Арлекин, или "Не все шуты одинаково полезны".

Покинув особняк барона, мы остановились на площади. — В лавку нужно зайти сегодня, до закрытия. — начал командовать сэр Рейнальд. — Незачем впустую тратить часть завтрашнего дня. К тому же, у шута выступление, а после нам следовало бы выспаться. — Одна мысль о возвращении в это логово зла, притворяющееся лавкой, вызывает у меня мечты о факелах и горшках с земляным маслом. — скрипнул зубами разбойник, направляясь в нужную сторону. Мы двинулись следом. — Но делать нечего. Без нормальных припасов мы обречены. — Кстати, я видел у барона в коридоре лампу на керосине. — вспомнил я. — Почему бы не купить такую, вместо громоздких связок факелов? — Эх ты, тетеря. — с жалостью посмотрел на меня Дисмас. — Неужто не понимаешь? Упади лампа на землю, или прилети по ней удар — и всё, нет дорогой игрушки. Ещё и топливо разольётся да вспыхнет, причём не угадаешь, на кого. А факел — что ему сделается? К тому же, самим факелом можно отогнать мелкую нечисть и животных, а то и подпалить им шкуры. И колебания пламени показывают направление сквозняка, потому факел может указать на выход из подземелья или на скрытую дверь. Свечи в этом плане ещё чувствительнее, но в бой с канделябром не пойдёшь. Хотя, ты бы неплохо смотрелся: шут, нападающий на врага с пятисвечником! — бандит заржал. — Спасибо. — вполне серьёзно ответил я. — Только что я за минуту узнал о подземельях столько же, сколько за всю прошлую жизнь. Буду знать. — А что ты знал до этого? — полюбопытствовал бандит. — Сыро, грязно, крысы, пауки, темень и вонь. — лаконично перечислил я. — Вообще не место для актёра, на мой взгляд. Такое ощущение, что описываю гнездо театральных критиков. Довольно быстро мы вернулись к лавке. — Не иначе сама Тьма благоволит тебе, лавочник! Точно не Свет, ибо он испепелил бы тебя на месте за жадность! — желчно произнёс Дисмас, войдя в лавку. — Я предупреждал тебя, головорез. — захихикал старикашка. — Никуда вам от меня не деться. Что, полезете в руины? Прошу, ни в чём себе не отказывайте! На ваши деньги, конечно. Он царственным жестом махнул рукой в сторону полок. — Сколько времени горит факел из тех, что ты продаёшь? — спросил рыцарь. — Как обычно, четверть часа, иногда поменьше. Но никак не меньше десяти минут. — ответил тот. — Сейчас у меня нет фитильных факелов. Те горят в два-три раза дольше. — Нам и эти сойдут. — ответил рыцарь. — Четыре дюжины факелов. Ещё стандартных рационов восемь штук. Кому ещё что нужно? — Пару травяных сборов от отравления, полдюжины рулонов бинта, и флакон лауданума. — добавила Чумная. — И ещё вот это, по списку. — она протянула старикашке кусок мятой бумаги. — Та-ак… — пробормотал тот, надвигая толстенные очки на кончик носа. — Очищенный уголь, сера, антимоний, селитра, беладонна, аконит, фосфор, нашатырь… весьма профессиональный набор, примите моё уважение, госпожа! — он солидно покивал. — Только вот аконита нет. Но зато могу предложить вам особые глиняные сосуды. — он достал из-под прилавка небольшой коричневый кувшинчик, размером с кулак. — Крышку можно герметично закрепить на замазке, и в ней имеется специальное отверстие. — Беру! — решительно сказала Чумная. — Тогда ещё и стопина дайте, пару локтей. Сколько за всё? — За сосуды — полсотни серебра штука, их у меня полторы дюжины, стопин — по