Кислород

      — Можно? — дверь приоткрывается, цепочка, сдерживающая её, натягивается до предела под напором желающего войти во внутрь.       Лукреция спускает босые ноги на пол и подходит к ней, отпирая.       — Что-то случилось?       — Принёс тебе печенье. — Орион по-свойски опирается спиной о дверной косяк. — Друэллы нет?       — Нет, проходи. Так что-то случилось, родители написали? — недоверчиво переспрашивает девушка, хмурясь, смотря на старшего брата.       — Всё в порядке. Просто хотел узнать, как ты? Я рад, что ты была далеко в ту ночь от Сары… — он мешкает, опускает глаза в пол, изучая мыски начищенных ботинок. А потом выдает на одном дыхании. — Дементор, Лу, я ужасно переживал, когда выскочил на поляну и увидел силуэт девушки, но не мог разобрать первые секунды, кто это.       — С тех пор прошло больше недели, все это время ты со мной не разговаривал, а сейчас заявляешься рассказать, что переживал? — она тут же ощетинивается. — Тебе от меня что-то нужно?       — Прости. — брат теперь опирается спиной о стену в комнате, словно не может стоять без опоры. — В очередной раз веду себя, как идиот. Мне не нужно было обижаться на тебя из-за того, что ты начала общаться с Игнатиусом. Лу, я действительно переживаю, хочу тебя защитить, понимаешь?       Она аккуратно протягивает руки к брату, и тот, уловив этот жест, притягивает сестру к себе, сгребая в охапку, так крепко, что ещё немного и ее рёбра треснут.       — Если ты ещё раз перестанешь со мной общаться из-за него, клянусь, Ори, я сама перестану с тобой разговаривать. — она ударяет его кулаком в плечо, слегка, а потом сжимает пальцы в том же месте его мантию, прижимаясь к брату ещё сильнее.       — Ты же слышала, что он больше не с Дамблдором? — улыбается Блэк, вдыхая запах волос Лукреции. Кажется, что она не меняет шампунь с детства. Её волосы всегда пахнут одинаково. И это возвращает Ориона в беззаботное прошлое.       — Так вот что тебя заставило прийти на самом деле. — она пытается отстраниться от брата, толкая его ладонями в плечи.       — Я пришёл бы в любом случае. Скажем, это дополнительный бонус.       Лукреция морщится от досады. У брата всегда есть эти дополнительные бонусы, кроме родственной любви, чтобы зайти к ней и поговорить. И всё же она не продолжает с ним ругаться, знает, что это бесполезно, и ни к чему, кроме как к очередной затяжной ссоре, не приведет. Орион не одумается и никогда не изменится. Скользкий, как истинный Блэк, трусливый, это досталось ему от матери. Откуда только взялась преданность Тому?       — Он окончательно рассорился с Уизли, больше не ходит на их встречи, и к моему ужасу, думает, что Том не так уж и не прав. — выдыхает девушка.       — Вот как? Но к нам он пока не приходил. — он ухмыляется своим мыслям. Пруэтт в их рядах, это будет забавно. — А что ты сама думаешь об идеях Тома?       — Я думаю, что хочу выйти замуж и родить детей, и чтобы они никогда не знали, что такое война, чтобы они никогда не хоронили своих друзей и детей, погибших в Хогвартсе. И, есть ещё кое-что, ты обещаешь, что отреагируешь нормально?       — Куда я денусь, Лу? Даже если ненормально, все равно потом приду мириться. Съешь больше печенья.       — Я хочу, чтобы вы больше никогда не ругались с Пруэттом. Потому что он мне нравится, и я хочу строить с ним нормальные отношения, а не слушать твои идеи, как его отравить.       В комнате повисает тишина. На лице Блэка сменяются сразу несколько эмоций: шок, удивление, злость, смирение. Наконец, он берет себя в руки.       — Моя маленькая сестрёнка влюбилась? — он усмехается, взъерошивая ей волосы.       — У Блэков тоже есть сердце, тебе ли не знать. — поджимает губы девушка. При всех недостатках Ориона, у него есть одно большое достоинство. Он уже много лет безответно влюблен в свою невесту Вальбургу. Правда нежное чувство, не подпитываемое ответом, со временем превратилось в иногда излишне неоправданную жестокость.       — Но почти никогда не бывает счастливых браков. Ты, конечно, можешь с этим поспорить, но вот мой точно не будет исключением.       — Потому что ты даже не пытаешься! — повышает голос девушка.       — Лу, она общается с грязнокровками на равных. Чистота крови превыше всего. Ты это понимаешь, к слову, Игнатиус тоже не так далек от этого, да, он подстраивается под факультет, но поверь мне, даже он ближе к идеологии о чистоте крови, чем Вальбурга.       — Но ведь и Том считает, что талант важнее крови…       — А я не Том. Риддл хочет власти, его приведут к ней многие факторы, в том числе и факторы с грязной кровью, они все винтики в его огромном механизме, который он скрупулезно выстраивает, чтобы однажды выстрелить. Как он с ними поступит потом, сложный вопрос. Это политика, но нашей семьи это не касается, у нас свой механизм, который сможет существовать и без магглов. И пока Вальбурга этого не поймёт, нам друг с другом не ужиться. — он морщит нос от злости, каждый раз он повторяет все это, как молитву. И каждый раз это делает ему больно.       — Как бы мне хотелось, чтобы все было проще. Почему ты не можешь просто принять, что мир меняется, бабушка с дедушкой не во всех своих убеждениях были правы. И наши родители тоже.       — Поэтому ты всегда на её стороне? — Блэк одаривает сестру тяжелым взглядом. — Потому что с ней проще?       — Орион, я всегда на твоей стороне. Пора бы уже запомнить. Но пока Вальбурга не делает ничего такого, что заставило бы меня выбирать между вами.

