Я - Усмирённый

Чего хотят маги? Изучать Тень, постигать природу сил, богатства, власти… Личного комфорта, наконец? Ерунда. Как и все люди, эльфы и часть гномов они хотят свободы. Чтобы их не могли убить из-за плохого настроения, не держали на цепи в положении хуже, чем у мабари, не калечили Усмирением по велению левой пятки или из-за того, что они, видите ли, талантливы… Или наоборот, бесталантны. Что-что? Усмирение – для их блага? Круги – для их же безопасности? Удивительно, как без этих мер обходился – и обходится – Тевинтер, долийцы, аввары, Неварра… Природа того, что магов стараются держать под замком, регулярно пытаются промыть мозги Песней Света и внушить их греховностью из-за наличия Дара, очень проста: ни один правитель не позволит, чтобы его подданные были сильнее него, даже если они верны короне. Всё остальное – бирюльки для дурачков: если бы причиной Усмирения была опасность, начать следовало бы с храмовников. Три-четыре лейтенанта их Ордена могут единовременным применением кары выдернуть в мир средней руки демона, а сравнительно простых людей косят, только в путь. А с учётом того, что использовать эту технику они могут десять-двадцать раз в день с перерывом всего в минуту-другую, да на изучение этого приёма достаточно пары дней и четырёх Посвящений… Для понимания, на обучение магическому призыву нужен не один месяц – и это без хоть какого-то понимания проходящих процессов. Волевой призыв придёт позже… И лишь через понимание. Конечно, маги тоже совсем не нежные фиалки. Даже средний маг, после обучения, независимо от направленности его Дара может призвать пару-тройку демонов Гнева, способных спалить небольшой городок вроде Лотеринга. Стихийник справится своими силами. Маг Духа, в принципе, тоже, да ещё и убитых «подобьёт» на участие. Мастер Энтропии… Упоминания излишни, даже названия облака смерти и его усиленного варианта – энтропийной смерти – говорят об их убийственной мощи. Но десяток обычных воинов с десятком лет самосовершенствования за плечами сделают это ничуть не хуже. Или просто пара сотен головорезов, вышедших на дороги из-за банальной жажды наживы. Так почему магов боятся? Потому что они – дверь для демонов? Ерунда: очень немногие обитатели недремлющего мира могут самостоятельно зацепиться за реальность и остаться по эту сторону Завесы… А те, что могут, способны и сами воплотиться здесь в любом месте, где Завеса тонка: поля сражений, церкви, места казней… Театры и арены. Порты. Некоторые корабли корсаров. Бордели, наконец. А помочь закрепиться… Воины духа подтверждают: для этого не нужно быть магом. Страх и жажда власти. Страх неведомого был с людьми всегда. Пожалуй, это самое страшное, что есть на свете: нечто всесильное и непознаваемое, способное вершить судьбы так же легко, как мы вершим судьбы скота. Люди боятся магов не потому, что они представляют угрозу сами по себе – а потому что не понимают, что такое магия. Пытаются придумать для неё рамки и ограничения и в ужасе скулят, когда кто-то нарушает придуманные ими «незыблемые правила». А власть… Владычицы Церкви без магов и храмовников – просто разновозрастная погань с весьма посредственными вокальными способностями и ничего более. Но с ними – хозяева жизни, по слову которых может вершится «правосудие». То, как они его понимают. Естественно, что они пойдут на любую низость и подлость, чтобы не упустить и каплю заветной власти, что они получают, паразитируя на храмовниках и магах. Пока решения о судьбе магов принимают те, кто боится и жаждет их силы, попытки заковать их в цепи не прекратятся – так или иначе. Пустить магов во власть? А не жирно будет? В нынешнем мире прийти ко власти мы можем лишь вырезав предшествующую верхушку, что быстро сделать будет невозможно… А медленно – моментально вызовет шепотки и обвинения в магии крови, призыве демонов, вырезании деревень и кровавых жертвах. Их даже можно организовать для правдоподобности… Да что там, обязательно организуют. И все тут же испугаются: за минувшие века не осталось никого, кто помнил бы Старый Тевинтер, а его современный вид… Не внушает энтузиазма. Магов во власть будут не пускать всеми наличными силами и те реформы, на которые надеется Ульдред, переговоривший с Логейном… Лишь прах на ветру. Откуда такое резкое разделение на Старый и Новый Тевинтер? Кроме того, что я, в какой-то мере, современник и знаю, что всё было далеко не – точнее совсем «не» – так ужасно, как любят рассуждать властолюбцы с Песенкой? Жертвоприношения? Да. А чем повешение отличается от смерти на ритуальном узоре, кроме того, что висельник не приносит пользы? Магия крови? Говорить, что она – зло сама по себе, всё равно, что называть кузнечное дело проклятым ремеслом: ведь оружие-то куют, какой ужас. Рабство? А что, лучше, когда часть населения не имеет возможности уехать куда-то ещё не из-за правовых ограничений, а из-за экономических и старательно культивируемых культурных? Кроме того, о собственности заботятся – по крайней мере, раньше заботились. А не бросают на произвол судьбы, выгребая всё, что может быть хоть сколько-то ценно. В Ферелдене и Орлее некоторое время назад гуляла очень наглядная поговорка: «где прошли армейские интенданты, мародёрам делать нечего». Да и сейчас… Если бы было, с кем поспорить, я бы поставил сотню золотых на то, что Логейн будет давить тех, кто может помешать ему усидеть на престоле – а орда порождений тьмы, пусть и несколько замедленная погодой и общей неторопливостью Архидемона, будет спокойно громить крестьян и беженцев. Злые тевинтерцы создали эльфинажи? Верно. Горе побеждённым, как говорится… Но эльфинаж тоже бывает разным и то, что творят там сейчас как бы не хуже того, что было сразу после войны, когда эльфинажи были лагерями военнопленных, родину которых завоевали и разрушили, попутно залив кровью победителей и побеждённых. Уничтожили страну и культуру несчастных ушастиков? Да даже просто глядя на отношение ушастой нелюди к людям, стоило бы задуматься, кто на кого напал. Эльфы растеряли почти всё своё могущество, лишились своей земли и обитают на территориях, что были много позднее отданы им сочувствовавшими людьми и гномами, но продолжают грязно ругаться и шипеть сквозь зубы на «глупых шемленов», а при случае не отказывают себе в удовольствии подстрелить человека-другого просто из спортивного интереса. Не видят никакой беды в том, чтобы обмануть шемлена, зашедшего торговать с ними и считают себя по праву рождения выше гадких людишек, что «отняли у них бессмертие». С чего бы им вести себя иначе, когда людишки не могли в ответ дать по зубам, а за ушастой поганью стояла мощь сильнейшего государства материка? Кстати, важный момент: эльфийские Долы и Элвенан – единственные государства Тедаса, что