серебрушке за дюйм. Вместе с вашим списком… — он задумался. — Получается, с вас двести десять золотых. Бандит охнул. — Недёшево. — с явным недовольством сказала Анна. — Лауданум дорог. Контрабанда, вообще-то. — пожал старик хилыми плечами. — Он один стоит вам сотню золотом. Можете не брать… — Беру. — решительно перебила его Анна. — Я знаю, что делаю. — Вот и прекрасно! — сверкнул щербатой улыбкой старик. — А что для вас, молодые люди? — У меня денег таких нет! — отрезал бандит. — Зато, благодаря шуту, есть запас пороха и пуль. Так что без меня. Тем более, мне тут грозили повышенной ценой. В другой раз! — У меня пока тоже всё необходимое есть. Про факелы и пайки я уже сказал. — добавил рыцарь. — А я даже не знаю, нужно ли мне что-то. Пистолей не ношу, припасы общие, всё остальное есть. — задумчиво протянул я. — Знаете, юноша… — неожиданно остро глянул на меня старик. — Есть у меня кое-что. Совершенно не по профилю моей лавки, но и подобные вам ко мне ещё не заглядывали. Подождите здесь. Шаркающей походкой он скрылся в подсобке. — Рейнальд, убери свои лапы прочь от полок. — громко прошептал бандит. — Не хватало, чтобы и тебе персональную наценку вкатили. И так скоро по миру пойдём, с такими тратами! — зашипел Дисмас на крестоносца. Тот дёрнулся и отскочил от полки, умудряясь выглядеть пристыженно даже сквозь опущенное забрало бацинета. Тем временем, лавочник вернулся с небольшой шкатулкой. Поставив её на прилавок, он открыл её и произнёс: — Взгляните на это, юноша. У меня перехватило дыхание. — Перед вами один из редчайших мистических камней в мире: таинственный трапециохедрон! — торжественно произнёс старик. Я потрясённо молчал. Какой, во имя всех Богов, «трапециохедрон», спаси Шеогорат! Перед моим взором лежал в устланном бархатом гнезде прозрачно-чёрный кристалл сложной формы, переливающийся в свете масляных ламп всеми цветами радуги. «Чёрный камень душ», великая ценность для заклинателя. Но ещё более ценная для любого аэльдари, поскольку передо мной лежала чистая, пустая «Слеза Иши». — Сколько? — мой голос предательски «дал петуха». — Пять тысяч. Золотом. Я отошёл к стене и начал размеренно биться о неё головой, просто чтобы ссыпать в кучку разлетевшиеся мысли. — Чего это он? — озадаченно спросил бандит. — Либо совсем спятил, либо наш шут что-то такое знает. — предположила Анна. Я же бросил мешок на пол, и начал рыться в нём, извлекая заначки от Хаскилла. Под удивлёнными взглядами товарищей, на свет явился сперва увесистый кошель, а затем узелок из шёлка, в котором оказались завёрнуты два рубина размером с фасолину. Наконец, поверх всего грохнулось трофейное ружьё. — Сколько за это?! — воскликнул я. Лавочник достал большую лупу в бронзовой оправе, и некоторое время разглядывал камни. — Рубины хороши. Их я могу принять за три тысячи… — Каждый? — жадно перебил я. — Нет, оба. Ружьё… готов дать за него две сотни золотом. А сколько у вас монет в кошеле, вам виднее, юноша. — ухмыльнулся этот гадский старикашка. — Рейнальд. — крестоносец обернулся ко мне. — А давайте сегодня пойдём в руины, а? — жалобно попросил я. Лавку наполнил беззаботный, неожиданно приятный смех Чумной. — Ох, шут… никак не ожидала увидеть у тебя настолько жалобное выражение на маске! — всхлипнула та сквозь смех. — Вы злые. Все. — печально заключил я. — Полагаю, просить у вас