17 сентября 1926 год Осень, которая отпечаталась в истории, как самая холодная и дождливая, с принесенными болезнями и смертями, стала для меня самой яркой, наполненной жизнью и радостью. Вы спросите меня почему? Все потому, что этой осенью я встретил ее…
Мелкие капли, падающие на оконное стекло, скатывались вниз в такт классической музыке, выходившей из-под старенького граммофона. Огромный светлый зал, наполненный свежим и влажным воздухом вперемешку с запахами масляных красок. В середине стоял мольберт, а перед ним — Джагхед, выводящий кистью по шероховатой поверхности, на удивление, гладкие и плавные линии. Джонс отложил кисть и обернулся. За ним стояли трое молодых людей и девушка. Они смотрели на данный им рисунок и возвращались к своим мольбертам, чтобы четко повторить. Джагхед поставил руки за спину и медленно подошел к одному из рисующих, проходя мимо и остальных. Он остановился на девушке, медленно касаясь ее руки, чем вызвал у нее небольшое волнение вперемешку со смущением. — Вот, здесь немного плавнее, — Джагхед отпустил ее руку с кистью, даже не взглянув на раскрасневшуюся девушку. Он вернулся за свой мольберт и осмотрел присутствующих, а потом на настенные часы. — На сегодня все, остальное доделаем на следующем уроке. Всем удачи, — Джагхед окончил кротко и под шелест собирающихся, надел свой пиджак и фетровую шляпу, как перед ним появилась та девушка, которой он помогал дорисовать. Бросив на нее взгляд полный безразличия, Джонс хотел побыстрее избавиться от надоедливой особы, поэтому он приподнял голову и со вздохом спросил: — Вы что-то хотите спросить? — Д-да, мне бы… — она явно волновалась и какое-то слово давалось с трудом. — хотелось пригласить вас на ужин. Я знаю, что сегодня вечером на площади будут выступления и… — девушка торопилась, а где-то приостанавливалась, говоря свое предложение. — Извините, но я не могу, — Джагхед на сколько можно искренне улыбнулся и ушел. Мысли его были слишком далеки для пустых гуляний, городских веселий и прочей мишуры. Позже к раздосадованной девушке подошли парни, один из них, держащий мольберт, посмотрел вслед Джагхеду, говоря: — Ты разве не знаешь, у него уже есть семья? — Да, в прошлом году об этом весь город говорил. Его жена не менее влиятельна, чем семья Джонс, — добавил другой. — Ясное дело не по любви. Он даже кольца не носит, — хмыкнул парень с мольбертом. — Лучше не связывайся с ним, иначе в нашем классе на один мольберт станет меньше, Клариса, — парни посмеялись и резко ринулись в бегство, потому что девушка схватилась за платье и собиралась накричать на них, или же кинуть в них мольберт. — Дураки! — раскрасневшаяся и обозленная девушка крикнула на них.***
Джагхед пришел домой, снял свою шляпу, которую забрала у него домработница и сел за стол, за которым уже сидели отец, мать, сестра и Шерил. Последняя смотрела на него крайне холодно и отречено. По остывшей еде и почти выгоревшим свечам можно было понять, что они сели за стол уже давно. — Можно было меня не ждать, — сказал Джагхед. — Наглец! — мистер Джонс хлопнул ладонью по столу, вставая, не зная куда деть всю злость. Парень будто над ним издевался, но у Джагхеда и в мыслях не было кого-то раздражать. Джонс едва усмехнулся, горько и совсем не радужно, как хотелось бы ему выглядеть. — Вы посмотрите на него! Я тебя уже не в первый раз предупреждаю, бросай свои каракули и займись настоящей работой. Ты просто валяешь дурака целыми днями. Ты — наследник моего бизнеса, — мужчина подошел к Джагхеду. А у парня в груди все свело, веки потяжелели от усталости. Сколько раз он уже это слышал? Сотни? Тысячи раз? Голос отца словно умножался и окружал его мысли. Его загоняли в рамки, больше не осталось ни идей, ни чувств, а после женитьбы на Шерил Блоссом, устроенной также родителями, Джагхед совсем ощутил себя пустым местом. Его