было уничтожены под корень за всю его историю. И не сказать, чтобы долийские маги и воины были нежными фиалками, падающими в обморок от вида крови: до сих пор, несмотря на прошедшие века, Хранители остаются вторыми по силе и искусству магами крови – после тевинтерцев, старательно развивающихся в этом направлении. Интересный момент: жутких кунари, что в открытую бросают вызов Церкви, никто и не думает пытаться загонять в «кунарижи». Гномов, что откровенно плюют на власть людских монархов и иерархов в «гномитажи» никто не пытается загонять или истреблять, хотя, со времён Первого Мора, это вполне осуществимо силами даже одного, например, Орлея. А уж что можно творить с наземниками, за которых, если что, никто и не вступится… Тевинтерских магистров, «кровавых монстров», что являются угрозой власти Церкви просто по праву существования, и тех не попытались истребить до последнего! Все санкции со стороны «цивилизованного мира» в ответ на откровенный посыл андристианства в Тень состояли в том, что «Черного Жреца» «оставили наедине с кунари». И уж точно никого из них не подозревают в преступлениях просто из-за расовой принадлежности… Кроме магов, конечно. Возвращаясь же к Тевинтеру… Конечно, последующие поколения имперцев прислушались к тому, что все «соседи» считают их ужасными монстрами и решили, что раз уж ненавидят и боятся, так пусть хоть не просто так – тем более, магия крови и призывы всех мастей – сильнейшая магия из всех доступных широкой общественности. А нужда в мощном оружии у перманентно воюющей и раздираемой вялотекущей пародией на гражданскую войну державы более чем велика. Процесс превращения вполне приятного для его жителей, хотя и теократического, государства, поклоняющегося семи мудрым богам в страну «кровожадных чудовищ» начался ещё тысячу лет назад, занял не одно поколение, но ныне самое северное человеческое государство представляет собой не слишком радостное место. Забавно, но современные обитатели севера гораздо ближе к «всемилостивому Создателю», чем церковники: в конце концов, магистр Банастор бежал из Империи после того, как за ним начали охотиться, узнав об экспериментах по скармливанию душ рабов и заключённых своим ручным демонам и разрушению душ для создания стабильных каналов в Тень. Но это так, отстранённые размышления, неплохо помогающие скоротать путь по унылому королевскому тракту. А причина их вон, впереди идёт, покачивая нижними девяносто и вызывая у Кусланда и нашего храмовника обильное слюноотделение. «Интересно», – подумал я, с научным интересом присматриваясь к этой парочке. – «Если предложить «по пути» завернуть в Жемчужину, они сильно будут отнекиваться? Алистер однозначно до последнего – у храмовником с сексом дело обстоит никак, да и у только рекрутированных Стражей тоже. А вот Айдан… Вряд ли вообще будет. Но как быстро её приняли, несмотря на милый характер!» – Подъём, господа, к нам идут новые клиенты! – весело сказал один из людей в кожаной броне, до этого момента сидевший около одной из телег, преграждавших проезд по тракту. Я заинтересованно посмотрел на лежащий поблизости труп храмовника: очевидно, его пытались освежевать, не сняв доспехи… Ну, или просто очень похоже. Не знаю даже, чему поражаться больше: недостатку сообразительности работников ножа и топора или избытку усердия у них же: вскрыть доспех из весьма неплохой на вид стали практически голыми руками – это сильно. Интересно, что они рассчитывали там найти, кроме немытого тела и маленького серебряного нагрудного знака Андрасте? Их же всё равно никто не покупает… Точнее, покупает, но в церкви: за монополией на предметы веры храмовники следят лишь чуть менее бдительно, чем за оборотом лириума. – Ээээ… Как-то они не очень похожи на остальных. Может, просто дадим им пройти? – по мере нашего приближения ослабленный донельзя ужас коснулся одного из бандитов. – Чепуха, – через плечо бросил бандит своему подручному. – Привет вам, путники! – Разбойники, – презрительно пробормотал Алистер непонятно для кого. – Грабят тех, кто бежит от порождений тьмы. – У них хватило наглости преградить нам путь, – дружелюбно ответила ведьма, рассматривая бандитов. – Я предлагаю проучить их. Я встрепенулся и посмотрел на главаря, словно только что увидел. Дезориентация… – Фееел! Сколько лет, сколько зим! – я отпустил дорожный посох*, позволив ему упасть на землю, широко раскинул руки и шагнул к главарю. Шаг, другой… Рука изогнулась, нырнула в широкий рукав плаща и за лезвие вытянула стилет, в полёте смыкаясь вокруг рукояти. Быстрый подшаг, удар в незащищённое горло сбоку, проворот … Я отпрыгнул назад, на локоть разминувшись с молотом самого рослого. В радужку хлынул поток Силы, вызывая лёгкое голубоватое сияние, и удлинившийся язык скользнул вдоль лезвия, собирая кровь, рот ощерился в зверском оскале… Разбойников перекосило от отвращения и жути. Стилет на секунду налился тяжестью и начал источать холод – Морриган наложила ледяное оружие. Единственный лучник врагов упал со стрелой в глазнице – Давет явно преуменьшил свои таланты стрелка. Алистер вырвался вперёд, снося щитом того, что подходил ко мне слева, а Айдан повторил его манёвр с правым. Я пропустил маленький огненный мячик ведьмы и окутался чёрным дымом: приманка. Жизнь двойника коротка, но много ли отведено летящей стреле? Клон ударил в бок молотобойца, удары которого заставляли Алистера болезненно кривиться от боли в недавно залеченной руке, и прошил кожу, глубоко вонзая лезвие в плоть… И разрушился от удара молота, заставляя его хозяина потерять равновесие. Я прыгнул вперёд, проломил висок навершием кинжала, толкнул его на дружка за спиной, заставив обоих упасть… И по касательной словил в плечо привет от ещё одного любителя молотов. Я стиснул зубы и коротко дёрнулся ему навстречу. Внутренняя энергия потекла в руку полноводной рекой, ускоряя движения… Удар, удар, удар, удар! Прыжок назад за щиты Стражей, быстрый взгляд на пострадавшее плечо... Быстрый бросок – стилет с неприятным звуком вошел в глазницу последнего бандита. – Морриган, могу я попросить тебя наложить исцеление? – вежливо обратился я к ведьме, заставив Алистера восхищённо покачать головой. – Боюсь, естественным путём раздробленная ключица будет регенерировать слишком долго. Янтарные глаза прошлись по невозмутимому лицу. – Усмирённые, – презрительно цедит ведьма. – И от вашего ритуала бывает толк, хоть не кричишь подобно тем, кого в болоте оставляла я. Алистер как-то не слишком уверенно хохотнул и запустил руку в свой мешок. Пальцы ведьмы пробежали по торчащей из-под кожи кости, окутались бело-голубым и кость, громко хрустнув, встала на место. Связки и кожа потянулись и начала срастаться… А ведьма прекратила подпитку чар, заставив меня