Todo el mundo tiene un secreto

POW С.С.       Время, проведенное в Азкабане тянулось ужасно медленно. Я сидел на холодном полу, прижимаясь к склизкой стене; взъерошенные волосы превратились в паклю, ногти давно стали черными, но мне было все равно. Я никогда не чувствовал себя живым, а тут это было просто невозможно. Жизнь не казалась дерьмом, потому что стало абсолютно безразлично все: зелья, карьера, судимости, семья... Семья, которую я так и не создал, потому что был слишком молод и глуп. На склоне лет всегда анализируешь события, делая вывод, что был полной задницей всю жизнь. Но сейчас все было безразлично — мне не для кого и незачем жить. Я давно бы покончил жизнь самоубийством, но волшебники на это не способны — высшая магия делает тебя неуязвимым к подобным вещам. Поздравляю тебя, Северус, тут ты проведешь последние дни своей никчемной жизни.       В такие моменты я был бы рад любому общению, пусть даже за стеной оказался бы противный гриффиндорец. Но каждый день я слышу только вопли, стоны, мольбы, проклятия... Краем глаза я заметил, как что-то проскользнуло между боковых камней и тихо опустилось на пол. Подойдя ближе, я понял — это какая-то записка. Но кто станет так рисковать ради меня? Или это обманный трюк? Может, галлюцинация? Или..? «После вечернего обхода будь готов». — К чему? — спросил я сам у себя. Но даже этот клочок пергамента дал мне то, о чем я и не мог мечтать. Он дал мне надежду. Неужели для человека важна лишь надежда? Мы всегда верим в чудеса, в сказки, в красивые легенды лишь потому, что они разрешают нам мечтать и надеяться на лучший исход.       Еще никогда мне не приходилось ждать дементора с таким нетерпением. Обычно, эти существа останавливались возле камер и высасывали частички того светлого, что каторжники пытались сохранить. Моей же камеры они сторонились, наверное, потому, что человечности во мне и правда не осталось. С юных лет я подавлял в себе чувства, копил обиды и боль, терзая душу и сердце. А что, если у меня уже и сердца-то нет? Кусок льда, а лучше — камня. Да и тот разваливается. После обхода я встал с кровати и начал мерять шагами камеру. Ничего не происходило, но я готов был ждать еще и еще. Я готов был ждать неделю, месяц, год, декаду, столетие... Лишь бы выбраться отсюда. Я изменил бы привычный стиль жизни, разбил ледяную корку в груди и... Недалеко от моей камеры прогремел мощнейший взрыв, дементоры всполошились, но против ярчайшего патронуса ничего поделать не смогли. То ли от оглушительного взрыва, то ли от неожиданности, но меня откинуло на противоположную стену, о которую я ударился головой. Дальше все было смазано, но я узнал своего спасителя. Это была Гермиона Грейнджер. И она была не одна. — Люциус? — я действительно удивился этому тандему. — Чего расселся, хватайся за порт-ключ! — он кинул мне какой-то шарик и вмиг образы расплылись.       Трансгрессия удалась, я приземлился прямо в гостиную Малфой-мэнора, а следом трансгрессировали и мои спасители. Голова кружилась, внутренности скомкались в один пульсирующий шар, сильно затошнило. Благо, все прекратилось так же неожиданно, как и началось. — Все в порядке? — заботливый тон Люциуса меня почему-то настораживал. Между ними что-то есть? — Все в порядке, — ее тон, такой ласковый, но обращенный не ко мне... Как-будто я снова Нюниус, а Поттер... Этот заносчивый, ленивый негодяй опять меня опозорил... Наверное, все это отразилось на моем лице, потому что Гермиона и Люциус вопросительно посмотрели на меня. — Держи меня в курсе, ладно, Люциус? — девушка взмахнула каштановыми волосами и шагнула в камин. — До свидания! — Удивительная волшебница... — просиял мой белоголовый друг. — Скажи ей «спасибо». — Я бы хотел переодеться и принять душ, если это возможно. — съязвил я. — Теперь это и твой дом. — аристократ пожал плечами и удалился.