никто не спросил. И правда? Зачем? Для чего? Если твою жизнь уже распланировали. На тебе листочек и просто подпиши, не читая. Джагхед не хотел такой жизни. Он даже не любил никого по-настоящему. Пока не понял. Не узнал. — У меня сегодня слишком много дел. Прошу прощения, — Джагхед резко встал, из-за чего стул с ужасным звуком прошелся по полу. После глухих шагов и хлопнувшей двери в зале воцарилась тишина. Мистер Джонс в меру своей вспыльчивости бросил бокал с вином в стену и ушел в кабинет, на что его жена и Шерил вздрогнули. — Я попытаюсь его уговорить, — девушка успокаивающе коснулась ладонью спины женщины и ринулась за Джагхедом. Джонс шел быстро, ему хотелось вернуться в класс рисования и поскорее забыться в тишине и любимом деле. Но на плечо легла ладонь Шерил, заставляя его остановиться. «Почему она всегда идет и заставляет меня возвращаться?» — задумывался Джагхед, он знал ответ, правда признавать его не хотел. Признать — значит принять, тот факт, что он был виноват. Но его вины в том, что на него хотели переложить все навязанные обязанности не было. — Джагхед, ты прекрасно знаешь своего отца, он не отступится. Давай вернемся домой и поговорим, все вместе? — Шерил впервые просила его. За целый год она ни разу не жаловалась. Она уважала его родителей, заботилась о них, хотя и не должна. Богатая и свободная девушка, оказавшаяся в заложниках целей своих родителей. Она приняла свою судьбу, даже Джагхеда. Непростого, очень сложного и запутанного человека. Но Джагхед не смог. Ни принят тот факт, что был женат, что живопись проносила гроши и даже то, что мама разочаровалась в нем и приняла сторону отца. Сплошной кошмар. Джагхед порою думал: — «Когда же все прекратиться и придет это несчастное спокойствие в его сердце», — но смотря на то, как серьезно и обвиняюще смотрела на него Шерил, он только и знал что этого никогда не будет, и кольцо лежавшее в кармане подтверждало это. — Возвращайся домой, — Джагхед взял ее руку и похлопал легко, отворачиваясь. Шерил прикусила губу, провожая взглядом его спину. — «Какой же ты жестокий, Джагхед Джонс», — думала про себя девушка, пока не почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Она вытерла ее тыльной стороной ладони. Рука сжалась на сердце, ткань нежно красного цвета вмялась, а под ней нескончаемая боль и пустота. Он даже ничего и не разрушил, ничего не сделал. Но внутри неописуемо горько. Она вернулась домой, как он и хотел. Спустя час Джагхед вернулся в свою студию, вот только не успел достать ключи из кармана, как услышал до боли душераздирающее пение. Отдаленное. Вьющееся от самой площади, где перед сценой была небольшая кучка зевак. Джагхед шел по улице, где с каждого паба кричал джаз, но мелодичный голос он был заглушить не в силах. Выйдя к площади, где у сцены почти не было зрителей, посередине сцены стояла девушка в черном платье. Ее светлые волосы были уложены в пучок, а руки были в тоненьких прозрачных перчатках, которые еле касались микрофона. Из ее рта выходил пар, но голос даже в такой холодный осенний вечер не дрожал. Джагхеда завораживала эта плавность и едва уловимое дыхание, словно это последнее, что она пела в своей жизни. Ее бледная кожа покраснела, а глаза стали стеклянными. Джагхед это почувствовал, как в груди заныло, как текст врывался в душу не бойкими словами и шутками о любви. Это было недосягаемое. «Жил ли ты на самом деле? Нет ты просто существовал. Поэтому я жду, когда настанет тот день, когда придет новая жизнь. Наша молодость не ждет нас. Она такая же холодная, как эта осень. Она убивает нас. Поэтому пойдем со мной… Осталось совсем немного, еще чуть-чуть… И мы проживем ту жизнь, которую хотим…» Девушка вскользь посмотрела на него, судорожно вздыхая. Зритель за зрителем уходили. К концу песни остались только он и еще парочка человек. Когда