в долг смысла нет? — Да мы просто не найдём столько денег. Ты оказался самым богатым среди нас, Ноэл. — с лёгкой завистью ответил Рейнальд. — Давайте сойдёмся на компромиссе, юноша! — плотоядно улыбнулся старикашка. — Вы оставляете в качестве залога эти камни и ружьё, а я выписываю вам расписку, что аванс за камень уже внесён, и никто не может выкупить его без вашего разрешения. А когда вы наберёте нужную сумму, тогда сможете забрать «вашу прелесть». — Пишите… — тяжело вздохнул я, убирая кошель. Лишние пять сотен тут погоды никак не сделают, увы…

***

Из лавки мы ушли. оставив в ней весь аванс барона, и ещё почти 3200 золотых, в основном — моих. В глубине моего кошеля покоилась расписка на внесённый аванс, а в сознании преобладало желание срочно убить кого-нибудь богатого и ненужного. Не совсем концертное настроение, конечно. Но я обещал выступить… «С другой стороны», подумал я, «выступление — это какие-никакие деньги! Если заработаю так хотя бы на еду и жильё, все трофеи можно будет пустить на выплаты за камень. Две сотни за ружьё — это же всего девять бандитов с ружьями, которых нужно прирезать!». Повеселев, я вошёл в трактир вместе с остальными спутниками. Здесь многое изменилось с обеда. Открылись двери в новый зал, где можно было рассмотреть столы для игры в кости и карты. Часть столов в углу главного зала была убрана, и на их месте наскоро соорудили подобие сцены. — Мэтр Ноэл! — радостно воскликнул трактирщик, выходя из-за стойки и направляясь к нам. — Мы уж заждались! Я зарезервировал для вас и ваших друзей отдельный стол у сцены. Вы сможете в любой момент прерваться и заморить червячка. Прикажете подавать ужин? — Да, любезный, примерно через четверть часа. Мне кувшин светлого пива, чего-нибудь на закуску, и кувшин воды. А ещё три свежих сырых яйца, в отдельной миске, только не разбивай их. На сцену — табурет покрепче. И тогда можно начинать. - Сию минут всё будет, мэтр! - покивал трактирщик. Я отправился в нашу комнату, чтобы оставить мешок и взять лютню. Мельком отметил, что запертые ранее комнаты теперь открыты, а двери в них обзавелись новыми замками. Похоже, скоро можно будет позволить себе и отдельное жильё. Или снять комнату у какой-нибудь старушки, если так будет дешевле. Зайдя в комнату и присев на постель, я взял в руки лютню. Довольно совершенная версия инструмента имела шесть парных струн, и была уже рассчитана на игру перебором, а не с использованием плектра или медиатора. Немного повозившись с колками, я настроил лютню под 12-струнную гитару вместо обычного звучания. Мда... выходило не очень. Тело сопротивлялось, не имея опыта игры на таком инструменте. Уж лучше оставить всё, как было. Вернув настройки, я аккуратно заглянул сквозь тройную розетку внутрь корпуса. Как я и предполагал, под розеткой тускло блеснули грани "Кристалла Душ". Правда, этот был рангом пониже, чем оставшийся в лавке. "Хорошо, что Хаскилл оставил мне немного психопластика." - подумал я. - "Нужно обучиться работать с ним, чтобы получить возможность манипуляции психокостью. Иначе придётся выкручиваться, и выдумывать другой способ использовать пойманную в кристалл душу". В том, что подходящая душа обязательно найдётся, я даже не сомневался. Пока что нужно было воспользоваться случаем, и наиграть побольше композиций, чтобы дух в кристалле их запомнил.