внутренне скривиться. Нет, ничего страшного, просто рукой не выйдет пользоваться ближайшие сутки-трое. Алистер протянул мне малую целебную припарку, уже намоченную водой, и я благодарно кивнул ему – теперь уже через час можно будет наколдовать своё исцеление, не опасаясь подозрений. Кусланд срезал кошель главаря и, взвесив его на руке, довольно проговорил: – Серебряных двадцать-двадцать пять будет. Я внимательно оглядел броню главаря и, чуть вздохнув, начал стягивать её, пока она вся не пропиталась кровью. Когда я закончил, Кусланд как-то странно посмотрел на нас с Даветом и Алистером, старательно обирающих трупы, но ничего не сказал. Интересно, а на что он собирается покупать еду, если денег у нас кот наплакал, а в Лотеринге с торговлей не очень? Или думает, что двадцати серебряных хватит? Может быть, но ведь нам нужны ещё иголки, нитки, клей, если повезёт – лириумное зелье… В общем, чем больше всякого сумеем продать, тем лучше. Алистер подошел к трупу храмовника и применил одну хитрую технику к маленькому завитку на доспехе. Металл хрустнул, треснул и потайной «карман» открылся – маленький, едва хватит места на небольшое письмо да какую-нибудь мелочь вроде кольца или медальона. В таких изредка носят особо личные вещи и, куда чаще, предписания, пропуска, разрешения и прочую малогабаритную, но важную документацию, которая может понадобиться в любой момент. Этот конкретный храмовник носил там медальон с портретом какой-то девушки внутри и короткое письмо, которое реквизировал Кусланд, сказав, что отдаст его кому-то там в церкви. Сам Лотеринг не впечатлял, особенно на фоне Остагара, что даже после стольких лет запустения продолжал быть весьма внушительной крепостью. Одноэтажные дома, почти у всех каменные фундаменты из характерных блоков Имперского Тракта. Стены где-то каменные, где-то деревянные, где-то покрыты какой-то белёсой пакостью… Маленькие окошки, однако, затянуты слюдой, а не бычьим пузырём или ставнями, как в местах победнее. Обычный, в общем-то городок… Сейчас окруженный множеством палаток, телег и просто куч тряпья, в котором копошатся беженцы. Морриган бросила что-то презрительное в адрес местных временных жителей и сцепилась с Алистером на почве помощи «детям Создателя» – вот ведь делать ведьме нечего! Айдан пошел куда-то в сторону церкви, уводя за собой сладкую парочку, а мы с Даветом разошлись по лагерю беженцев. Получилась довольно интересная картина: побитая жизнью серебряная монета и двенадцать медных, карманник, которому я аккуратно сломал кисть, и наводка на тайничок их недобанды из местных детишек, принёсший мне ещё шесть серебряных с мелочью, а также простенькая ловушка из слабых наложившихся знаков парализации и отталкивания, замечательно вставшая на разорённый тайник. Жестоко? Гуманно – в мирное время таким, когда поймают, рубят руку по локоть, а сейчас и убить могли бы легко. А что касается городка… Обилие хасиндов в округе заставило меня порадоваться: где разбойники, там и просьба к отважным героям порубить оных на тартар. Пусть не факт, что Кусланд, а значит и Алистер с Морриган решит заняться этим, но день клонится к вечеру и мы гарантированно заночуем где-то здесь… А мне спать нужно не слишком часто – научился ещё в далёком детстве, иначе бы заниматься своими делами в Круге было весьма тяжело… В общем, варианты есть. – Пойдите прочь! Я имею право назначать любую цену! – не успел я подойти к церкви, как увидел обрюзглого торговца, резко оттолкнувшего рукой какую-то монашку. – Ты наживаешься на их несчастьи! Я скажу храмовникам, чтобы они раздали людям все товары на твоих повозках! – попыталась угрожающе сказать священница, вызвав у меня ироничную улыбку: то есть когда церковь наживается на магах, создавая для них «несчастья», всё хорошо, благостно и богоугодно, а как только кто-то попытался нажиться на скоте балахонниц, тут же поднялся вой. – Ты не посмеешь! – мерзко ответил торговец. – Пусть только кто-нибудь из вас хоть на шаг подойдёт к моему добру, и я… – Приятно видеть, что все работают сообща в тяжелое время. Греет сердце., – сказал вышедший из церкви Алистер, вызвав снисходительный фырк ведьмы. – Эй! Да-да, ты! – торговец заметил Айдана – самого представительного из собравшейся вокруг толпы – и попытался найти в его лице поддержку. – Не хочешь ли немного подзаработать, оказав помощь осаждённому врагами коммерсанту? – С чего бы мне тебе помогать? – заинтересованно проговорил Кусланд. – Разве я не сказал «подзаработать»? – иронично приподнял бровь «честный коммерсант». Ну, попытался… Интересно, как он с таким голосом умудрился не разориться до сих пор? – Он заломил несусветную цену за товары, в которых люди нуждаются! И набивает себе карманы за счёт их крови и слёз! – влезла священница. – Это просто стремление выжить, – одобрительно проговорила Морриган в спину Кусланду, заставив того слегка вздрогнуть. Как же хороша, чертовка! А эти тончайшие потоки Силы в словах!.. – Кто приспособился, тот и выживает. И все эти кретины поступили бы точно так же, просто не могут. – Кроме того, если бы считать это причиной для ненависти и отъёма имущества, начать стоило бы с вас, – равнодушно процедил я в воздух, с удовольствием проклиная балахонницу. – Мои товары ограничены. Пусть люди сами решают, стоят ли мои товары этих денег, – мерзко вставил свой медяк торговец. Может, он специально учился говорить… Так? – Большинство своих товаров ты купил у этих же людей на прошлой неделе! – недовольно проговорила священница, проигнорировав наши слова. – Теперь они бегут, спасая свои жизни, а ты говоришь о бизнесе?! Я чуть подумал и влил в чары ещё сил. Почему? Потому что она всё правильно говорит, конечно… Снисхождение и помощь ближнему-немагу – очень по-андристиански. Вот только сейчас осень. Урожай с полей собрали и все запасли столько, сколько необходимо для зимовки и посевов, а остальное продали. Зная о Море и грядущем сражении под Остагаром, то есть с дополнительной наценкой. Население Лотеринга – что-то около пяти-шести тысяч. Конечно, несколько сотен выживших в той бойне дошли сюда, но их наверняка тут же разобрали – спутники-воины всем нужны, особенно сейчас, священники голодными не останутся, а представители тыловых служб вроде интендантов не пропадут и в Тени. Кто же тогда «голодает» и «нуждается»? Это крестьяне, которые испугались и внезапно осознали, что цены тогда имело смысл заломить повыше. Теперь они пытаются вернуть «своё», чтобы было что продать в новом месте, в которое они пытаются сбежать: в Редклифе, Амарантайне, Денериме... Естественно, Церковь тоже обиженной себя не оставит, так что Морриган всё правильно сказала: кучка доморощенных дельцов, при поддержке «святой матери», пытается повторить хитрый финт не