музыка замолкла, девушка поклонилась под скупые аплодисменты, осматривая пустым взглядом пространство у сцены. Грудь ее вздымалась, а изо рта выходил теплый пар. Ее явно меньше всего волновал холод. Но она замерзла. Джагхед видел, как дрожали ее плечи и руки. Она ушла со сцены, дрожа. Оставшиеся зрители ушли, а после вышла группа во главе с яркой и улыбающейся девушкой. Зазвучал джаз. Трубы взвыли в игривой мелодии, набежала толпа. Джагхед решил убраться отсюда поскорее и вернутся к себе в класс, чтобы завершить картину. Проходя мимо, где горел свет в небольшом тканевом построении, доносились голоса: той девушки и какого-то мужчины. Она ходила за ним о чем-то не просто прося, а умоляя. — Пожалуйста, отдайте мой гонорар, о котором мы договаривались! — девушка схватилась за рукав поношенного костюма мужчины, который сразу грубо ее отдернул. — С ума сошла! Ты видела, сколько людей пришло на твой недоконцерт! Ни о каком гонораре идти и речи не может. Я разрываю с тобой контракт! Ищи другое место для своих выступлений! — мужчина вышел из палатки, а девушка побежала за ним. — Пожалуйста, мне очень нужны сейчас деньги. Мне не на что семью кормить… — Это не мои проблемы! Мужчина ушел, задев ее локтем. Девушка упала на землю. Не от того, что ее толкнули, силы покинули ее тело. Джагхед узнал в ее глазах полное чувство безысходности. Музыка, блестящая, страстная и взрывающая сцену, отошла на задний план. Девушка медленно встала и, пошатываясь, пошла по длинной аллее. По ее дрожащим плечам и то, как она все время прикасалась правой рукой к лицу, было понятно, что она плакала. Джагхед сделал шаг в противоположную сторону, но что-то не позволило ему просто так уйти, не обернувшись. Девушка споткнулась об каменистую дорожку и больно ушиблась. Ее брови нахмурились, а руки обхватили лодыжку, за которую она болезненно схватилась. Не раздумывая ни минуты, Джонс быстрым шагом подошел к ней. Она подняла голову. К ней была бережно протянута рука, девушка долго не решала ее принять, и пять секунд они просто смотрели друг на друга, пока ее рука не опустилась в его ладонь, которую после он крепко сжал. — Спасибо, — девушка встала и неловко вырвала свою руку. Джагхед кивнул. И уже мог рассмотреть ее поближе. Ему было очень жаль эту девушку, она была красивой… нет… она была цепляющей, запоминающейся. Даже стоя перед ним с красными от недавних слез глазами, она была трогательной. Ее голос запал Джонсу не в голову, где он мог все осмыслить и расставить по порядку, а в самое сердце. — Спасибо, что дослушал до конца, — девушка улыбнулась. Не вымученной и натянутой, а полной благодарности и радости улыбкой. — Уверен у Вас талант, — без какого-либо воодушевления проговорил Джагхед. Он собирался уходить и был не настроен на длительный и ярый диалог, как и продрогшая от холода девушка. — Не стоит больше петь на таком холоде. — Да… Но… — Если Вам нужны деньги, я могу вам помочь. Мой друг открыл небольшую кофейню, по этой улице. Если Вас заинтересовало мое предложение, приходите в студию рисования. Она находится в нескольких метрах от белого фонтана, напротив библиотеки. — Да, пожалуй… Спасибо еще раз. И…пока Вы не ушли, хочу представиться. Мое имя Элизабет Купер, а ваше? — Мое — слишком длинное и неинтересное, — едва усмехнулся Джаг, чем вызвал удивление у девушки. — Хорошо. — Так, как прикажете к Вам обращаться? — Джагхед. Джагхед Джонс. — Хорошо. Тогда до скорой встречи, — Элизабет надела свою черную шляпку, оттянув козырек пальчиками вниз, что Джагхед едва успел увидеть улыбку на нежных губах. Девушка едва поклонилась и ушла. Джагхед положил руки в карманы и неспешным шагом направился к студии, в душе надеясь, что они завтра увидятся вновь...***