***

Спустившись, я обнаружил, что крестоносец и бандит уже сидели за столом, потягивая пиво. Рейнальд, по такому случаю, наконец избавился от шлема. - А где наша доктор? - спросил я. - Умывается и прихорашивается. - ответил Дисмас. - Думаю, мажется какими-то мазями. Наверняка из-за маски у неё вся кожа на лице зудит. У меня от платка-то иной раз всё чешется. - Ну, тогда буду потихоньку начинать. - сказал я, присаживаясь за стол. - Я думал, ты играть будешь. А ты жрать сел. - удивился бандит. - Ну, я же не учу тебя лазать по подземельям. - подколол я его, взяв из миски яйцо и аккуратно разбивая его в пустую кружку. - Только не говори, что ты будешь мешать это с пивом! - оба спутника сморщились, будто от кислого. - Мне ещё петь весь вечер. Сырые яйца смягчают горло. - пояснил я, разбалтывая содержимое кружки ножом. Затем я одним махом отправил размешанное яйцо в рот. - И вообще, что такого страшного? Есть даже коктейли с яйцом. - Коктейли? Это что за дрянь? Никогда не слышал. - с лёгким интересом спросил разбойник. "Палюсь", подумал я. "Впрочем, мало ли, чего и где делали с алкоголем. Отмажусь.". - Эти штуки, говорят, становятся модными у аристократии. - небрежно ответил я, придумывая объяснение на ходу. - Хотя началось всё, говорят, с самого похабного портового трактира. Выпивка там была, на удивление, вкусной. Потом, правда, оказалось, что сперва хозяин лил в одну бочку остатки всего пойла, и разливал самым упившимся. Но затем смекнул, что так можно мешать маленькие порции довольно дорогой выпивки с сивухой, и получать крепкую дрянь с относительно приличным вкусом. Потом об этом прознал кто-то из капитанов, после - кто-то из имевших с ним дело дворян... ну и понеслось. Что и с чем только не мешали. - Я слышал что-то такое, - к моему удивлению, покивал крестоносец, - но сам никогда не пробовал. Хотя доводилось пробовать и перегретое вино, и выдержанный бурбон. "Вот те на!", подумалось мне. "Вдохновенно соврать - всё равно, что приблизиться к истине, как сказал кто-то.". - Ладно, пора приниматься за работу. Я поднялся на сцену и устроился на табурете. Пока что никто толком не обратил на меня внимания. Что же, пора украсть это шоу! Перебирая струны, я запел: Скажи мне, честный пилигрим, Что был в святом краю: Ты не встречал ли на пути Любимую мою? Как знать, быть может, и встречал, Немало дев и дам Я видел на пути своем В преславный Вальсингам... (Баллада "Дорога в Вальсингам") Баллада закончилась быстро, я сознательно выбрал для начала ту, что покороче. Окончание встретили громкими довольными криками и стуком кружек по столам. Кое-кто подтянулся из игорного зала; почтенные дамы, пришедшие со столь же почтенными супругами, смахивали слёзы. Удивительно, насколько легко вызвать восторг у людей, что не слышали музыки и песен добрый десяток лет! Затем я спел "Зелёные рукава", что тоже были встречены одобрительными возгласами. Одна из трактирных девчонок поставила на край сцены большой горшок, куда посетители начали бросать деньги. Решив, что слезливых песен для начала достаточно, я зарядил "Пьяного матроса", а после - "Весёлого жестянщика": As I went down a shady lane, at a door I chanced to knock "Have you any pots or kettles, with rusty holes to block?" "Well indeed I have, don't you know I have To me right fol-ooral-addy, well indeed I have"... (Clancy Brothers and Tommy Makem - "Jolly Tinker") Разухабистые песни были встречены громкими довольными возгласами и попытками подпевать со стороны мужчин, и весёлыми, но изрядно раскрасневшимися лицами женщин. Здесь я решил сделать перерыв. Пальцы этого тела были привычны к струнам, как и горло к пению, но это было, всё же, чужое тело. Я устал скорее внутренне, душевно, чем телесно. Так что я присел за столик, выпил немного воды, и размешал очередное яйцо. - А зачем ты пиво заказал, если не пьёшь? Оно же нагреется! - возмущённо указал на такую недальновидность Дисмас. - Ничего, и до пива очередь дойдёт. - успокоил я его. - Как думаешь, они уже достаточно приняли на грудь, чтобы нормально принять более странные и незнакомые песни? - Не совсем, но если ты в них не будешь восхвалять Зло и требовать принесения младенцев в