Дневники и письма

      Мы почти не разговариваем. В тишине встаем, собираемся и идём, молча обедаем и ужинаем… Слова крутятся в голове, но наружу не идут, словно кто-то пережал горло. Единственное, что он спросил, когда мы только вышли из Кватча, это есть ли у меня зеркало. Я сказала, что нет. А потом несколько раз видела, как Мартин рассматривает своё отражение в воде, вертя в руках серебряный септим, словно сравнивая лицо, выбитое на реверсе монеты, со своим.       Я тоже вглядываюсь в него, пытаясь найти черты сходства, увидеть в нём того старика, что говорил мне про звёзды, про предчувствия и видения, про будущее, а затем умер на моих глазах, насаженный на клинок, словно насекомое на булавку. Сходство определённо есть, но оно трудноуловимо, и сложно сказать, в чём оно выражается… Возможно, в той самой покорности и каком-то странном смирении, с которым он последовал за мной так же, как и старик следовал за своими Клинками по коридорам крепости. Возможно, что так же как и он, Мартин поверил мне, увидел во мне нечто большее, чем я сама знаю о себе…       Хотя, может быть, я просто обманываю себя, желая найти то, чего нет. Может быть, мне просто хочется, чтобы Мартин на самом деле оказался именно тем, кто сможет решить все наши проблемы — наследником святой Алессии, в чьих жилах течёт кровь сердца самого Акатоша.       А на самом деле он просто доверчивый идиот, отправившийся скамп знает куда с первой встречной, рассказавшей самую безумную историю в его жизни… Впрочем, кем бы он ни был, я искренне надеюсь, что после того, как я приведу его в приорат, Джоффри, наконец, отпустит меня, и я смогу вернуться в Кватч.       К этому времени, Савлиан, вероятно, уже закончит с зачисткой города, но и кроме этого дел там невпроворот, а рук не хватает… Кому-то нужно расчищать завалы, хоронить мертвых, заботиться о живых. Таскание кирпичей и рытье могил — не то занятие, за которым мне бы хотелось провести эту зиму, но после увиденного в городе остаться в стороне я просто не смогу.       Савлиан воспринял мой отказ помочь им с окончательной зачисткой города, как трусость или эгоизм… Своим сипящим шепотом — он окончательно сорвал голос, когда мы прорывались к храму Акатоша, — Савлиан, наверное, целый час убеждал меня остаться, а я никак не могла объяснить ему, почему мне нужно уходить, почему я не могу помочь им довести дело до конца… Не думаю, что дело в том, что я такая уж незаменимая боевая единица. Было довольно сложно не заметить, что в открытом бою я постыдно прячусь за спинами его солдат, но, похоже, Савлиан, как и многие там, теперь видит во мне некий символ, живое свидетельство того, что с даэдра можно справиться, героя, чей светлый образ должен ободрить и вдохновить (и не важно, что я сама вижу прячущегося за камнями труса, стреляющего в спину). Мой отказ остаться серьёзно разочаровал его.