представившегося торговца и поиметь себе благ. – Послушай, незнакомец, – раздраженно сказал он. – Я дам тебе сотню серебряных монет, если ты прогонишь отсюда всё это отребье, начиная со жрицы. Я просто честный купец и больше ничего. – А что ты можешь предложить нам, «сестра»? – я равнодушно посмотрел в глаза священницы. – Ты хочешь, чтобы я наградила тебя больше? У нас нет таких денег! – грозно-презрительно нахмурилась тварь с саном, оставляя непроизнесённым окончание: «для вас». – Каждая малая церковь Создателя в начале каждого месяц получает на расходы сто золотых монет для покрытия нужд своих от владыки мирского, в землях которого храм Его пребывает, – в пустоту процитировал я одно из постановлений Святого Престола. – Сегодня четырнадцатое число. Неужто святые сёстры не знают, что умеренность в тратах – одна из благодетелей? Торговец странно-уважительно покосился на «сестру» и одобрительно покачал головой. На сотню золотых эльфийский караван, например, может жить не один год, а все товары купца едва ли стоят даже пяти золотых. – Что?.. – удивлённо посмотрела на меня балахонница. – Вы не ожидали встретить здесь кого-то, знакомого с полным перечнем постановлений Святого Престола, касающихся дел мирских? – я заинтересованно заглянул ей в глаза и участливо продолжил, придавливая ужасом. – Жаль, что ты не знакома с теми разбойниками, которых мы убили по пути сюда, «святая сестра», они бы показали тебе, как правильно надо грабить. – Дайлен, – стеганул голосом Кусланд. – Святая сестра – не грабительница, она просто волнуется за этих людей. – При церкви хранятся запасы пищи и оружия, – я пожал плечами, продолжая давить ужасом. – Они были розданы, «сестра»? – Н-н-нет, – дрогнула она. – Э-это церковное имущество. – А это – личное, – я кивнул на повозку. – Чем оно хуже? – Сестра… Вам лучше уйти, пока наш спутник не… Сделал что-нибудь, о чём мы все будем сожалеть, – впервые вмешался в диалог Давет. – Усмирённые не испытывают сожалений, мёртвые, как правило, тоже, – сказал я, равнодушно глядя поверх голов. Левая рука как бы сама собой погладила навершие меча главаря на моём поясе. – Если они не одержимы, конечно. Не волнуйся, Давет, сожалений не будет. – Б-будьте вы прокляты за свою жадность! – неуверенно сказала священница и сбежала. Группа поддержки в виде пары крепких мужиков помялась, переглянулась, оценивающе посмотрела на нас и последовала за ней. Я хмыкнул и попросил торговца показать, какие припарки у него есть. – И зачем было это делать? – раздался сзади голос Алистера, тяжело переносящего плевки в сторону церкви. – Позволить ограбить сравнительно-честного торговца ты считаешь лучшим? – не оборачиваясь, спросил я храмовника. – А так мы получили сотню серебра, прогнали эту жадную сволочь и кучку её клевретов, а ещё отвесили церкви смачного пинка – по мне, день идёт просто прекрасно. – Причина отношения к церковникам такого – в чём? – Морриган отвлеклась от расспрашивания коммерсанта о свойствах какого-то посоха и, передав его в руки Давета, подошла к нам. – Обычно Усмирённым… Не свойственно такое. – Потому что мне повезло и Усмирение прошло… Несколько не по плану, – равнодушно ответил я, примериваясь к Дар’Мису. – Весьма посредственное оружие. Эй, хозяин? Есть что получше эльфийского недорежика? – Между прочим, весьма зря ты так отзываешься о них, – недовольно покачал головой торговец. – Эльфы считают его весьма удобным… – …чтобы резать из-за спины глотки отравленным и связанным пленникам, – усмехнулась ведьма. – Получше ничего нет у тебя? – Есть сильверитовое лезвие… Даже не кинжал, так, недоразумение заточенное, – махнул рукой коммерсант, доставая из какого-то ящика свёрток. – Два золотых и оно ваше. Новодел и лезвие чуть кривое, руны ставить негде, но из-за материала дешевле не отдам. – Это прекрасно, но неужели ты думаешь, что святая мать спустит такое с рук? – продолжил наседать Алистер. – Я считаю, следует извиниться перед ней. – С интересом послушаю, как ты себе это представляешь, – с равнодушным интересом спросил я бывшего храмовника, проводя пальцем по лезвию. – Что – это? – не понял воин. – Извинения… И «не спустит с рук», – с сожалением покачав головой, я вернул кинжал владельцу. – Это малая церковь… Впрочем, как и все, что расположены не совсем уж в занюханных углах или крупных городах. При ней служит сотня храмовников… Которым сейчас откровенно не до нас: грабежи, насилие, убийства… Разозлённый и напуганные люди подчас творят страшные вещи, поверь. Здесь никто не пострадал, а из-за возмущения одной «сестры» никто не будет сейчас делать ничего. Особенно – сейчас. Чуть помолчав, я протянул купцу желаемые им два золотых из тех, что добыл в Остагаре из сундука ушедших спать Усмирённых – кинжал мне пригодится, а цена вполне справедлива. – Кроме того, я очень громко говорил о золоте, оружии, еде и прочем, что хранится в церкви. Теперь им придётся усилить охрану: ночь близка и кто-нибудь наверняка попытается… Рука храмовника легла мне на плечо. – Ты же не собираешься… – Нет, Алистер, – я не глядя скинул его руку. – На эту ночь у меня совершенно иные планы. – И какие же? – игриво поинтересовалась Морриган. Нет, это не интерес определённого рода, а желание подшутить над кое-кем в стальных доспехах: ведьме явно нравится наблюдать за конфликтом воспитания и желаний храмовника. – В округе находится три банды хасиндов. Почему бы не навестить их на сон грядущий? – я случайно заглянул в глаза торговца, он ощутимо вздрогнул и отвёл взгляд. – И как ты себе это представляешь? – скептически поинтересовался Давет. – Накину маскировку и аккуратно пройду в лагерь, – я пожал плечами и расплатился с торговцем за реактивы для возгонки. – Не впервой, в конце концов. Или ты о том, что сначала лагерь надо найти? Его примерным расположением со мной уже поделились местные жители. – А они-то откуда знают? – непонимающе спросил Давет. – Они же видят, откуда приходят грабители. И куда примерно уходят – тоже. В конце концов, по направлению на лагерь нападения происходят чаще – дикарям нечего бояться: от храмовников сбегут, местных убьют. Я разместил новый сильверитовый кинжал за левым плечом, чуть улыбнувшись проскочившей ассоциации: смерть за левым плечом твоим… – Айдан, – окликнул Давет воина, убирающего в карман золотую цепочку. – Надо сходить в таверну, узнать на счёт ночлега – не хотелось бы становиться лагерем в лесу. – И в чём проблема? – нахмурился благородный. – Там солдаты Логейна, – пожал плечами бывший вор. – И иногда они пытаются обвинять приходящих в принадлежности к Ордену. – В смысле – обвинять? – недобро прищурился Кусланд. – Нас назначили виновниками смерти короля Кайлана, – равнодушно ответил бывший вор. – Как ты можешь быть таким