жертву, на странности скорее всего не обратят внимания. - махнул разбойник рукой. - Тогда попробуем кое-что из моего нового репертуара... - ответил я, и вернулся на сцену. Задача была непростой, но ведь именно к подобному и должен готовиться Арлекин-Одиночка. Так что я мысленно настраивал себя на новую роль. Всего несколько шагов до табурета, но пластика и походка изменились, а маска отобразила новое лицо. Мягко опустившись на табурет, я повернулся к залу, и изменившимся голосом произнёс: - Эта песня называется "Об устройстве небесного свода". Но на деле, небеса тут вовсе не при чём. Зал замер, будто увидев призрака. Особенно ярким выглядело удивление в глазах разбойника, чуть не поперхнувшегося глотком пива. Крестоносец и доктор, скорее, были поражены качеством актёрской игры. Перебирая струны, я начал песню. Потому что снег летит вертикально вверх, Потому что не будет выше, смелее, слаще. Потому что жизнь легко перешла на бег, Мы бежим друг от друга и дальше, дальше. На высотах, где спят орлы, Дальше мы бежим налегке; Наконечником скифской стрелы Я зажата в твоей руке. В небе — звезды, огонь и лед, Ледяные колокола; Голос их пронзает небесный свод, Как пущенная стрела... Потому что снег летит вертикально вверх, Потому что не будет выше, смелее, слаще. Потому что жизнь легко перешла на бег, Мы бежим друг от друга и дальше, дальше. Выдерживать нужный тембр голоса было несложно. Вот только для правильного исполнения мало поддерживать тембр. Чтобы в музыке и словах было чувство, нужно было стать тем, от чьего лица исполняется песня. Однако, именно это было нам, мне и телу Арлекина, по силам. Главное, не пытаться изображать Ту-что-Жаждет, иначе шанс "заиграться" станет до неприличия велик. Хорошо, что текст не выбивался за рамки этого мира ничем, кроме слова "турбина". Но, думаю, на фоне всего прочего одно непонятное слово проскочит незамеченным. А за гранью свода небес Тикает часовой механизм — Значит, времени нам в обрез, Главное, не обернуться вниз. Ритм шестерней и турбин Не позволит сбиться во мгле. Если колокол мой упадет с вершин, Схороните его в земле. Потому что снег летит вертикально вверх, Потому что не будет выше, смелее, слаще. Потому что жизнь легко перешла на бег, Мы бежим друг от друга и дальше, дальше... Песня подходила к своей кульминации. Я даже почувствовал шевеление духа внутри лютни, привлечённого необычностью энергий, которые нёс текст. Гремели завершающие строки: И колеса вращаются, молнии, жернова, Перемалывай сердце в пыль, пусть улетает к апрелю! Потому что когда я люблю тебя — я права! Снег летит, крылья кружатся, мир вращается все быстрее, Быстрее, быстрее, быстрее, быстрее... Мелодия, дрожа, угасала, оставляя висеть в воздухе почти неслышное: Потому что снег летит вертикально вверх... (Мельница, "Об устройстве небесного свода") Зал молчал. На меня смотрели с таким выражением, словно не могли решить: носить на руках, или прибить, на всякий случай. Даже на простоватом лице крестоносца появился этакий лёгкий инквизиторский прищур. Положение неожиданно спас бандит. Прокашлявшись, он осторожно спросил: - Ноэл, а ну, говори, как на духу: ты точно не баба? Я глянул на него, и сказал обычным голосом: - Мне что, прямо здесь портки стянуть, ради твоего спокойствия? Поверь, тебе точно ничего не светит, я как-то девушек люблю, уж извини! Зал грохнул от хохота, а Дисмас опять покраснел, как варёный рак. Всё же, я должен его отблагодарить за то, что он снял повисшее напряжение. И, пожалуй, на сегодня достаточно музыки. За ужином мы мало говорили, а Чумная то и дело бросала на меня подозрительно заинтересованные взгляды. Учитывая, что смотрела она в основном на моё горло - боюсь, что интересовало её исключительно устройство моих голосовых связок. Наконец рыцарь коротко порекомендовал нам всем расходиться и укладываться спать, что я и сделал. Перед тем, как я поднялся в нашу комнату, ко мне подошёл трактирщик, и вручил два золотых. - Это доля от выручки, вместе с деньгами со сцены. - смущённо пояснил он. - Уж простите, что не слишком богато... - Да всё нормально. - прервал я извинения. - Для Гамлета, пожалуй, весьма неплохо. Утром нас ждала первая экспедиция.