В небольшом актовом зале, где свет немного резал и раздражал глаза стояли Джагхед и его друг Арчи, держащий небольшое заведение. Посередине было что-то подобие сцены, небольшого выступа в несколько сантиметров. На нем и стояла Бетти с микрофоном. Небольшое прослушивание состоялось весьма успешно. А Джагхед еще раз отметил, что у Купер талант к пению. — Все хорошо, вот только нет песен немного повеселей? — спросил Арчи. — Повеселей?.. — недоуменно спросила девушка. — Да. Что-нибудь более живое. — Да, конечно, — Бетти спела еще одну песню, и Эндрюс был вполне удовлетворен. — Можешь начинать работать с завтрашнего дня. — Спасибо большое, — девушка была безумно благодарна ни сколько Арчи, сколько Джагхеду, который после ухода начал хлопать размеренно и без какой-либо насмешки. — Первую песню сочинила ты? — Да. Она многим не нравится, все говорят, что она слишком мрачная. Кому может нравится печаль и грусть? — девушка выпрямилась и отвернула голову в сторону. — «Наверно. Мне», — подумал Джагхед. Это не грустно, скорее утонченно и спокойно… Образ, который предстал сейчас перед ним не менее прекрасен чем печальная песня. Её платье темно-синего цвета в пол, шляпка в ее правой руке в тон платью, небольшой рукодельный цветок, похожий на белую лилию, был прикреплен выше левой груди, на руках нежные темные перчатки, а волосы заплетены в аккуратную косу, переходящую ближе к затылку в хвост. Взгляд ее был тусклым, но не тонул в печали или грусти, в нем было что-то душевное и спокойное. Даже когда их взгляды столкнулись, Джагхед ни на секунду не смутился, в отличие от Элизабет. — Картины. Это ты нарисовал? — Бетти спустилась и неловко прошла мимо Джагхеда. Она приподняла белую ткань, под которой находился очередной набросок. — Эта еще не готова, — Джагхед снял полностью ткань. На мольберте было нарисовано море, бескрайнее и глубокое, и кусок земли, небольшой возвышенности, где росло дерево. — Где же находится такое красивое место? — девушка с интересом рассматривала картину, невесомо касаясь пальцами. — В моей фантазии. Она улыбнулась, думая, что так Джонс хотел разбавить атмосферу между ними, но в его словах не было и намека на шутку. — Мы быстро перешли на «ты», — Бетти быстро заморгала, пытаясь унять некую неловкость. — Ты первая начала. Помнишь? — на его губах проскользнула несвойственная ему улыбка, заставляющая Бетти отвечать ему тем же. Джагхед не мог унять в своей груди непонятное волнение. Ему хотелось все больше и больше говорить, но не было темы. Он не из тех людей, которые привлекают своей харизмой или личными качествами. Люди сами к нему приходили, желая обогатиться за счет его семьи. Обычно Джонс их не замечал, просто игнорировал, но вчера пройти мимо Бетти он не смог… После недолгого разговора они пожали друг другу руки, и Джагхед еще раз отметил, как легко и аккуратно лежала ее теплая рука в его ладони. Она помахала ему, перед тем как закрыть дверь и оставить Джагхеда уже со своими мыслями наедине. Беспечно делать выводы о человеке в первые дни знакомства. Джагхед знал, и решил не зацикливаться на девушке, а вернуться к своей картине чтобы закончить ее уже к концу недели. Ближе к вечеру Джагхед зашел к Арчи. Заведение очень уютное и приятное, а ночью атмосфера просто неописуемо хороша. Джонс поздоровался с другом, они стояли у стойки и тихо разговаривали. — Сегодня гостей большем чем обычно, — отметил Джагхед, огибая взглядом заполненные столы у небольшой сцены. — Это еще что. Смотри, — Арчи, довольный полным аншлагом, придерживая бокал с низким градусом пузырящегося и игристого, указал на сцену. Все огни разом погасли, погружая зал в темноту, пока круг яркого света не ударил по самой сцене, где уже стояла Купер. На ней белое блестящее платье, оно ослепительно бросалось в глаза. Джонс руку к свету подставляет, чуть щурясь, и едва улыбнулся, уже убирая. Бетти кивнула пару раз музыкантам, и музыка полилась, а потом нежное пение. Что-то