спокойным? – мрачно поинтересовался храмовник. – Это не первое обвинение такого рода, – Давет пошел в сторону таверны и мы потянулись за ним. – Кроме того, очень многие в мире ненавидят нас. В том числе и за то, что мы не подчиняемся таким, как Логейн. А уж сколько страшных сказок и легенд бродит среди простого люда… Неужели не слышали? Хотя да… Дворянин, ведьма из Диких земель, Усмирённый и храмовник – я удивлюсь, если кто-нибудь из вас хотя бы в общих чертах представляет жизнь обычного человека. – Не вижу в этом никакой проблемы, – равнодушно ответил я, проводив взглядом стражника. – Навряд ли в ней есть что-то интересное. Страж невесело хохотнул и провёл четырьмя фалангами по скуле. – Ну да, пожалуй… Алистер толкнул дверь и вошел в зал таверны. – Так-так, – один из одоспешенных посетителей встал со своего места и подошел к нам, явно намереваясь выбить немного серебра. – Ну-ка, ребята, посмотрим, что тут у нас. Похоже, нам здорово повезло. Один из его починённых угодливо продолжил: – Мы сегодня весь день искали людей с точно такой внешностью… – И все как один говорили, что нам врали, – подхватил третий, становясь за левым плечом лидера. Уловив движение за спиной, я оглянулся и столкнулся взглядами с ещё парочкой солдат, что изобразили отрезание нас от двери. Морриган мило улыбнулась и чуть повела рукой так, чтобы посох как бы сам скользнул в другую руку. – Господа, вам незачем беспокоиться. Это, без сомнения, всего лишь несчастные беженцы, – вмешалась в диалог «святая сестра», заставив меня напрячься. Священницы не носят оружия, тем более скрытно, не ходят, как профессиональные убийцы, и уж точно не вплетают в голос Силу так долго, что это становится рефлексом. Такое случается с командирами, использующими голосовые техники не одно десятилетие почти каждый день… И, вероятно, с бардами Орлея. Я быстро сплёл смертельное проклятие… И тут же разрядил его в командира солдат: коль скоро девушка вмешалась, значит, как минимум сейчас – поможет. – Никакие они не беженцы. А теперь отойди, сестра, – проклятый за секунду преодолел вложенный в мягкую речь приказ и мрачно зыркнул на сестру. – Будешь защищать изменни... Я чуть пригнулся и развернулся к тому, что стоял за мной. Правая рука выдернула из ножен трофейный меч, левая с тихим хрустом сломала пустое яйцо. Взмах клинком – и враг отшатнулся назад. Левая рука прыгнула вперёд и мелко помолотый перец вперемешку с осколками яйца попал на его лицо. Подшаг, удар кулаком в горло, коленом между ног, локтем по затылку – готов**. Едва успев отшагнуть в сторону, я заблокировал и неуклюже отвёл в сторону удар второго. Быстрое сближение, рубящий к ключицу… Не теряя инерции продолжить движение. Ладонь легла на шею и потянула солдата на меня. Я провалился за спину и легко ударил плоской стороной лезвия по затылку – убить можно будет и после, мы же не на тракте, а в таверне. Я развернулся и понял, что всё уже закончилось: командир этих славных солдат начал убеждать Кусланда не убивать их, в чём ему стала помогать давешняя сестра. Я хмыкнул и срезал у вырубленных мной солдат кошельки. Лезвие стилета, удерживаемое до поры телекинезом в рукаве плаща, ударило в рану на голове второго, а первому мой кулак без затей раздробил трахею, однако ткань и тело прекрасно скрыли мои действия – как ни крути, а сейчас они враги. Возможно, они уйдут, как говорит их командир, а может, попытаются подкараулить нас на выходе и взять реванш, заручившись чьей-нибудь поддержкой. Как ни крути, а толпой вполне реально завалить и Архидемона… – Не одобряешь? – я вздёрнул бровь, поймав взгляд, которым лидер проигравшей стороны проводил кошельки, которые я, после пересыпания содержимого, бросил на тела. – Нет, – чуть замявшись, отвёл он взгляд и, подозвав пару своих подчинённых, закинул «раненых» себе на плечи. Я успел заметить, как ведьма что-то прошептала в спину уходящим и довольно сощурился: всепрощение хорошо только когда прощают тебя. А эта выходка Кусланда с «передай послание»… Как минимум, сомнительна. Пока мы слабы, лучшая защита – неизвестность. А когда – если – будем сильны… Вот тогда уже будет смысл посылать разбитых солдат герою Ферелдена. Впрочем, человек, принимающий в отряд вообще-то бунтовщиков и убийц короля (по крайней мере, именно так нас хочет представлять Мак-Тир) не распространяющуюся о прошлом священницу-орлесианку с повадками и опытом убийцы, должен быть весьма своеобразен… Или он не понял? * * * Ночь – это удивительное время. Людская молва любит отдавать это время суток нечисти и злым замыслам, предпочитая не знать, что самые ужасные преступления и низкие поступки творятся под светом солнца, а настоящей нечисти и монстрам совершенно безразлично время суток… Но я и не собирался совершать ничего преступного: в конце концов, «святые сёстры» сами дали заказ на головы бандитов. Руки в хасиндских перчатках*** из тонкой чёрной кожи быстро намотали на голову отрез тёмной ткани, оставляя открытыми лишь глаза. Затягивать надо туго, но не слишком, иначе при резких движениях ткань съедет и перекроет обзор. Я провёл рукой над ножнами с мечом и кинжалами, с сожалением оставляя меч, подхватил пару кинжалов, засапожник и связку стальных стержней, которые удалось очень удачно выменять на изготовленные на месте ловушки. Я с сомнением подбросил на руке склянку с магически обработанной серной кислотой – через пару дней она разрушит простенький заговор неприкасаемости и начнёт разъедать стекло, а повторного наложения пробирка уже не выдержит. Наконец, она заняла своё место в маленьком кармашке на внутренней стороне левой руки – всё равно скоро пропадёт. Засапожник привычно прикрепился к ноге, ножны с кинжалом занимают место за плечом, стилет – на поясе, стержни нырнули в нашитые одной доброй девушкой кармашки на поясе – она была очень благодарна, да… Пара прыжков на месте вызывают лишь глухой звук от соприкосновения тонких кожаных сапог с полом – за них пришлось расплатиться ядом, благо местные и сами не знают, сколько ядовитой пакости растёт буквально за воротами городка. В Лотеринге, как и в большинстве городов, принято закрывать таверны на ночь. А с учётом неторопливо приближающейся орды порождений тьмы, термин «закрывать» приобретает совсем новое значение: двери и окна первого этажа буквально заваливаются столами, лавками и всем, что под руку подвернётся, а окна верхних «надёжно» запираются на засовы на ставнях. Снизу не пройти, но просто из окна – почему бы нет? – Куда ты собираешься? – сонно поинтересовалась бывшая священница, явно разбуженная моими сборами – нам пришлось обойтись одним помещением, в котором мы расстелили свои одеяла****. – Надо навестить хасиндов, я рассчитываю купить у нашего «друга» ёмкости для возгонки: мои маловаты