***

Гермиона направилась домой по каминной сети, отряхнула остатки золы и побежала к маленькому тайнику на чердаке. Отодвинув заветную половицу, омут памяти аккуратно приплыл на журнальный столик. Белые ниточки воспоминаний роились, как беспокойные мушки. Девушка коснулась палочкой одного из них и водоворот событий закружил ее, возвращая в тот самый день:       Гермиона Грейнджер мечтательно покачивалась в гамаке, одним солнечным деньком. Вдалеке послышался шорох крыльев. Сова принесла ответ от Малфоя. Волшебница развернула пергамент: «Предпочитаю обсуждать такие вещи в приватной обстановке. Жду в Малфой-мэноре около 8.» По такому письму было не очень понятно: Малфой злился, издевался или ухмылялся? Такого человека, как Люциус, понять сложно. Но Гермиона решила прийти.       Около семи вечера она начала собираться: легкое коралловое платье, выгодно подчеркивающее загар; крупный браслет в виде змеи (потешить самолюбие Малфоя), пудровые балетки и светлая сумочка-клатч, в которой аккуратно лежал изумруд Люциуса. Без пяти восемь Гермиона уже стояла на пороге Малфой-мэнора в нерешительности. Он сам тебя позвал. Иди! — Ах, это Вы, Грейнджер. Проходите. — устало поприветствовал хозяин особняка. — Вино или шампанское? — Шато Марго 1900 года, пожалуйста. — Гермиона ухмыльнулась - вряд ли он такое найдет. — Покажите находку. — властный тон пригвоздил ее к дивану. Люциус возвращался из винного погреба с бутылкой и бокалами. Она вынула находку из сумочки и положила на столик. — Простите, я помню, что должна принести его Вам, но не помню для чего... Мне так жаль, чары восстановления подействовали не до конца. — пробормотала Гермиона, судорожно вертя в руке бокал. — А я-то думал... — вздохнул Малфой, критически оглядывая возвращенный камень. — Видите ли, Драко принял Оборотное Зелье в тот раз... Впрочем, ничего не произошло. Немного помолчав, он опять начал разговор. — Я делал эксклюзивный заказ на редчайшие изумруды, обошлось в пятьдесят тысяч галлеонов во «Флётсе». Другую такую пару никто не найдёт. А Вы знакомы с Флётсом Флаем? — Никогда с ним не встречалась, но слышала много хороших отзывов. Этот магазин не для меня — их одежда и драгоценности мне не по карману. — Гермиона отпила из бокала и заметно расслабилась. — Чушь. Пойдемте! — Малфой схватил ее за руку и потащил куда-то вверх по винтовой лестнице, попутно осушая бутылку.       Он привел ее в просторный зал, увешанный зеркалами, заставленный тумбочками и с навесными полками, посредине стоял рояль, в углу — столик и рядом огромный дубовый шкаф с золочеными ручками. Своды были расписаны, словно Сикстинская капелла, а в окна бил лунный свет, делавший атмосферу еще более романтичной. Распахнув перед ней дверцы шкафа он сам сел за музыкальный инструмент и, откинув со лба волосы, сказал: — Выбирайте, Мисс Грейнджер, это мое извинение за выходку моего сына. Девушка, недолго думая, надела платье из золотого шелка, которое оставляло за собой красивый искрящийся шлейф, и небольшое кольцо с розовым бриллиантом. Малфой играл «Лунную сонату». Гермиона подошла к нему и положила руки на плечи. — Знаете, Мисс Грейнджер, — он повернулся к ней, — Я давно не чувствовал такого умиротворения, как сейчас. Можем ли мы... так странно это говорить... стать друзьями? Если Вам что-то понадобится — обращайтесь, но и мне не откажите в любезности. — Люциус, — она присела рядом, — за время моего обучения в школе, я натерпелась насмешек из-за чистоты крови от Вас и Вашего сына, что сейчас изменилось? — Время, Мисс Грейнджер. Оно утекает сквозь пальцы, словно песок, когда мы занимаемся ерундой, а потом мы молим о секундах, чтобы спасти чью-то жизнь. Эпоха сменяет эпоху, а мы все просим и просим еще несколько секунд. Научитесь ценить время, и оно будет ценить Вас. Я сожалею, что так вышло, но обещаю быть надежным товарищем. Знаете ли, я изменился, да и Вы, гляжу, тоже похорошели. Помогите же мне стать человеком.