теплое и нежное разлилось внутри Джонса. Неописуемое. Прекрасные жесты руками, которые иногда касались микрофона. Голос явно подрагивал, но никак не мешал, лишь добавлял какой-то чувственности. Джагхед не знал, просто не помнил, когда в этой теплой и успокаивающей неге их взгляды столкнулись, но одно осталось неизменным — до конца песни Бетти смотрела только на него. Джагхед не признал этого, но в глубине души хотел, чтобы так оставалось всегда. Чтобы глаза, печальные и сверкающие, смотрели только на него. Песня закончилась, свет ударил сильно, ослепил. Вышла группа других музыкантов и началось веселье. Трубы гудели звонко, вот только взгляд Джонса направлен не на хорошенькую певичку, вылетевшую буквально на сцену, а на лестницу в три ступеньки, по которой спускалась Бетти. Длинное платье мешало ей, она в какой-то момент просто споткнулась и полетела вперед, но ее поддержал молодой парень. В шляпке, костюме, во всем своем холеном виде он ярко улыбался, но Купер лишь неловко вытягивала уголки губ. От парня разило алкоголем, сигаретами, а рука его опасно лежала на ее талии. Бетти не нравилось. Еще сильнее пугало, что ее куда-то тянули, а за всей суматохой и вставшими на танец людьми очень не безопасно. Бетти непроизвольно искала взглядом Джагхеда, но его не было на прежнем месте. А ее все утягивали, говоря про красоту и талант. Когда в нос ударил холодный воздух, а по плечам прошелся ветер, Бетти ощутила осень во всей ее красе. Парень, что стоял напротив настойчив и явно не контролировал себя и свои действия, раз так смело и беспристрастно прижимал девушку к себе. Бетти сделала попытки оттолкнуть и даже вскрикнуть, как парень надавил ей на горло. Больно и противно. Пелена слез настигила, а дальше — свобода. Рука с шеи исчезли. Парня отдернул Джагхед, ударил в пах и оттолкнул парня за плечо назад. — Ты в порядке? — Джонс смотрел взволнованно и сразу накинул на дрожащее тело свой пиджак. Правда Бетти не успокоилась, она смотрела теперь уже за спину парня и дергала его. Лежащий встал и накинулся на Джагхеда. Джагхед до смехоты упивался своим мыслям, он никогда не ввязывался в драки. Так безрассудно и жестоко. Он никогда не сбивал костяшки в кровь. А это далеко не из приятных. — Эй, вы! — прервал это безобразие подбежавший офицер. Он разнял парней, грубо отталкивая друг от друга. — Что здесь происходит? — Этот, — указал невменяемый. — Он напал на меня, офицер! Джагхед прыснул в сторону. Он бы еще раз дал бы ему по его тупой голове. — Это не так, — Бетти решила вмешаться. — Он приставал ко мне, а Джагхед просто помог мне. — Да кому ты врешь, сука, — Джагхед сорвался и через мужчину, ему удалось добраться до парня, чтобы ударить кулаком по самодовольной роже. Офицер рыкает и отцепляет Джонса: — Оба едите в участок! Джагхед совсем не чувствовал себя. Он сидел в пустой камере, прокручивая в голове моменты, где Бетти умоляла офицера оставить их и не задерживать, но мужчина остался непреклонен. Девушка цеплялась за Джонса, а он почувствовал больной укол в груди. До чего же довела жизнь. Дверь тихо скрипнула, совсем невесомо. Камера открылась и перед ним предстало все тоже раздраженное лицо служащего, к которому добавились еще парочка знакомых после слов «на выход». Там мама, Шерил и недовольный отец. После того как они немного отошли от участка, Джагхеда ослепила пощечина. — Ублюдок. Ты хоть понимаешь, что своими действиями рушишь мою фирму! — «а ты мою жизнь.» Джагхеду очень хотелось сказать, но он лишь слышал отдаленно голос матери, которая негодовала, которая защищала, потому что нельзя так, потому что они на улице, что люди скажут. А рядом Шерил, держала его за локоть, прижимаясь, заглядывая тревожно в глаза. Джагхеду тошно от своей жизни. От этой нескончаемой вереницы какого-то бреда. Он вырвался из рук и ушел, бежал быстрее, пока