будут, если придётся готовить припарки в большом количестве. А, с учётом темпов роста отряда, придётся обязательно, – равнодушно ответил я, аккуратно открывая окно. Здесь никакой слюды и пузыря нет и в помине, что мне на руку. – Навестить?.. – бывшая ассасинка явно собиралась уговорить меня отказаться от этой затеи – она же теперь против «лишних убийств». – Да, навестить. Закрой окно, – не слушая возражений, я перевалился через подоконник. Руки в хасиндских перчатках легко зацепились за выступы в кладке, а ноги привычно упёрлись в камень, позволяя спокойно спускаться на землю. Щитки из чернёного металла – кожа плохо держит зачарования – на секунду налились тёмным, когда я сплёл ослабленную технику маскировки, позволяя гипотетическому наблюдателю увидеть мой силуэт, но скрывая детали. Так проще – не придётся на выходе отвлекаться на применение техник, просто увеличу нагрузку. Прямо, за угол, перемахнуть через забор, который, по мнению местных, может защитить их от порождений тьмы, усилить маскировку, заставив зачем-то последовавшую за мной Лелиану недоуменно крутить головой. На северо-восток по старому тракту, что раньше вёл к ныне заброшенной лесопилке, сойти с дороги за полкилометра от цели… Я далеко не долийский рейнджер, я – маг, неделю как покинувший Круг. Я не могу ходить по лесу так, чтобы ни одна веточка не хрустнула под ногой, а методами шумомаскировки***** владею лишь теоретически. Зато я умею укрываться техникой маскировки, которая умеет прятать и звуки. Почему так обычно не делают? Тому виной четырёхкратный расход сил на этот фокус и пять лет, которые нужны, чтобы научиться перегружать технику, не разрушая её. Стоп! Хасинды, конечно, расслабились, не встречая сопротивления, но не настолько, чтобы не выставить караулы, пусть и лишь у двух входов на лесопилку. Два тонких десятисантиметровых штыря низко над землёй по широкой дуге пролетели к покосившемуся, но всё ещё вполне прочному забору, вдоль него к входу, зашли за спины к дежурным, прицелились… Рывок! Штыри прошили атланты и вошли в черепа тихо переговаривавшейся парочки. Я выпрыгнул из зелёнки, успевая смягчить падение трупов. Штыри вытянулись из трупов и, очистившись под действием специальных чар, упали мне в руку. Я отошел в сторону и, подпрыгнув, подтянулся, чтобы выглянуть во внутренний двор… И увидел Морриган, заинтересованно разглядывающую парочку мутузящих друг друга хасиндов, очевидно, карауливших другой вход в виде дыры в заборе. Мутузящих зло и в полной тишине – явно зачарованы. – Девушке нужны монеты на украшения, – тихо ответила ведьма, подпирающая стенку лесопилки, на мой мрачный взгляд. – Церковники неплохо платят за чужую смерть. К тому же чары испытать совсем не лишним было. – Надеюсь, ты тут одна? Отмычки аккуратно проникли в замок и, чуть повозившись внутри, провернули личинку. – Вообще-то нет, но ты привёл её, – ехидно прошептала ведьма, кивая в сторону входа. Отследив её взгляд, увидел, как во двор проникла гибкая фигурка бывшей послушницы. Я недовольно поморщился – из-за обилия посторонних не получится просто накрыть всё здание облаком смерти. Или энтропийной смертью… Но это сложнее и оставило бы следы на материалах. Я ввалился в первое помещение и бросил два стержня в лица двух сидящих за столом воинов. Третий попытался то ли закричать, то ли встать и достать оружие, но ледяная хватка моментально обратила его замёрзшей статуей, а вытягивание жизни заставило остатки праны вырваться из тела и впитаться в руку моментально раскрасневшейся хасиндки: избыток праны – особенно чужой – пьянит не хуже гномьей браги двойной перегонки. Быстрый взгляд вокруг: две двери в стороны и один коридор, уходивший куда-то прямо. Прыжок на левую, шедший к ней с другой стороны варвар получил створкой по лбу и отшатнулся. Пара шедших за ним следом мужиков постоянно двигалась, скрываясь маскировкой, не попасть… А вот двое из тех пятерых в конце комнаты – вполне неплохи. Бросок! Два штыря пробили висок и глаз, маленькая колбочка взорвалась, распыляя кислоту – ещё три трупа в ближайшей перспективе. Я отшатнулся в сторону, с трудом пропуская стрелу, и кинул ещё два штыря. Ладони поймали кулаки оглушенного дверью и отвели их в разные стороны, сближение, удар в пах, восходящий локтем в челюсть, сомкнуть левую ладонь на рукояти за плечом… Свист! Я пригнулся, но это оказалось ни к чему – стрела горе-лучника попала в моего противника, проклюнувшись сквозь кожаный доспех диковинным цветком и так и осталась в нём. Я отпустил выдернутый из ножен кинжал, придерживая его в ладони телекинезом, и толкнул опадающее тело на последних, что стояли в отдалении. Увы, развить успех не получилось – я упал на пол, уклоняясь от стрелы, летевшей мне в грудь, однако мой кинжал всё же пробил горло стрелка. Я оттолкнулся руками от пола и в полёте встретился с сапогом последнего, на своё счастье грудью, а не горлом, как он хотел. Секундная дезориентация – и на меня обрушился молодецкий удар тяжёлого кулака. Я неуклюже отшатнулся и кинул заклятие дезориентации – мне нужна буквально секунда! Руки нашли кончики штырей, вытянули их из кармашков… Бросок! Снаряды попали в глаза и враг, секунду постояв, упал на пол. Он был ещё жив, но едва ли можно оставаться дееспособным, когда тебе в глазницы по восходящей траектории, задев мозг, вошли две десятисантиметровых спицы. Я быстро выглянул в коридор: Лелиана нырнула в правую дверь и теперь оттуда раздаются причудливые звуки – песня без слов, однако есть в ней что-то такое… Морриган явно решила прогуляться по коридору: больше среди нас никто не умеет промораживать трупы и стены так, чтобы их можно было расколоть, а их осколки разбросать по коридору. Я хмыкнул и, призвав спицы из трупов, пошел на помощь орлесианке: ведьма с такими врагами наверняка уже сталкивалась, а вот наёмному убийце такое развлечение скорее всего внове. Я подскочил к проёму и, не скрываясь, запустил все шесть уже побывавших в деле штыря – спиной священница ничего не увидит, а оставлять нападающих в живых я не собираюсь. Четыре трупа тяжело ухнули на пол, Лелиана провела какую-то хитрую комбинацию клинками, резанула двум оставшимся по глоткам и резво отскочила назад. – Значит, не хочешь лишних смертей? – я криво усмехнулся и обвёл рукой комнату, залитую кровью из распоротых артерий. – Я же вижу, как тебе это нравится. – Что?.. Не правда! – возмутилась девушка, старательно давя в глазах искры какого-то безумного веселья. Интересно, она вообще замечает, что у неё руки в крови по локоть – буквально? Очистка кожи и некоторой одежды от крови, а также слабое поле от жидкостей – азы применения внутренней энергии, которые вбиваются буквально в подкорку, и я даже думать не хочу, сколько должно было быть