поважнее. Квизл явилась первой. Она прилетела совсем с другой стороны, где на горизонте в синеватой дымке маячило здание, которое меня заинтересовало в первый день.  — Так это и есть та самая Высшая Библиотека? — без приветствия спросил я.  — Что? — Квизл обернулась назад и посмотрела туда, откуда пришла. — Да. Туда сегодня собирался Птолемей, но у него поменялись планы. Оно и к лучшему, он и так там живет почти.  — Это на него похоже, — кивнул я. — А что в ней такого?  — Что в ней такого? Там просто есть все. Абсолютно. От рецептов бисквита семнадцатого века, до биографии Гомера. И труды по магии, конечно. Меня, если честно, это даже пугает. Пенренутет говорил, что там есть даже все истинные имена духов и волшебников, но это на закрытых этажах, Птолемей туда редко заглядывает. Кстати, — Квизл вмиг повеселела, — там же, на запретном уровне, и труды Птолемея лежат.  — Ты имеешь в виду апокрифы?  — Да нет же! Полностью, целиком, слово в слово. В оригинале.  — Здорово, — я улыбнулся. Честно говоря, мне было плевать на них, но Птолемею они действительно были дороги. Я был рад за него. Оставался только вопрос, что в них было такого запретного. Разве что моих пару параграфов, но там я себя сдерживал, как мог, поверьте! В то время пока подтянулись другие, Квизл успела мне рассказать о слоях, советниках Соломона и самом Соломоне. Этот старый пердун остался таким же, каким и был. Если время и меняет людей в лучшую сторону, то великие мудрые цари прошлого явно были исключением. Пенренутет предположил, что он стал таким вздорным потому, что у него в этой жизни жен слишком мало и ни одна не похожа на Царицу Савскую. Квизл долго хохотала над моим предложением превратиться в нее в обнаженном виде и посмотреть, как он сразу же подобреет.  — Главное не перепутать ее с Хабой, а то… всякое бывает, — с лукавой улыбкой сказал Аффа, чем вызвал новый приступ хохота. Тети иронично посмотрела на него.  — Даже Птолемей не поверит, что ты их перепутал случайно.  — Это почему? — вступился я за Аффу. — Я вот однажды превратился в ворона с ярко-синим клювом. Все волшебники думают, что смена обликов — это так легко, а здесь практика нужна!  — Ты просто привнес в этот мрачный облик свою яркую изюминку, — махнула рукой Квизл. — А почему ворон? Не в твоем стиле.  — Да мы тогда с Факварлом… И так далее в таком духе. Если у меня и остались какие-то вопросы, то я о них благополучно забыл. Квизл удивительно легко вписалась в нашу компанию: она огрызалась с Тети, строила глазки Пенренутету, смеялась над шутками Аффы и слушала мои истории. Я даже почти уверился в том, что мы все были всегда знакомы. Тем временем время перевалило за полдень. Рабы отдыхали после тяжелых трудов, зная, что сегодня Хаба их не потревожит. Только наши голоса разгоняли мирную тишину, и от дружного смеха просыпались птицы и в испуге мчались куда подальше от этого места.  — Дайте угадаю! — поднял руку я, когда речь снова зашла о Птолемее. — Раз он здесь большая шишка, то ему предлагали перебраться на слой повыше, а он все равно остался здесь, поближе к Библиотеке и своим трудам?  — У тебя дар провидца, Бартимеус, — хмыкнула Тети. — Хотя ему сейчас не до своих трудов. У него слишком много работы.  — А завтра вечером совещание у Соломона, — добавил Пенренутет. — А там вообще все, что угодно, произойти может.  — А вы? — удивился я. — Или забыли, как клыки скалить?  — Если б все было так просто! — фыркнула Квизл. — На седьмом слое, где резиденция Соломона, без особого разрешения нельзя находиться духам кроме тех, что служат ему самому, так что…  — На седьмом слое ты полностью в его власти, — закончил за нее Пенрентутет. — Да и по правде, мы все вместе взятые против Духа Кольца… как рой муравьев против извержения вулкана.  — Неплохо Соломон устроился, — оценил я. Никто не говорил этого вслух, но мне показалось, что у Птолемея серьезные проблемы. А еще мне показалось, что с этим как-то связан я. Есть, над чем подумать. Мы беседовали до самого вечера, пока на фоне поднимающегося солнца не появилась мигающая голограмма Птолемея. Судя по помятому виду и красным глазам, этой ночью он не спал. Впрочем, с нами он был, как обычно, бодр и весел.  — Анхотеп, чуть-чуть пониже. Да, вот так хорошо. О, все в сборе, как я и думал! Вас даже здесь слышно. Чего притихли-то сразу? Или вы меня обсуждали?  — Естественно, — саркастично хмыкнул Аффа, — жаловались Бартимеусу, какой ты плохой.  — Хуже Хабы, — со смешком сказала Тети.  — Да-а, — судя по шевелению голограммы, Птолемей почесал затылок. — Я это слышу уже второй раз за последние сутки. Есть повод задуматься. Ладно, довольно шуток. Рехит, ты как?  — Вполне сносно, — здесь я вспомнил, что так и не поблагодарил его за то, что он меня тогда спас. С другой стороны, мне не хотелось напоминать ему о том инциденте, а то снова заведется старая песня о том, что я должен быть паинькой. Но, в конце концов, благодарность пересилила. — Кстати, спасибо, — как можно небрежнее кинул я.  — Пожалуйста, — вздохнул Птолемей. — Рехит, ответь мне на один вопрос. Почему, когда раздался шум на стройке, у меня даже не возникло сомнений, что с этим как-то связан ты? В его тоне не было ни упрека, ни возмущений, только бесконечная, как глубина Иного Места, усталость. Да, довели моего хозяина, ничего не скажешь.  — Это потому, — ответил я ему, — что вы, хозяева, нас никогда не слушаете. Считаете себя умнее всех. И вот, что из этого получается! — я показательно обвел рукой всех присутствующих. — Вот был у меня случай в славном городе Пизе…  — О нет!  — Началось!  — Сейчас он начнет рассказывать, как возвел стены Урука, Карнака и Праги…  — Как хранил Старое Зимбабве!  — И мчался по прерии с предками бизонов!  — И что он не признает никаких господ, — хором закончили Аффа и Пенренутет. Я подумал, что должен обидеться. Может быть, если бы это сказал кто-то другой в другом месте и другом времени, но сейчас мне было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Вместо этого я, нисколько не смутившись, обворожительно улыбнулся.  — О да, друзья мои, вы совершенно правы. Это мои великие подвиги, которыми я горжусь и потому хвалюсь ими. Но все эти деяния меркнут и бледнеют в сравнении с одним, о котором я молчу. Это стоять с вами бок о бок и называть вас друзьями. Это стоит дороже бесед с Соломоном, всех дворцов и даже покровительства Нефертити. Стало тихо. Что сказать? Нет такой ситуации, из которой бы мой язык не вывел меня сухим из воды. Тем более, что я действительно считал так. А правда, в особенности приятная, всегда имеет свою силу. Птолемей улыбнулся мне мягко и устало.  — Я скучал по тебе, Рехит.  — Да, хозяин. Я по тебе тоже. Мы встретились взглядами, и я понял, что если он и был на меня сердит за мою выходку, то сейчас простил мне все на свете. Если у него проблем по горло, может мне действительно стоит пересмотреть свое отношение к Хабе, хотя бы на время? Все-таки надо подумать об этом на досуге, надо. По ту сторону голограммы раздался звенящий грохот. Изображение Птолемея пошло рябью, видимо, Анхотеп потерял сосредоточенность от неожиданности.  — Жан! — рявкнул Птолемей таким тоном, который я никогда от него не слышал. — Что ты там творишь? В смысле, это не ты? Аффа вон сидит, так что кроме тебя больше некому. В этом доме, если твоих считать, живет тринадцать бесов, семь фолиотов, четверо джиннов и марид, мне только полтергейста для счастья не хватало! [Полтергейсты — особая разновидность афритов, искусных в маскировке и сложнейших иллюзиях. Увы, при таких обширных возможностях эти ребята начисто лишены чувства юмора и духа авантюризма. Вот, где бы я развернулся!]  — А Жан это кто? — мне правда стало интересно, кто мог довести Птолемея до такого состояния.  — А это, — вздохнула Тети, — его самая большая проблема.  — Прошу прощения, — Птолемей снова обратился к нам. — Буду краток, чтобы помочь Жану покопаться в моих книгах, а то, боюсь, придется вам ремонт делать. Что я хотел сказать? — Птолемей потер красные глаза. — Да, точно. Завтра я собираюсь к Соломону, ну вы знаете. Тети, ты случайно не встречала Арсена и Калибана, их хозяева будут на совещании?  — Клеопатра будет, — ответила Тети. — Насчет Шекспира не уверена, Калибан почти с ног сбился, летая к умершим волшебникам. Может, отвертится как-нибудь, ему сейчас к Соломону никак нельзя, запара страшная.  — Понятно, — Птолемей кивнул. — У нас тоже дела не очень, но отвертеться вряд ли получится. Аффа, ты должен будешь помочь мне в одном деле и встретить человека. Кстати, твоего давнего знакомого, Рехит.  — Мендрейка? — удивился я. — И как он?  — Вполне неплохо, хотя, как и ты, он еще не до конца освоился. Мы теперь, можно сказать, с ним коллеги. Я хмыкнул. Да, Нат всегда умел пробиваться в люди и держать в своих руках власть. Правда, это за всю его жизнь принесло ему только беды. Посмотрим, что будет в этот раз.  — И да, кстати, ты не скажешь мне, что за знакомый тебе джинн был в Лондоне в самом эпицентре последних событий? Натаниэль сказал, что не знает его. Я задумался. Там было слишком много и джиннов, и других духов, чтобы выделить кого-то одного, разве что…  — Факварл? — предположил я. — Так Мендрейк же вроде… В смысле, мы же с ним были одним, и даже если на него вдруг напал склероз, то через меня-то он… Птолемей махнул рукой.  — То есть ты считаешь, что он имел в виду Факварла? — Я кивнул. — И ты думаешь, что он помнит магические формулы этого… назову это Единением?  — Держи карман шире! Я почти уверен в том, что это была его идея. В глазах Птолемея зажегся знакомый огонек. Это не к добру. Краем глаза я заметил, как Аффа с Пенренутетом угрюмо переглянулись, видимо, сделав такой же вывод.  — Вот, значит как. Факварл из Иерихона. Мне кажется, я даже помню его дело. А то, что Натаниэль не вспомнил его, вполне логично.  — Не понял?..  — Провалы в памяти, — пояснила мне Тети. — Человек не запоминает того, что его психика не может вынести. А так как у людей психика сложная, как характер у Соломона, и хрупкая как все, рядом с чем находится Аффа, то день своей смерти многие помнят очень эпизодично. Мы Птолемею от начала и до конца его пересказывали.  — Как они вообще живут-то? — спросила Квизл. — Тело слабое, психика на грани, про умственные способности я вообще молчу… Ой, Птол, прости, это я не о тебе! — смутилась она.  — Да ладно, я уже привык, — усмехнулся Птолемей. — Кстати, Квизл, — отнеси, пожалуйста, ту греческую рукопись обратно в Библиотеку, чтобы я третий раз туда за сегодня не шел, а то, боюсь, меня сторожевой бес скоро растерзает за невозврат источников. Тебя много раз видели там вместе со мной, так что пустят без проблем.  — Как скажешь, — джиннша пожала плечами.  — Что еще? — Птолемей бесцельно поблуждал глазами по стройке. — Точно, храм. Рехит, мне кажется, я знаю, что здесь можно сделать и почему камень расплывается, но мне нужно еще пару дней. Конечно, Хаба от вас не отстанет, когда вы его достроите, но хоть что-то новое придумает. Веками заниматься одним и тем же, то еще удовольствие. По себе знаю.  — Наши и так в тебе души не чают после того, как про твои Врата узнали, а если ты им еще и эту страшную тайну откроешь, они тебя вообще боготворить начнут.  — Да? — Птолемей с сомнением покосился на меня. — Раньше я за ними такого не замечал. Даже не знаю, чьего языка это дело. Я посмотрел на волшебника честными-пречестными глазами. [Вышло не так правдоподобно, как у Квизл, но тоже неплохо.] В это время снова раздался грохот. Пенренутет присвистнул и прошептал Аффе что-то про рекорд. Птолемей глубоко вдохнул воздух и медленно выдохнул, видимо, пытаясь успокоиться.  — Так, ладно, все ко мне, а я к Жану. Бывай, Рехит. Удачи.  — И тебе, хозяин. Голограмма потухла. Тети встала и с наслаждением потянулась.  — Как обычно: хозяин пашет, рабы прохлаждаются. Ничего нового! Полетели, что ли? Пока Птолемей Жана не убил во второй раз. А то вспомнит еще методы своего наставника, плохо будет всем.  — Не раньше, чем одарит нас Иглами, — махнула рукой Квизл. — Но лететь надо, это правда. Я проводил их до края стройки. Они пообещали поторопить Птолемея с исследованием храма и залетать ко мне почаще. У меня была авантюрная мысль отправиться с ними — было очень любопытно посмотреть, как устроился Птолемей, но я решил на этот раз не рисковать. Вовсе не потому, что боялся Хабы, просто вытаскивать меня в случае чего снова придется хозяину, а мне бы этого не хотелось, учитывая в каком он сейчас состоянии. Солнце клонилось к закату, на пока еще светлом небе высыпали первые звезды. Я старался не смотреть на них: они были слишком яркими. Почти как дома. Изрида, расправив все свои шесть пар крыльев, летала над стройкой, перекидываясь Взрывами с Бейзером. Тот явно уступал афритше в силе, зато отлично прятался за стены. Со стороны это смотрелось как неплохой фейерверк. Остальные наблюдали за этим или дремали, прикрыв глаза. Был слышен смех Гезери и беззлобный мат Хосрова, которого зацепило Взрывом. Мои горгульи преобразовались в желе и растворились в воздухе. Идиллия. Я раздумывал, стоит ли им заранее рассказать об исследовании храма. С одной стороны, я окажусь крайним, если обнадежу их, а у Птолемея что-то не получится. С другой, слишком устали они все жить без надежды. Меня и то уже воротит от этого холма, а что с другими, кто пробыл здесь уже не одну тысячу лет? В конце концов, я решил им рассказать, но подать это так, будто я узнал это случайно и вообще Птолемей только начинает разбираться в этом вопросе. Я уже направился к холму, когда услышал потрескивание Судорог. Изрида покачнулась в воздухе и начала снижаться, кружась спиралью. Так обычно выходит, если серьезно повреждено крыло. Странно. Ни один раб Хабы не мог выпустить Судороги такой силы, чтобы серьезно ранить афритшу, если это только не…  — Аммет! — разгневанный рык Изриды был слышен даже здесь. Я превратился в сокола и меньше, чем через минуту, был на холме. Тень, в которую так любил превращаться марид, висела на одной из стен и скалила клыки в ответ на оскал Изриды. Джинны притихли, в их руках горели заклятья, но было видно, что всерьез выступить против марида они были не готовы. Гезери пискнул и спрятался за моей спиной.  — Что ты творишь? — шипела Изрида. — У меня чуть крыло не оторвало!  — Вот именно, дорогая, крыло, — ухмыльнулась тень. — Тебе было мало в прошлый раз, когда Хаба застал тебя за использованием магии?  — Я посмотрю, ты теперь у Хабы вместо Гезери. Не слишком же он тебя ценит, раз поставил на работу, с которой даже бес справится. Или ты больше и не способен ни на что? Да, Изрида рвала и метала. Она чувствовала себя куда увереннее перед маридом, чем мы все вместе взятые. Хотя на ее месте я бы поостерегся. Гезери дернул меня за руку.  — Хаба! Я посмотрел, куда указывал фолиот и в один момент вспомнил все египетские проклятия. Он-то откуда здесь взялся? Или ему утренней головомойки от Птолемея не хватило? Изрида продолжала:  — Твои завывания позавчера ночью слышал весь слой. «Ай-яй! Ой-ей! Хозяин, пожалуйста!», — перекривляла она его. — Интересно, что ты сделал? Не вынес за ним ночной горшок? Или забыл принести тапки?  — Остынь! — зашипел я на нее, смотря на приближающегося Хабу. Тот был уже достаточно близко, а значит точно видел недавний «фейерверк». Моя сущность ушла в пятки. Караульный опять проспал. Беру свои слова назад по поводу того, что мы учимся на своих ошибках. Хоть я и не использовал магию, но Хаба вряд ли будет разбираться, кто прав, а кто виноват. — Изрида!  — Можешь не переживать по этому поводу, — мое шипение прервал холодный тон Хабы. — Скоро весь слой будет слышать твои завывания. Изрида, приникшая к земле перед прыжком, встретившись взглядом с волшебником, выпрямилась, гордо вскинув голову. Одной рукой она придерживала поврежденное крыло, которое даже сейчас не потрудилась спрятать.  — Мне интересно узнать, за что, Хаба? Ты запретил нам использовать магию при постройке храма, это верно. Но сейчас ночь, и мы имеем полное право на отдых. О том, чтобы вообще никогда не колдовать, в твоих запретах речь не велась. В моей сущности зародилась крупинка надежды. Изрида была права. Конечно, Хаба мог придумать еще тысячу причин, чтобы поиздеваться над нами, но, может быть, не в этот раз… К моему удивлению, остальные джинны выпрямлялись вслед за Изридой и смотрели на Хабу, ожидая от него ответа. Некоторые так и не сменили облики, оставаясь с перьями, копытами, рогами и клыками. Все это так не походило на утреннюю шеренгу рабов, которые боялись поймать взгляд «худшего» хозяина! Сейчас здесь стояли гордые джинны, снова уловившие привкус свободы. Хаба Жестокий, говорите? Еще один человечишко с повышенным самомнением, и только. Сколько таких было! Поколебавшись, я выпрямился тоже. Гезери вскочил последним, все еще прячась за меня.  — Это бунт? — Хаба издал смешок, оглядывая нас. — Вы забыли, что я делаю с бунтовщиками? Интересно. Впрочем, я подозревал о чем-то подобном. Увидев сегодня этого наглого мальчишку, сующего свой нос не в свои дела, вы решили, будто у вас есть какие-то права. Так вот. У вас их нет! — Хаба подошел к Изриде вплотную. Та не отводила взгляд. — Я могу ночь напролет мучать тебя Углями просто потому, что мне так захотелось. Но если тебе так нужна причина… — Хаба с прищуром осмотрел притихших духов. — Изрида, я приказываю тебе отвечать правду: ты нарушала мой запрет о магии? Было видно, что Изрида силится что-то ответить, но из ее рта вырывались лишь звуки наподобие тех, что издает рыба, выброшенная на берег. [Мне вспомнилось, как в первый день я не смог назвать Хабу хозяином. Блин, опять забыл спросить об этом Птолемея! Вот кто бы точно дал мне полный и развернутый ответ.]  — Сопротивляться Узам — это не самая удачная идея даже для африта, — вполголоса проговорил Гезери.  — Да, хозяин, — наконец хрипло выдохнула Изрида, словно ее пытали.  — Вот видишь, как легко можно найти повод, — ровным голосом сказал ей Хаба. — И Менес тоже? Менес поежился под взглядом волшебника и посмотрел на Изриду полными ужаса глазами.  — Хаба, я прошу тебя… — поймав его взгляд, взмолилась афритша.  — Отвечай! Изрида закашлялась.  — Н… Кхем! Д-да, хозяин, — обреченно повторила она, склоняя голову.  — Нимшик?  — Да, хозяин, — еле слышно прошептала Изрида, держась одной из рук за шею, словно пытаясь задушить саму себя. Взгляд ее помутнел.  — Гезери? Изрида зашаталась и упала на колени. Облик ее расплылся.  — Прекрати это! — мне понадобилась секунда, чтобы понять, что это мой голос прозвучал в полной страха тишине. Хаба перевел на меня взгляд, и я тут же пожалел о сказанном. Но отступать было поздно. — Ты и так уже все понял. Нет смысла допрашивать ее.  — Понял? — холодно переспросил Хаба. — Вы держите меня за идиота?  — Он знал с самого начала! — озвучил Гезери общую догадку. Волшебник развел руками, будто благодаря за что-то небеса.  — Я все это время закрывал глаза на ваше неповиновение и выходки, а вы взамен решили устроить мне бунт. Вот она, благодарность! — Духи остолбенели. — Видимо, я был с вами слишком мягок. Что ж, значит я вернусь к прежним проверенным методам. Изрида, Менес, Нимшик. Вы пойдете ко мне в подземелье. Остальные останутся здесь и будут молить всех богов, чтобы в следующий раз не попасться мне на глаза. Хаба еще раз обвел всех нас взглядом и направился в свою башню, даже не заботясь о том, идут ли его рабы за ним.  — Же-есть! — тихонько заскулил Нимшик. — Может, не идти? Прямого приказа он не давал.  — Пойдем, — мрачно покачала головой Изрида. Она кое-как встала и восстановила облик. — Хуже будет.  — Да куда уж еще хуже? — поежился Менес. Все остальные молчали. Троица, бессильно переглянувшись, поплелась за Хабой. Очень долгое время никто не говорил. Большинство устало опустилось на землю, разглядывая свои когти. Кто-то со злобы разрушил стену. Меня немного потряхивало. Чувствовал себя так, будто сражался без продыху три дня на поле боя и проиграл.  — В принципе, — наконец сказал Бейзер, — ничего страшного он с ними не сделает. В клетку не посадит, а все остальное ерунда. Карательные заклинания у него язык устанет читать до бесконечности. К рассвету выпустит.  — И сколько до рассвета? — словно невзначай поинтересовался Хосров.  — Часов шесть, наверное.  — Совсем немного, если подумать, — пискнул Гезери. Мы мрачно покосились на него, но ничего не сказали. Джинн, чьего имени я не помнил, сплюнул ядовитой слюной через щербатые зубы.  — Мне не по себе от случившегося.  — От того, что Хаба все знал, или от неизвестности, что творится сейчас в его подземелье? — уточнил я.  — От всего разом. Я кивнул, соглашаясь. С этим действительно было трудно спорить. Мне пришло в голову, что стоит рассказать об этом Птолемею. Мое утреннее Развертывание сейчас казалось мне чем-то незначительным по сравнению с тем, что с ними мог сделать по-настоящему разъяренный Хаба. Сначала я поймал на себе задумчивый взгляд Тивока, Хосров смотрел на меня, прищурив левый глаз, явно что-то прикидывая, Бейзер заговорщицки наклонился ко мне.  — Слушайте, нет! — попытался отмазаться я. — В смысле, я даже не знаю, где он живет. Только если его слуги прилетят проведать меня, но это будет в лучшем случае завтра. Тивок закивал своим мыслям.  — У меня тоже один старый знакомый «лучшему» служит. Гад редкостный, я вам скажу. Такие дела проворачивал при жизни, что даже бесов тошнило. Нет, чтоб как все нормальные джинны: голову хозяину откусить и домой слинять, не-е-ет. Он поиграться с людьми любил, как кошка с мышкой. Измучить их, страхом насладиться, беспомощностью. Прям кайф от этого ловил. Все больше мне жаловался, что в последнее время люди совсем хлипкими стали и умирают быстро. И вот я думаю иногда: за что его и за что меня? После этих слов я вспомнил Факварла. До этого я думал, что он жив, раз его не было у Хабы, но что если и правда он у своего «лучшего»? От этой мысли я испытал обиду и облегчение одновременно. Облегчение от того, что хотя бы у Факварла будет нормальное посмертие, а обиду от того, что он и здесь меня обошел. Сволочь. Было не совсем ко времени, но я все же решил рассказать своим коллегам об исследовании Птолемея. Мне просто хотелось их хоть как-то подбодрить. Увы, эта новость особого впечатления ни на кого не произвела.  — Ну достроим мы этот храм, что дальше? — фыркнул Гезери. — Хаба придумает еще что-нибудь, покруче. Нет уж, пусть остается все, как есть. Тень на ближайших руинах неестественно заколыхалась. Мы отпрянули. Всеми позабытый Аммет трясся в беззвучном смехе.  — Вы действительно думаете, что Птолемею есть какое-то до вас дело? — отсмеявшись, сказала тень. — Да, раньше он действительно проявлял сочувствие, но, поверьте, скоро ему станет совсем не до того. Здесь он появится еще очень нескоро.  — Ты-то откуда можешь это знать? — спросил я нагловатым тоном. После такой сцены с Хабой Аммет мне уже не внушал страха.  — Он мне сам об этом сказал утром.  — Ага, конечно, — я закатил глаза. — Хабе он заодно душу не излил случайно?  — Хотите — не верьте, дело ваше. Давайте себе ложные надежды. Я слышал, что все низшие духи любят этим заниматься.  — Подождем до рассвета, а там посмотрим, — авторитетно гаркнул Бейзер. Все закивали, соглашаясь с ним. Тень только ухмыльнулась. Но к рассвету из башни никто не вышел. В любой другой ситуации беспокойство о несчастной троице несомненно бы усилилось, но не в этом случае. Аммет действительно стал на прежнее место Гезери. Но если фолиоту при жизни доставало сил только подтявкивать Хабе и уворачиваться от наших благодарностей в виде Взрывов и Судорог, то с маридом были шутки плохи. Едва небо на востоке начало сереть, как он тут же погнал нас на работу. От него не могло скрыться ничего: даже крохотная искорка между пальцев, которую я вызвал, чтобы согреть неприятно остывший с ночи камень. Не то, чтобы его Судороги были самым неприятным, что я испытывал, но сущность после них тряслась преотвратительно, прям как то самое каменное желе, и я даже дважды ронял готовые булыжники под общие недовольные крики.  — Слушай, Аммет, — когда мне все опостылело, я решил немного развлечься. — Ну признайся, за что Хаба своего верного марида так наказывал, что Изрида даже здесь слышала?  — Не твое дело, — огрызнулась тень. Затрещали очередные Судороги. — Не отвлекайся от работы, джинн.  — Да ладно, здесь же все свои! Развертывание, да? Ничего, понимаю. Мы все в одной лодке. А там глядишь, скоро начнешь вместе с нами вкалывать. Вон, Гезери живой тому пример. Ну или не совсем живой… Аммет издал глухой рык, от которого завяли полевые цветы и покрылась инеем трава.  — Да не наказывал он меня! Я на серебро упал. После этих слов даже те духи, что были полностью увлечены работой [а таких было, скажем прямо, целых ноль штук], обернулись на марида и уставились на него такими взглядами, будто он сказал, что бес получил Нобелевскую премию по литературе. Тень осеклась, смекнув, что сгоряча сболтнула лишнего и теперь от нее не отстанут даже после сотни Судорог. Аммет сложил руки на груди. По крайней мере, я так расценил невнятное колыхание его мрачного облика.  — Если я расскажу, вы приметесь за работу? Ладно. Начну с того, что, к вашему сведенью, Хаба еле ходит из-за своих больных суставов, а той ночью…  — Это все из-за того, что он живет в подземелье! Сырость и все такое. Вот если бы он, как все нормальные… — здесь я прервался, потому что вынужден был увернуться от особо мощного Взрыва. Нет, у этого марида явно не все в порядке с нервами.  — А той ночью боль особенно усилилась, так что он не мог даже заснуть. Мой хозяин, благодаря своему волевому характеру, превозмогая боль, отправился в лабораторию, чтобы приготовить лекарство. Увы, как только Хаба приготовил мазь, силы оставили его и он упал. Я успел его подхватить, но поскользнулся на пролитом снадобье и упал на стойку с серебряным алхимическим инвентарем. Всю оставшуюся ночь хозяин медным пинцетом доставал из моей сущности застрявшие серебряные осколки. Вот откуда мой вой и ожоги на сущности. Я удовлетворил твое любопытство, Бартимеус? Я не слишком понял его фразу про ожоги, потому что до этого их не замечал. Впрочем, я решил не обращать внимания.  — Тебя послушать, так Хаба просто ангел во плоти. Аммет передернул плечами.  — Для кого как. — На фоне тени обозначились сероватые клыки. Марид оскалил зубы. — Имейте в виду, что Уз на мне нет. Если я узнаю, что из-за кого-то из вас ему снова со своими суставами придется переться на эту чертову стройку, то сожру без суда и следствия, даже невзирая на его запрет. Наказание перетерплю, зато ему полегче станет. Всем ясно или повторить? Ни для кого повторять, конечно, не пришлось. Даже фолиоты в такие моменты становились на редкость понятливыми. День проходил мерзко. Настроения не было. У меня даже закончились шутки по поводу фантазии Аммета. И даже если бы я захотел придумать новые, мне попросту некогда было этим заниматься. Я серьезно. У меня даже не было времени посмотреть на небо: не пролетали ли мимо джинны Птолемея? Да если бы и пролетали, вряд ли Аммет дал мне с ними поговорить по душам.  — В последний раз я так уставал, когда строил египетские пирамиды, — выдохнул Тивок, когда запад к невероятному нашему счастью начал окрашиваться в алый. — Но там хоть магией пользоваться можно было.  — Вот поэтому они и стоят до сих пор, — буркнул Хосров. — Будь проклят Соломон со своим храмом!  — Все, Аммет, хорош. Уже закат, — Бейзер утер пот со лба.  — Да вы разленились, я посмотрю! — ответил Аммет. — Хаба ясно сказал: отдыхаем ночью. У вас еще полно времени. Или вы хотите в подземелье к Изриде и остальным? Никто, ясное дело, не хотел, тем более, что их не было до сих пор. Я угрюмо вернулся к работе.  — Еще один такой день я не выдержу, — прошептал мне Бейзер, делая вид, что передает мне инструмент. — И они, — он кивнул на башню, — тоже.  — И что ты мне прикажешь делать? — раздраженным шепотом спросил я.  — Ты знаешь.  — Да не могу я пойти к Птолемею!  — Тише, идиот! Мы нервно оглянулись, но Аммету было не до нас. Он сейчас занимался тем, что гонял Гезери по стройке за то, что он по привычке превратился в зеленую обезьяну.  — Он сейчас у Соломона, — я понизил голос. — На совещании. Проворонили мы свое время. Бейзер грязно выругался на шумерском. Я его понимал. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, очертив леса и травы в темные тона. На фоне золотого диска четко вырисовалось смутно знакомое здание.  — Слушай, — немного волнуясь, обратился я к Бейзеру. — А власть истинных имен здесь осталась?  — Иначе бы от нас их не скрывали, — Бейзер пожал плечами. — А чт… — он осекся, потому что проследил за моим взглядом. — Библиотека? Ты сдурел?!  — У тебя есть план получше? Нас накрыла тень. Аммет по своему обыкновению не следил за временем суток, и его облик совершенно противоречил всем законам физики.  — О чем треплемся, кумушки? Мы с Бейзером коротко переглянулись.  — Да вот понимаешь, у нас тут созрел вопрос, — с самым серьезным видом начал Бейзер, разворачиваясь. — Собственно, а какому божеству мы строим этот храм? Хаба ни разу не обмолвился об этом. Аммет, готовящийся карать нас за безделье, от такого делового тона даже растерялся.  — А что, это так важно?  — Конечно! — убедительно закивал я. — Мы же здесь не какой-нибудь бесполезной ерундой занимаемся, а пытаемся выполнить задание нашего хозяина. Сегодня я это понял и решил подойти к нему со всей серьезностью. Вот у меня предложение: давай поставим этот храм в честь Хабы. Мои горгульи как раз еще не все… В этот момент Бейзер лягнул меня ногой, и мне пришлось заткнуться.  — Короче, надо у хозяина выяснить это дело, — продолжил он, воспользовавшись моей заминкой.  — Идите и выясняйте, — пожал плечами Аммет.  — Не-не-не! — я активно замотал головой. — Нам же запрещено от стройки отлучаться. Только под горячую руку Хабе попадем, больше ничего. А мы ведь как лучше хотим! Аммет, на тебе нет Уз, ты волен делать все, что захочется. Так помоги нерадивым рабам заслужить прощение! — я сложил руки в молельном жесте. Аммет от такого совсем опешил и стал нелепо хлопать глазами.  — Пожалуйста! — добавил Бейзер.  — Э-э-э… Ладно. Я спрошу. Только…  — Мы никуда! — заверили мы его хором. Тень еще мешкала пару секунд, а потом заскользила в сторону башни. Я выдохнул с облегчением. Бейзер иронично посмотрел на меня.  — «Нерадивым рабам заслужить прощение»? Ты что, тоже при Инквизиции служил?  — О, — я закатил глаза. — Это был тот еще цирк!  — Представляю.  — Если… — я запнулся, — в смысле, когда я вернусь, напомни, чтобы я рот с мылом вымыл.  — Всенепременно.  — И да, если Аммет вернется раньше времени, прикроешь меня.  — Конечно. Скажу ему, что ты пошел грехи замаливать.  — Иди ты! Бейзер расхохотался, хотя лично мне было совсем не весело. Меня ждала Библиотека. Я принял облик пумы и побежал навстречу солнцу, вспахивая когтями землю. Взлетать я не хотел: слишком был велик риск привлечь ненужное внимание. По дороге мне вдруг пришла в голову мысль, что я опять остался крайним и меня запрягли самой опасной работой. Собственно, почему я должен рисковать своей шкурой в этой авантюре? Ну да, тяжело. Да, жалко Изриду. [Других, конечно, тоже, но Изрида была одной из немногих афритов, общение с которыми не вызывало отвращения в первые две минуты. Так что все волей-неволей прониклись к ней симпатией.] И все же, почему именно я? Нет, мне было понятно, почему я должен был пойти к Птолемею. Все-таки мы с ним давно знакомы. А к Библиотеке я каким боком? Я же даже не знаю, как туда войти. Пума замедлила бег и оглянулась на холм. Издали стройка казалась руинами миниатюрного городка с безумным архитектором. Духи стали совсем крошечными пятнышками. Тишина резала слух.  — Ладно, — вздохнул я про себя, — не думаю, что это сложнее, чем взламывать гробницы. И побежал дальше. Я бежал так, словно за мной гналась дюжина маридов в обликах гончих. Так, словно эта Библиотека была целью всей моей жизни. Так, будто в Александрии к лучнику, целящемуся в Птолемея. Так… Короче, очень быстро я бежал. Пока не споткнулся о что-то, что завизжало, поехало по земле и возмущенно вскочило на ноги. В смысле, на лапы.  — Ты нормальный? — злобно протявкала безумно знакомая мне спаниелька с глазами-бусинками. — Ты видишь, куда прешь? Ой! Пума отряхнулась от налипших на шерсть травинок и повернулась к спаниелю.  — Вот тебе и ой, Кви. Ты что здесь делаешь вообще?  — В смысле? — что-то сегодня всех мои реплики в тупик ставят. — Задание Птолемея выполняла. Рукопись в Библиотеку относила. А ты здесь как?  — Потом расскажу. Птолемей уже ушел? Квизл непонимающе смотрела на меня.  — Да, давно, еще в полдень. А что? Пума повела хвостом.  — Раз так, то уже ничего. Пойдем со мной.  — Куда?  — Пойдем-пойдем, по дороге расскажу! Я был невероятно рад нашей встрече. Квизл была одной из немногих, кого я бы с собой взял в разведку. [Это не то, что вы подумали. Остальным своим друзьям я тоже доверял, но мы с Квизл были идеальными напарниками. А кто еще? Аффа патологически неудачлив и представляет из себя просто ходячее бедствие. Пенренутет неповоротлив. Тети сразу же бы начала читать мне нотации. Короче, Квизл это идеальный вариант.]  — Бартимеус, ты последний кретин! Попасть в Высшую Библиотеку просто так! Да ты представляешь, какая там охранная магия? [Или не совсем идеальный…] Мы бежали к Библиотеке, которая на наших глазах стремительно увеличивалась в размерах.  — Что ж, чем сильнее враг, тем почетнее потом заносить его в свой список подвигов, — философски заметил я. Квизл замолкла, хотя я заметил, как у нее загорелись глаза. Надо же, а ведь соскучилась по приключениям! Ничего, я это очень быстро исправлю. Наверное, чтобы Высшая Библиотека произвела неизгладимое впечатление, ты должен быть либо волшебником, либо философом, либо ученым. Либо все вместе. Я с гордостью могу сказать, что никак не отношусь к этим трем группам, и потому смотрел на серо-белое здание из мрамора, навевающее мысли об античности, с долей скепсиса. [Нет, вообще-то Библиотека выглядела вполне себе основательно, в духе Факварла. Резные скульптуры, изображающие древних и современных ученых, высеченных прямо в толще стен; тонкая роспись позолотой на колоннах; витражи, каким-то неведомым образом вписывающиеся в общий стиль; широкие ступени ко входу, стилизованные под груды книг. Но в тот момент я не был слишком расположен восхищаться работой мастеров. Мне попросту казалось, что здесь было намешано слишком много всего.] Мы затаились в зарослях перед колоннами у входа и раздумывали, как нам поступить.  — Список истинных имен волшебников находится на запретном уровне, — говорила Квизл. — Там очень мощные охранные заклятья, они…  — Слушай, давай решать проблемы по мере их поступления. В саму Библиотеку нам как попасть? — я нервничал и поглядывал на восток. В каждой тени мне мерещился Аммет.  — Вход только один. Все остальные проходы вроде окон либо защищены рунами, либо являются иллюзиями. В двери заточен сторожевой бес.  — Всего-то?  — У него есть тревожная кнопка, по сигналу которой сразу слетятся сторожевые африты. Если мы хотим избежать этого, то его надо как-то обмануть.  — Оу.  — Меня-то он пустит, я слишком примелькалась, — продолжала рассуждать Квизл, — а вот ты… А ну-ка превратись в Птолемея. Я посмотрел на нее, как на душевнобольную.  — Ты серьезно думаешь, что это сработает? Спаниель сердито тряхнул длинными ушами.  — Это всего лишь бес! Он видит максимум плана на три. А облик по знанию истинного имени…  — Да знаю я, знаю, но все равно это как-то…  — Давай! И, не желая больше ждать меня, Квизл выпрыгнула из кустов и потрусила ко входу. Мне пришло в голову, что этим я могу здорово подставить Птолемея. На Земле я безбоязненно носил его облик, зная, что это ему не принесет никакого вреда, но сейчас дело попахивало настоящей авантюрой, которая вполне могла выйти ему боком. Тем временем Узы начали напоминать о приказе Хабы. Сущность болезненно дернуло. Я посмотрел на восток. Стройку отсюда видно не было. Вернуться ни с чем? Да уж, тот еще видок у меня будет! Квизл требовательно смотрела на меня. Я тяжело вздохнул и принял облик Птолемея, помня о том, что здесь он выглядит взрослее. Спаниель одобрительно кивнул. Мы повернулись ко входу в Высшую Библиотеку.