Младший — старший

      Рейх выключил свет в комнате и неспешным шагом направился к своей кровати. Он улёгся на спину и практически целиком закутался в одеяло, оставив небольшую щель лишь для лица. Немец некоторое время провёл в таком положении, просто смотря в потолок. Рельефные линии на потолке под пристальным взглядом и каплей фантазии ребёнка начали превращаться в образы мрачных и страшноватых в темноте персонажей. И всё же, как бы ни старался Рейх, он никак не мог заснуть. То ли из-за нового не самого приятного места жительства, то ли из-за разговора со «старым-новым знакомым», то ли из-за того, что ему приходилось выдавать себя не тем, кем он является. Точнее, вообще себя не выдавать.       Глубоко вдыхая свежий ночной воздух, широко распахнув очи и не моргая, он смотрел в потолок. Гнетущая атмосфера; несмотря на неё, ни одной мысли нет, тишина пропитывала. Но безмятежность длится долго не может.       В голове путались сотни мыслей; вертелось множество вопросов, требующих найти на них ответы. Пожалуй, этим мальчишке и придётся заняться этой ночью.       «Почему я переродился? И почему именно в это тело? Зачем я обманываю других, говоря им, что я не я? Как же всё запутанно...».       Мальчик скривился, закрывая лицо ладонями. Противно от себя, от того, что он притворяется тем, кем уж точно не являлся, и без резкой на то причины.       «Хотя… Не зря же Германия просил ничего не говорить? Возможно, причина всё же есть…».       «К чему вся эта доброжелательность к США и СССР?», — задавался вопросом немец, устало смотря в пустоту. Всё это дружелюбие не имело особого смысла, и Рейха это, откровенно говоря, раздражало. Быть паинькой с теми, кто тебя убил, уж слишком низко. Вдобавок ко всему, немца жутко бесило это детское тело, ведь он привык даже в моменты поражения смотреть на всех свысока, даже в прямом смысле этой фразы. А сейчас ему приходиться класть что-то на стул, чтобы нормально сесть — не это ли проклятье для человека, держащего в страхе всю Европу?        Перевернувшись на бок к краю и закрыв глаза, немец продолжил лишь вскользь размышлять об этом, обращая внимание на лай собак и гудение машин. Так уютно, так живо, так спокойно. Идиллия продолжалась недолго, Рейх провалился в сон.       Два часа ночи. Или три? Рейх в очередной раз поднялся с кровати, уже не глядя на стрелки часов. В былые дни сложилась привычка бодрствовать допоздна. Кто бы мог подумать, что старый режим сна последует за ним в новое тело?       Со второй попытки, отчаянно проклиная того, кто спроектировал этот дом, мальчишка взобрался на высокий подоконник. Хоть этаж и находился под землёй, была предусмотрена выемка на подобии окна, предназначенная для поступления воздуха. Также в ней можно было полюбоваться на цветы во дворе или беспрепятственно вылезти наружу никем не замеченным, например. Второй вариант использования нравился немцу гораздо больше.       Присмотревшись, он увидел знакомые цветы — эдельвейсы. Он всегда видел в них просто элемент убранства, не более, как и во всех других цветах. Красивые, с баварских гор, довольно редки, интересно, откуда они у США? Грустно улыбнувшись, он вспомнил как где-то в году так 1934-м или 1935-м, это не важно, делегация женской организации Берлина планировала встречу на Ангальтском вокзале, однако, узнав об одинаково безразличных вкусах и фюрера, и Рейха, те решили сделать именно эдельвейс официальным «цветок фюрера». Забавно, как халатно тогда отнеслись к этому вопросу, но сейчас это казалось просто интересным фактом. Хотелось унестись в воспоминания о тридцатых годах, но сон решил прервать мысленный монолог Рейха. Наверное, для него так было даже лучше.