пролито на неё «влаги жизни», что умное подсознание решило перестать переводить на это силы. – Я вовсе не!.. – Тогда почему ударила именно так? – и, не дав времени ответить, продолжил: – Пошли, поможем Морриган. Мы едва успели вовремя. В конце коридора был полукруглая комната, к которой, видимо, хранилась «отрядная казна» и ночевал главарь с самыми лучшими бойцами. Ведьма пока что огрызалась из-за возведённых магией преград вспышками холода, убившими уже семерых, но ещё восемь старательно выкуривали её из угла, куда она забилась, забрасывая укрытие стрелами и всяким мусором. Глупая тактика, которая провалилась бы… Если бы существование преграды не поддерживалось от сил ведьмы: это только у меня, благодаря «дружбе» с обитателями Тени, скорость восполнения резерва позволяет восстанавливать запас того же Ирвинга, чтоб его демоны сожрали, за считанные минуты и то только после Усмирения, когда я смог брать из мира грёз столько Силы, сколько хочу, не привлекая внимания его обитателей. Два штыря выпрыгнули из моих рук и вошли в головы лучников, однако повторить успех не удалось: местные явно уже встречались с любителями метать всякую пакость, а потому вполне ловко начали сокращать дистанцию, уворачиваясь от снарядов. Левая рука нырнула за кинжалом, а правая выхватила стилет. Краем глаза я увидел полное добра и всепрощения лицо святой сестры, чуть вздрогнул и понял, что засыпать рядом с таким человеком может быть… Неосмотрительно. Самое странное в том, что нападающие тоже чуть притормозили, опасливо покосившись на милую девушку. Я провалился в невидимость, заставляя хасиндов осторожничать ещё сильнее, а двоих из них – развернуться спиной к товарищам, в надежде разглядеть меня. Бандит в центре построения, в самых лучших на вид доспехах, явно несущих в себе какие-то чары, как-то хитро закрутил внутреннюю энергию и ударом ноги пустил маленькую волну, развеявшую технику маскировки… Однако его подчинённого это не спасло: с перерезанным горлом жить непросто. Толчок! Тело завалилось на соседа, обливая его кровью из перерезанных артерий, а третьему прилетел какой-то хитрый финт от скромной монашки, заставляющий его картинно завалиться на спину с недоумением на лице. Удар щита главаря отправил меня в короткий полёт до стены. Я кое-как успел убрать свою голову с пути его меча, заставляя отливающую алым полосу металла прошить дерево стены. В спину главаря прилетела ледяная хватка – Морриган явно не собиралась отсиживаться в обороне дольше необходимого. Перекрещенные кинжалы поймали лезвие и отвели в сторону, заставляя меня порадоваться материалу: какая-нибудь сталь давно бы сломалась, а сильвериту всё равно. Как можно незаметнее применённый взрыв разума заставил главаря и ещё двоих его сообщников на секунду замереть. Стилет ударил в грудь главаря, куда-то между шестым и седьмым ребром, а кинжал пробил его горло сбоку. Я толкнул тело на ближайшего, подскочил. Ударил второго «соседа» стилетом в грудь до того, как он понял, что происходит. Отскок… Стрела ударила в левое предплечье, весьма неприятно впиваясь в тело. Я ответил перегруженной дезориентацией и кое-как обломил стрелу: хасинды всегда наносят на наконечники насечки, затрудняющие изъятие. Давешний подранок закашлялся и сплюнул кровью. Наконец, техника маскировки сработала и я исчез из восприятия врагов. Левая рука поднялась вверх: на пятна крови невидимость не распространяется, а демонстрировать ведьме владение магией крови… Мне всё ещё не хочется. Стилет легко вошёл между шестым и седьмым позвонками невредимого хасинда, разрывая спинной мозг, а брошенный телекинезом кинжал пробил шею подранка сбоку. Ещё одна стрела неугомонного лучника по касательной чиркнула по спине. Я вернулся в невидимость и огляделся по сторонам. Лелиана отбивалась от какого-то бугая, неестественно подволакивая ногу, Морриган опустила стену, за которой пряталась, и теперь ловила удары меча на каменный доспех, используя посох как ударный инструмент, с конца которого раз в секунд пять срывались колдовские огни. Собственно, именно благодаря им двухметровый хасинд ещё и не смял хрупкую священницу… Я как мог быстро двинулся к лучнику и без затей проломил ему череп рукоятью. Стилет упал на пол из разжавшейся руки, а я подхватил лук. Увы, мои навыки не позволяют держать в полёте шесть стрел так, чтобы первая уже пила кровь, а седьмая срывалась с тетивы, да и белке в глаз на слух попасть без магии не смогу, но много ли искусства нужно, чтобы попасть с десятка шагов? А когда от потенциального дружественного огня союзников защищает каменный доспех, проломить который не каждому двуручнику дано? Первая стрела сорвалась в полёт и ударила противника ведьмы в нижнюю часть спины. Воин с воем отшатнулся от Морриган и на секунду зло обернулся ко мне… Очередной снаряд магии с посоха, против обыкновения, ударил его в голову, заставляя упасть от болевого шока. Когда сила природы выжигает тебе глаза, щёки и кожу головы до черепа – это очень больно. Бугай впечатал кулак в грудь Лелианы и добавил ей мечом по руке, заставляя ту безжизненно обвиснуть, а девушку – тихонько застонать. Стрела впилась ему в спину напротив сердца, но явно не достала до жизненно важных органов... Каменный кулак ударил его в плечо и откинул в сторону. Следующая стрела пролетела в считанных сантиметрах от поднимающегося варвара. Ведьма чуть побледнела и пустила в него жиденькую молнию… А следующая стрела всё же пробила горло. Воин схватился рукой за шею, но прилетевший с посоха сюрприз поставил точку в его истории. – Силы есть? – я мрачно спросил чуть пошатывающуюся ведьму, склоняясь над лёгшей на пол Лелианой. Сотрясение, открытый перелом лучевой кости, выбит коленный сустав… – Держи руку. Левую. Я дождался, когда ведьма опуститься рядом и ухватится за пострадавшую конечность, и вправил сустав. Священница прошипела сквозь зубы что-то матерное на орлесианском, но не закричала. – Молодец, – я одобрительно улыбнулся, насколько это возможно с учётом моей роли. – Помню, когда себе вправлял сустав в первый раз, так орал… Локоть. – Я не всегда была послушницей. В Орлее… Не важно, – ответила Лелиана, коснувшись непострадавшей рукой лба. – Угх… А почему сам? Разве в Круге нет целителей? – Есть, как не быть, – я посмотрел на то, как пальцы Морриган, окутанные бледно-голубым светом, двигались вдоль раны, заставляя кость медленно собираться назад. Очень тонкое заклинание, которое в бою применить… Можно, но эффективность будет невелика. Нужен серьёзный контроль, способность отбрасывать эмоции, игнорировать повреждения тела и концентрировать всё внимание на множестве непростых процессов – собственно, из-за этого такие деликатные чары, как смертельное проклятие, телекинетическое управление