позади голоса звали его, один угрожал, точно принадлежал отцу, а потом Джонс свернул за участок и столкнулся с Бетти. Не было причин отговариваться, она точно видела весь этот цирк. И Джагхеду стыдно за такого вот себя перед ней. — Прогуляемся? — Бетти выдавила улыбку, от которой сердце сжалось. Его акт добродетели явно не был рассчитан на это. Так и закончился день. Отчего-то Джагхеду казалось, что имидж умного и сдержанного человека рухнул и раскрошился прямо под ногами Бетти. Чем дальше их разговор, тем больше Джаг чувствовал себя поверженным, потому что Бетти рассказывала о своей семье, о том что у нее есть старшая сестра и младший брат, что родители недавно обанкротились, прогорели на бизнесе, как и большинство, которые не смогли привыкнуть к новой власти и порядкам. И все сейчас только на ее хрупких плечах. Элизабет не говорила открыто, но Джагхед понял сразу. Она довольна, что нашла такую хорошую работу, поблагодарила еще раз Джонса, потому что никто никогда из малознакомых да и друзей так не помогал, а Джагхеду непривычно было слышать такое. Он из обеспеченной семьи, со светлым будущим и у него уже как год была своя, отдельная семья. О последнем Джагхед решил умолчать. — Хорошо тебе, можешь заниматься тем, чем хочешь, — Бетти села на лавочку, приглашая и Джагхеда. — Не совсем, как уже видела, мой отец не в восторге, — Джагхед касался щеки, где еще размазано виднелось покраснение. — Родители всегда такие, хотят от нас исполнения того, чего они сами не могут сделать, — улыбка Бетти отчего-то совсем грустная. Может быть, у нее тоже не все так гладко в отношениях с семьей? — Наверно. — Мне уже надо возвращаться, — Бетти встала, поправляя платье. На улице глубокая ночь, а Джагхеду хотелось еще немножко посидеть вот так и поговорить совсем не о чем. Бетти уже прощалась, а Джонс понимал, что если отпустит, другого шанса у него не будет. Какой у него будет предлог завтра? — Подожди. Где ты живешь? — Джагхед был готов биться головой об ближайшее дерево и без остановки. Что за вопрос такой? — Может… давай я провожу тебя. Уже довольно темно. — Как хочешь, — уголки губ приподнялись. Бетти спрятала взгляд за шляпой и пошла вперед, а Джагхед за ней. По дороге Джагхед заметил, что Бетти сжимала изредка небольшую сумочку в черном цвете, но не придал значения, потому что девушка улыбалась ему совсем застенчиво, от чего сердце ускорялось в груди. Фонари совсем не светили по ее, как говорила, Бетти улице. Чем дальше они шли, тем меньше казались дома и источники света. Они остановились у ветхого забора, который совсем оброс дикими розами, стебли которого уже ломали обшарпанное дерево. — Вот мой дом, — Бетти не оборачивалась. Может ей было стыдно за нищий дом или убогую улицу. Джагхед думал так. Ему совсем не хотелось уходить и оставлять Бетти в таком холодном и темном месте. — Может быть… — Джагхед остановил ее в пол оборота. Большие глаза смотрели на него внимательно. — Сходим завтра в ботанический сад? — Джагхед придумал первое, что попалось в глаза, а это были розы. — С удовольствием, — Элизабет подошла близко, чтобы их глаза были на одном уровне. Где-то в организме произошел сбой, раз Джагхед слышал собственное сердцебиение в голове. Но сердце и без того хотело остановиться, когда влажные губы едва прикоснулись к его щеке. Джагхед почувствовал легкое горячее дыхание, а потом холод, потому что Бетти отошла: — Встретимся в десять утра. — В десять утра… Его провожали мягкая улыбка и сверкающие глаза, исчезающие за деревянной дверью. Джагхед почувствовал себя последним дураком и подростком, проходящим пубертат, потому что он не мог снять улыбку со своего лица и успокоить сердце.***