***

      — Я тут кое-что вспомнил, почти как видение сегодня ночью… — Рон догоняет Гермиону по дороге к озеру во время послеобеденной прогулки, столь популярной в этом времени, если между занятий есть окно. — Я всё пытался вспомнить, фигурировали ли имена Афелии или Джордана в нашем времени… Ну, были ли они бесполезны или всё же у них была своя роль…       Девушка поворачивает к нему лицо, взглядом показывая, что она вся — сплошной сгусток внимания.       — Второй курс, когда открыли тайную комнату, помнишь? Мы тогда искали, что убивает студентов, и ни в одной книге не было нужной информации… — он говорит быстро, проглатывая окончания некоторых слов. — Ты узнала о василиске из сохранённого в библиотеке студенческого проекта Афелии Л. Гарри тогда ещё пошутил, когда всё закончилось, что в имени ошиблись. Я все это время не мог понять, почему это имя мне казалось знакомым… Эта Афелия — ты, то есть, ну, не ты… — он вздыхает, закатывая глаза. — Короче, ты поняла, о чем я. Она не была бесполезной.       Грейнджер замирает.       Как она могла это упустить? Это же было элементарно. Афелия Л. — Лестрейндж и второе зачеркнутое имя. Она с ней встречалась раньше. Значит она была непосредственным участником их будущего.       — Рон, есть только одна маленькая проблема, — поджимает губы Гермиона. — она не успела написать эту работу. Я узнавала о ее успехах в учебе, и она не писала ничего о василисках.       — Возможно, что это один из винтиков в цепочке событий? Может в этой версии, она не успела, поэтому ты здесь? Ведь если не эта работа, то в нашем времени ты умрешь, не оставишь нам подсказку… и кто знает, чем тогда все закончится…?       — Рон, но мы понятия не имеем, к чему приведёт это звено, если я его повторю. — недоверчиво хмурится Гермиона.       — Брось, все будет в порядке, это же просто работа по ЗОТИ или УзМС, ты справишься с этим без проблем! Куда интереснее, кто был вторым человеком, которого так заботливо вычеркнули?       — Должно быть Алектус, Диана или Вальбурга, я предложу им идею для проекта. — рассеяно произносит Грейнджер, прикусывая губу. Надо сесть за работу как можно быстрее, мало ли, что может произойти.       Они идут дальше в тишине, оставляя следы на мокрой, пожухлой траве. Внутри Гермионы разливается тепло. Она действительно жила. Она была полезна. Она была важным действующим лицом во всей этой истории.       Тепло словно циркулирует вместе с кровью по артериям. И принадлежит не Гермионе. Афелии.