оружием и тонко настроенная потеря ориентации не применяется большинством магов в реальном бою. Такого рода концентрация есть лишь у тех, кто прошел ритуал Усмирения, менее известный как бдение. – Просто они не для всех желают… Напрягаться. Например, для личного ученика, такого милого в своей наивности, бесшабашности и простоте, не пожалеют и припарку потратить, и ауру очищения сплести. А для бывшего храмовника, не стремящегося загладить свой «грех» перед «обществом», не пожалеют лишь лириумного клейма. – То есть ты… – бард заинтересованно подалась вперёд. – Да, я бывший храмовник и Усмирённый, – я равнодушно ответил ей, сцеживая кровь главаря в склянку. – И нет, ритуал я прошел добровольно. – Но чары применяешь ты, однако. И чуешь людей – ты даже не стал проверять, нет ли здесь кого ещё, – вмешалась в диалог ведьма. – Это весьма необычно, не находишь? А свойство ощущать биение жизни… Умею так я. Мать моя. Эльфийские хранители да демоны. И ты. – Верно, – я ухмыльнулся, отбрасывая роль, и заглянул в глаза рыжей шпионки и перевёл взгляд на Морриган. – Есть такая… Организация, Искатели Истины. Их бдение – по сути, ритуал Усмирения, который обращают вспять с помощью касания духа. Это даёт им возможность сосредотачиваться на чём угодно чуть меньше чем полностью, применять некоторые способности храмовников, невидимость для глаз демонов… И, вместе с тем, никто из них не… Безразличен. И может колдовать, если умел раньше. Касание духа или демона восстанавливает связь с Тенью. Очень удобно, как по мне. – Но почему тогда ты не?.. –Лелиана взмахнула руками, указывая на кучу трупов, к обиранию которой мы плавно перешли. – Просто не сжёг их? – Кроме экономического аспекта? – я демонстративно потряс мешком главаря и приступил к отрезанию его головы – будет сувенир святым сёстрам. – Потому что не могу. Я не применяю стихийную магию, потому что даже разведение костра магией требует сил, как облако смерти. – А почему тогда не ударил им? – Сначала не хотел рассказывать посторонним об этой церковной организации и их книгах, что так неосмотрительно остались в Круге чуть ли не с начала прошлого века, – я срезал кошель у лучника и довольно подкинул его на руке: даже если там только медь, это уже покроет мои затраты на таверну. А если учесть, что медяшки обычно носят в карманах и совсем уж мелких мешочках… – А потом Морриган заметила магию и не нашла ничего лучше, чем рассказать об этом тебе. А мы сейчас не в том положении, чтобы разбрасываться союзниками из-за таких мелочей. – Мелочей? – нахмурилась явно понявшая, что стоит за «разбрасываться», послушница. – Ты называешь главный секрет подготовки Искателей мелочью? – Почему нет? Они не убьют меня в ближайшее время, а после… Даже если я и переживу этот год, мне будет уже не принципиально, что они узнают обо мне. Кроме того, вы же всё равно никому не расскажете, иначе придут и за вами, – я обворожительно улыбнулся. Ну… Попытался. – А ты и твой возможный покровитель… Скажем так, Орден Искателей крайне малочисленнен, в нём рождаются, живут, учатся, служат… И умирают. Чужаки редки, а численность жёстко контролируется – Церковь считает, что если их лучших разведчиков и диверсантов будет немного, это поможет им с контролем. Наивно… Но вас, бардов, ещё меньше, всего сорок, плюс-минус десяток, человек на весь Орлей. Вы участвуете в Игре и опасны для многих из аристократов просто потому, что они не знают, какие из их тайн могут быть вам известны. Патрон не позволит барду тратить своё время на размышления о Создателе, если только он есть. А отсутствие патрона для вас смертельно, ведь вы, по сути, очень опасные «никто». Ты ведь пряталась в той церкви, верно? – Да, – отвела взгляд девушка. – Примерно так всё и есть. – Кстати, Морриган, напомни потом рассказать, как преобразовывать кровь в Силу нормально, этот фокус в конце… Помимо низкой эффективности, ещё и опасен: можно не заметить, как потратишь слишком много или не оттуда. – Не оттуда? – отстранённо поинтересовалась ведьма, используя тупой меч из дрянного чугуна в качестве ломика на одном из сундуков. – Ага, например, из мозга, – я развязал мешок с чём-то мягким и заинтересованно заглянул внутрь. Шелк, однако… Интересно, у кого они его взяли? – Потеря сознания гарантированна, а можно и вовсе не проснуться. – А ты, значит, велик и могуч? – усмехнулась Морриган, примеряя какое-то кольцо. – Ну, кроме стихийной магии? – Я маг крови, практикующий больше десяти лет. В месте, где храмовников больше, чем грязи – регулярные ритуалы и призывы демонов. И никто – ничего не заметил. Как ты думаешь? – Меняет это дело, – уже без иронии отвечает ведьма. – Покажешь… А я взамен подучу тебя кое-чему. – А тому фокусу с превращением в медведя? – я посмотрел в янтарные глаза. Морриган фыркнула и отвернулась, вернувшись к потрошению сундука. – Заметил-таки. И почему не сказал тогда им? – Зачем? Ты не нападала, да и, как уже убедились эти господа, – я обвёл помещение рукой. – Даже пятнадцать воинов в бою с тобой не могут устоять. А я предпочту не афишировать свои таланты и впредь. – Почему? – Лелиана не могла не проявить профессиональное любопытство. – Это же так здорово – уметь швыряться файерболами… Ну, то есть заклинаниями. – Потому что такого умника любой осведомлённый о моём прошлом захочет опросить на предмет магии. То, что Искатели мне не угроза, не значит, что не угрожают и храмовники, например, в Башне Круга – их там несколько сотен, всех устану убивать, – чуть помолчав, я продолжил. – Кроме того, я в любом случае не умею применять чары, вызывающие видимые неодарённым эффекты... Кроме Облака смерти и близких ему, конечно. Ну что, в этой комнате мы закончили? * Дорожный посох – палка, на которую опираются при ходьбе на дальние расстояния, при пересечении бродов быстрых рек, спуске с крутых склонов, движении по болотам, etc. В последнее время заменяется на палки скандинавской для ходьбы. Не магический. ** Фокус вполне эффективный, но повторять его на территории стран СНГ лучше не надо: ударите чуть слабее – эффект будет слабоват, сильнее – нападающие обвинят вас в нанесении тяжких телесных и, скорее всего, выиграют процесс, благо прецедентов overмного. *** Гловелетты, перчатки с обрезанными пальцами. В игре встречаются у Морриган. **** Из комбинации коврика под спину и одеяла сверху можно выбраться буквально за секунду, а, при некоторой степени ловкости, даже незаметно и тихо. В спальнике такой фокус провернуть сложнее и медленнее… Это если опустить тот факт, что их ещё вроде как не должно быть. ***** Говоря по-простому, как ходить, издавая шума, как лось в гон, так, чтобы никому и в голову не пришло, что это человек. Отчасти мифический фокус, тем не менее, иногда прокатывающий.