Утром, проигнорировав все звонки от родителей, Джагхед собирался в своей студии, он смотрел на небольшое подвесное зеркало у окна и поправлял костюм. — Ты словно на свидание собираешься, — Арчи прыскал в кулак от смеха, а Джагхед не замечал. Все мысли принадлежали Бетти. Что она наденет? Какое-нибудь миленькое платье со шляпкой? Джагхед представлял ее в чем-то светлом, может даже в белом. Впрочем это было неважно. Джонс пригладил волосы назад и покинул студию под недовольное ворчание Эндрюса, потому что тот так и не понял куда направлялся его друг, ну, а с кем… Было уже не трудно догадаться. Они договорились встретится на главной площади. Еще оставалось пятнадцать минут, чтобы было ровно десять, но Джагхед приметил знакомую фигуру. Да, Бетти была в светло-розовом платье и в такой же шляпке, правда сумочка оставалась та же. Она не сразу заметила Джагхеда, поэтому мило озиралась по сторонам, а Джонс решил еще немного постоять вдали и подождать, когда же Элизабет заметит его. И она заметила, начиная неспешно подходить. — Ты рано, — подметил Джагхед. — Ты тоже. — Тогда пойдем? — Джонс встал к ней боком и вытянул локоть, а Бетти неловко вложила свою руку. Джагхед не переставал думать, как идеально лежала ее рука в его. Девушка смотрела на блестящие витрины, пока взгляд не остановился на одной, где среди немыслимо дорогих вещей и украшений, в середине на бархатной коробочке лежало ожерелье из бус с маленьким изумрудом, обрамленным мелкими алмазами. Бетти не стала подходить к украшению, чтобы рассмотреть, но Джагхед уловил ее взгляд. Они прошли мимо. В ботаническом саду было немного людей, чему Джонс был очень рад. Никто не мешал девушке наслаждаться цветами, а Джагхеду Бетти. — Вот, — Бетти вырвала маленькую ромашку и дотронулась до уха, посмеиваясь. — Что ты делаешь? — Джагхед дотронулся до цветка, но не вытащил. Зачем, если это заставляет Купер улыбаться? — Просто. Ты мне нравишься, — проговорила она. Глаза стали стеклянными, словно Элизабет заплачет, но Джагхед не понял этого жеста. Потому что за ним следовало тихое «прости.» Бетти осознала насколько могла ничтожно выглядеть в его глазах, они ведь знакомы совсем ничего, а Джагхед — человек очень состоятельный. Бетти боялась вызвать в его мыслях, что ей что-то нужно от него. Но Джагхед ничего не замечал кроме улыбки и взявшейся из ниоткуда тоски в ее глазах. «Наверно, мне стоит уйти, » — Бетти повернулась, сжимая в двух руках сумочку. Она уйдет, а завтра они больше не встретятся. — Ты мне тоже нравишься, — Джагхед тоже думал, что это безрассудство. Вот так вот отдавать свое сердце незнакомому человеку, лишь потому что несчастный орган никак не мог успокоиться впервые рядом с кем-то. Бетти схватила его за руку с улыбкой: — Пошли. Хочу кое-что показать. Они шли быстро, Джагхеду приходилось даже немного бежать, потому что Бетти вела его в непонятном направлении, а потом они оказались напротив огромного здания. — В детстве мы с мамой и ее подругой часто приходили сюда. Я сидела на бельэтаже и слушала, как пела одна женщина. У нее был очень проникновенный голос, — Бетти все рассматривала и рассматривала огромный театр. — И мне тоже хотелось стоять на большой сцене. Петь и петь… Но я так боюсь большого скопления народа, что мой голос дрожит. — Можешь тренироваться на мне? — Что? — Я не толпа, но могу тебя слушать, — кивнул Джагхед. — Спасибо. Это много для меня значит. «Для меня тоже.» Джагхеду не хотелось возвращаться в реальность, где родители, где он снова чувствовал себя виноватым перед Шерил, где его встречали пустая студия и квартира, которую он совсем недавно купил. С Бетти спокойно и не надо никуда бежать. «Вот бы вечно так.» — Джагхед мог себе признаться, что влюбился, что Бетти была гораздо красивей всех картин мира. Жаль, что им не суждено быть вместе, потому что Элизабет не сможет отказаться от семьи, как кажется Джагхеду, а ему связывали руки положение, статус в обществе и обручальное кольцо, которое до сих пор лежит в кармане.