***

      В библиотеке темно, кое-где ещё горят настенные свечи, но большая часть помещения закутана в чёрное покрывало ночи.       Миссис Смит, библиотекарь, давно ушла со своего места, она никогда не имела привычки проверять помещение на наличие студентов, и никогда не проходилась между стеллажами после отбоя. Только за это Риддл бы давно предложил ее кандидатуру на увольнение, это нарушало все школьные правила.       Но с другой стороны, она так любила книги, и так часто помогала ему найти нужную информацию, что Том предпочитает держать язык за зубами насчёт своих мыслей на её счёт и правил школы.       Он останавливается в центре на ковре под тёмной люстрой из хрусталя, модного в прошлом веке. Оглядывается по сторонам, а потом устремляется по одному из самых непопулярных маршрутов между высоких стеллажей со старыми пыльными книгами. И удовлетворенно ловит слухом звук наконечника пера, царапающего пергамент.       — Что ты здесь делаешь? — Том шёл сюда словно на запах, но звал его вовсе не аромат, а магия Афелии.       Перо замирает, он будто кожей чувствует зарождающееся в девушке раздражение.       — Давай подумаем, библиотека, огромное эссе по ЗОТИ, книги и я с красными глазами, что я здесь делаю? — она устало поднимает голову.       В жизни не догадаешься. Последние минут двадцать Гермиона сидит, смотря в одну точку в книге думая о том, кто был вторым человеком. Все те, кому она предлагала, отказались. А предложила она всем, кому могла, разве что Эдда с Абраксасом обошла стороной. Но сейчас и эти кандидаты казались ей вполне приемлемыми. Второй человек должен быть, чтобы повторить историю.       — И время двадцать минут первого. — прерывает её мысли Том.       Гермиона резко выпрямляется, ищет часы в кармане, выуживает их и открывает.       — Вот же… Риддл, ты не будешь снимать с меня очки за это.       — Что меня остановит? — он поднимает бровь, смотря на неё с интересом.       — Мы с одного факультета, и ты тоже хочешь, чтобы мы выиграли в этом году. Зачем тебе подставлять своих? — она начинает быстро собирать книги в стопку и складывать свитки и перья в сумку.       — Я не подставляю своих, я подставлю только тебя. Как думаешь, может ещё и отработку назначить? Мало ли куда бы ты пошла дальше, если бы я тебя не нашёл.       — Риддл, заканчивай, это вообще не смешно.       — Именно, Лестрейндж, твоему брату стоит лучше за тобой приглядывать. Мало ли что может случиться с девушкой ночью в Хогвартсе? — он делает паузу, на лице играет мерзкая ухмылка. — Нет, с нормальной, конечно, ничего. Но с тобой, всё что угодно. Идём, провожу тебя до Подземелий.       — Тебе нужно делать обход.       — Мне нужно, чтобы студенты моего факультета, были в безопасности, а обход сегодня делает Уильямс. — нет, ему нужно, чтобы она уснула, потому что пока она сидит здесь и нервничает над работой, он ворочается без сна.       Грейнджер нечего возразить. Она идёт за ним по темным коридорам, прижав к себе толстые фолианты, взятые для легкого чтения.       — Как джентльмен, ты мог бы предложить мне помощь. — недовольно заявляет Гермиона, перехватывая книги, начинающие выскальзывать из рук.       Ты будто заигрываешь с монстром.       О нет, только лишь хочет сделать его жизнь чуть более невыносимой. Она знает, что его бесит, когда она с ним разговаривает. Он всегда раздражается при общении с ней.       — Как староста я все ещё могу назначить тебе наказание, — Риддл выдерживает паузу, не сбавляя шага, — смотри, я много чего могу и много чего из этого не делаю. — он даже не оборачивается на неё. — Да и на самом деле ты бы в жизни мне их не отдала. Это ведь ниже твоего достоинства - принимать помощь от меня.       Она надувает губы в ответ. Том замечает намного больше, чем ей бы хотелось.       — Что тебя так увлекло? — не нужно тебе ничего у неё спрашивать. Держи дистанцию.       Том хочет одернуть сам себя, но вопрос с его губ слетает раньше. Практически неделю он умудрялся её игнорировать, и теперь всё зря.       — Я начала работу над проектом по ЗОТИ, — диалог должен закончиться, не начавшись. Сделай так, чтобы ему стало скучно. — Взяла интересную тему «Василиск», но о них чрезвычайно мало информации в свободном доступе, приходится собирать по крупицам. — отлично, Гермиона, молодец. Ты все провалила. Закончи разговор! Начни огрызаться, как обычно. — А ты уже выбрал тему? — Моргану тебе в бабушки. Ты ведь сама об этом пожалеешь.       — Нет, я ещё не определился. — он замедляет шаг, с прищуром смотря на Афелию. — Василиски давно вымерли. Может и найдётся пара особей на весь мир, но зачем их брать в расчёт и писать о них целый проект? Даже Скамандер не стал акцентировать на них много внимания.       — Я думаю, это может измениться в любой момент, вдруг кому-то срочно понадобится узнать об этой твари? А тут мой труд. — равнодушно пожимает плечами Гермиона.       — Это должен быть очень странный человек. — передергивает Том. — Я видел несколько книг в запретной секции, попроси у Дамблдора подписать тебе допуск, ты ведь по ЗОТИ пишешь работу?       Гермиона заметно оживляется.       — Конечно, запретная секция! — есть одна черта, которую ценила в себе Афелия Лестрейндж, никогда не говорить ничего вслух, не подумав. Но это никогда не распространялось на разговоры с Томом. И уж точно не могло передаться вместе с телом Гермионе. — Профессор Дамблдор в командировке и вернётся только через неделю, но ведь у тебя уже есть доступ, ты сможешь взять для меня книгу?       Неизвестно, что произошло раньше, у Риддла вытянулось лицо от удивления, или Гермиона зажала себе рот ладонью, осознав, что сказала вслух. Очевидно только то, что они простояли секунд десять в полнейшей тишине, глядя друг на друга.       — С чего мне тебе помогать? — наконец кривит губы Том, выходя из ступора. Опять этот её взгляд, полный веры в него и ожидания помощи. Он готов продать за него душу и приложить к ней свой крестраж. Но ещё больше он готов отдать за то, чтобы этот взгляд исчез из его жизни, перестав вносить в неё смуту.       — Я… не знаю. — она запинается. — Действительно, не стоит помогать. Я сама прекрасно справлюсь через неделю, это все может подождать. — она сильнее прижимает книги к груди. Все на свете может подождать, лишь бы только убраться сейчас от него подальше. Потому что она должна его ненавидеть всей своей душой, а не просить о помощи.       Том разворачивается на каблуках и ускоряет шаг, направляясь в подземелья. Гермионе ничего не остаётся, кроме как ускориться, чтобы его догнать.       Несмотря ни на что, кто бы их не встретил в коридоре ночью, у него не должно возникнуть к ним никаких вопросов. Они два слизеринца с седьмого курса, будет странно, если они не будут идти рядом.       — Завтра в семь вечера в библиотеке. — тихо произносит Риддл, сжимая кулаки от злости на себя. — И мы делаем проект вместе. Это мое условие.       — Но мое имя напишем первым. — отрешённо. Вот ты и нашёлся, второй человек, имя которого зачеркнули.       Он одаривает её взглядом полным непонимания. Она серьёзно ставит ему условия?       Она серьёзно ставит ему условие. Совершенно не смущаясь.       И Том соглашается.