***

      Под утро стала ощущаться боль, которая увеличивалась с каждой секундой. Проснувшись, мальчишка хотел потянуться, но вместо этого с грохотом свалился с подоконника на пол. Промямлив что-то невнятное и проклиная кого-то несуществующего, он скрутился на полу, собираясь вернуть утраченный сон, но вовремя вспомнил, что спать на полу не лучшая идея, а также решил пожалеть и без того затёкшие мышцы и кое-как поднялся на ноги.       После утреннего туалета немец неторопливо направился на кухню, ведь еда сама не придёт. Но делал он это крайне медленно, еле-еле двигаясь. Хотелось пролежать остаток дня в комнате, или, лучше всего, в своей рейхсканцелярии, чтобы просто никого не видеть. Сейчас он внимателен и насторожен, а также раздражён.       Был бы Рейх в прежней форме, и коктейль эмоций был убийственным. Буквально. Сейчас же немец выглядел немного злым, обиженным на весь мир ребенком. Интерьер дома сейчас показался настолько невыносимым, что хотелось сначала разгромить, а после и сжечь всё вплоть до фундамента. Некстати мальчик вспомнил архитектуру и стиль любимого необарокко, вдохновляющего и мотивирующего, но, быстро вернувшись в реальность, снова возмутился цветовой гамме, декорациям и атмосфере дома в целом. Да даже освежитель воздуха в глазах Рейха предстал ужасным вонючим раздражителем.       Хотелось найти виновного, который подстроил всё, запихнул его в этот дом, заставил притворяться паинькой, лишил какой-либо важности, но, увы, обвинить некого. Хотелось, чтобы бросили к ногам хоть кого-нибудь: облить грязью и обвинить во всех бедах, как когда-то с евреями. Ручки чешутся расправиться с негодяем, портящим жизнь, но что делать, когда его нет?       Перед тем, как зайти, он в последний раз размял онемевшие мышцы и с чувством, что сейчас начнется борьба характеров, убеждений и настроения, он вошёл на кухню, зная одно: необходимо остаться за той маской мальчика Икс.       На кухне уже сидел США и старательно и со вкусом пережёвывал сэндвич, запивая его дрип-кофе. Его угрюмость и неудачные попытки скрыть сонность выглядят безнадёжно, но беспокоило это только США.       Рейха же гораздо больше бесила доброжелательность Америки, а это «убийственное» настроение было ему хорошо знакомо и напоминало о доме. Но все же, непривычно было видеть американца недовольно-отстранённым. — Доброе утро, — тихо сказал США. — Как спалось?       Рейх сел напротив Америки, положив подушку на стул, и поприветствовал США. Он ответил ему, что спалось отлично, но пробуждение оказалось не самым приятным. Америка же, выслушав короткие реплики гостя, предложил ему позавтракать равиоли, на что малый ответил ему кивком. Разогрев и подав тарелку с лакомством, Штаты сели обратно за стол.       Не удержавшись, Рейх отпустил несколько комплиментов кулинарному таланту США, но сильного воодушевления у Америки это не вызвало. Он не переставал спрашивать себя, зачем позволяет своему недругу и неизвестному родственнику Германии находиться в своём доме.       Хоть США и поиграл спор, но это явно не то, что даёт право на неопределённый срок скидывать воскресших родственников. Да и скрасить серые будни хотелось не таким способом, хоть они, надо признать, теперь проходят куда ярче. Нужно проявлять некую заботу и внимание к резко появившимся в жизни детям, взрослым детям с прошлого века или даже, возможно, прошлых веков, но нет желания безвыходно заботиться о двух не самых приятных для него гостях.       Уйдя в негативные мысли, Америка так и не смог не вспомнить свою вчерашнюю догадку. — Ты всё помнишь со своей старой жизни? — бесцеремонно прервав застоявшуюся тишину, спросил американец, выглядя слишком уж непринуждённо. — Да, — быстро сказал немец, не отвлекаясь от еды. — Конечно. — Чудно, — с нотками радости изрёк США, допивая кофе.       Короткий диалог, претендующий на роль важного, закончился быстро.       Немец соврал естественно и легко, даже не задумываясь над сказанными словами. Через пару мгновений он обругает себя и назовет патологическим лжецом, а пока малому море по колено. — Давно хотел спросить, у тебя есть какие-либо книги? — спросил Рейх, доедая последний равиоли. — Да, причём достаточно много, — ответил американец. — Какие именно тебе бы хотелось прочесть? — Психологию, философию и метафизику, — спокойно и уверенно произнёс немец, после удивившись тому, что так чётко и определенно сказал то, о чём даже не думал. — Неплохой вкус, — сказал американец, зная, что вряд ли купил бы что-то этих жанров, но надеялся, что идти в книжный не придётся. — Благодарю, — легко вздохнул Рейх, понимая, что обращается к тем трудам, которые, возможно, никогда не стал бы читать в прошлой жизни, но сейчас именно эти жанры казались единственно важными и как никогда верными для его ситуации.       Лениво встав из-за стола, американец поплёлся в комнату. Он думал об имени человека, чьи шаги слышал за спиной. Не хотелось жить с Икс, хотелось хотя бы знать биографию своего сожителя! Да и с чего такая тайность, что такого страшного мог натворить обычный мальчик, что Германия его так стыдится? Эти вопросы в миг взбодрили, но очень замедлили ходьбу США. На него уже украдкой поглядывал Рейх, не видя смысла идти со скоростью черепахи двухсот лет, но счёл это шансом лучше изучить дом, ведь без знаний о нужных коридорах жить в нём будет жутко неудобно и даже опасно.       Подойдя к двери, Рейх отметил, что комната его соседствует с комнатой хозяина дома, что сделало её довольно интересной. Зайдя внутрь, взгляду немца открылось светлое, просторное помещение, отличающееся от других тем, что она была почти полностью заставлена вещами, которые совсем не вписывались в стиль дома. Но, конечно, интересовало Рейха не то, что в комнате много воздуха и солнца, не постоянные гости, а книги.       США быстро открыл дверцу в гардеробную, умело переделанную под домашнюю библиотеку. Немного покопавшись, он протянул Рейху три книги, тот в свою очередь быстро их подхватил. — Благодарю, и, хотел спросить, могу ли я выйти на улицу? — Нет, — не задумываясь, строго ответил США, но после добавил, — но если тебе хочется свежего воздуха — на веранде есть кресло-качалка. — Да, мне этого будет достаточно. — Только прошу, во дворе.       Кратко кивнув, мальчишка быстрым шагом покинул дом.