***

      — Общаешься с Риддлом чаще, чем со мной. — Вальбурга находит Афелию на подоконнике в гостиной после ужина.       — Это неправда. — наигранно строго произносит Гермиона. — Ты просто все чаще ходишь хмурой и сидишь в одиночестве у себя в комнате, не силой же мне тебя вытаскивать!       — Ну, пока ты была в библиотеке с ним, я не сидела в комнате…       — Откуда? — тут же выпрямляется Грейнджер.       — Слухи долетают.       — И как быстро они летают? Мне нужно переживать за встречу с Алом или Ди?       — Их полет не такой дальний. Пока это только среди ребят Тома, встречу с которыми он перенёс сегодня. — Гермиона недоверчиво смотрит на однокурсницу.       Перенёс встречу со своими ребятами, чтобы посидеть с ней за учебниками. Что ты творишь, Риддл?       — Хорошо. — она старается взять себя в руки и снова опирается спиной о стену. Но через секунду опять выпрямляется. — Ты начала общаться с Орионом, поэтому ты такая замкнутая в последнее время, или… Вальбурга?       — Если ты будешь осуждать, я ни слова не скажу. — быстро произносит Блэк, делая строгий взгляд.       — Что он тебе пообещал? — хмурится Гермиона, она очень хочет скрыть свои эмоции, но на ее лице застывает удивление, смешанное со страхом. Она ненавидела Риддла и его ребят. Она сама настраивала однокурсников против него. И она сама вступила в его команду.       — Свободу от родителей после выпуска. Свободу от брака с Орионом. — ровным голосом отвечает Вальбурга.       — Почему ты говоришь это мне? Мы не подруги. — Блэк выдерживает паузу в ответ на заявлении Афелии.       — Не знаю, ты странная. Я тебе верю. И мне надо с кем-то поговорить, не Лукреции же рассказывать о способе избавиться от ее брата. И Лану я пугать не хочу.       — Ты меня год ненавидела. — зачем-то напоминает Грейнджер.       — Тебя? — Вальбурга смотрит на неё не моргая, и гриффиндорка уже набирает воздух в лёгкие, чтобы начать оправдываться или во всем сознаться. Блэк смотрит словно сквозь кожу, будто проникает внутрь и сжимает душу. Но это так безобидно.       — Вальбурга! — девушку окликает Лана, зашедшая в гостиную. — На пару слов. — на её щеках играет румянец, она сжимает ладони, перебирая пальцы.       — Если захочешь, потом договорим. — кивает Блэк и поднимается со своего места.       Грейнджер подтягивает ноги к себе, обхватывает колени руками и прижимается лицом к холодному стеклу окна, выходящего в озеро. Отвратительное чувство грусти и одиночества, смешанные со страхом за будущее, разливаются внутри.       Сегодня, кажется, прошло уже недели две со смерти Сары. Значит две недели, как брат и лучшая подруга с ней практически не общаются, предпочитая общество друг друга. Не со зла, конечно.       Есть Вальбурга, но у неё достаточно своих проблем. Понять бы, что происходит в её жизни, что её съедает изо дня в день. И тем не менее, у нее хватает времени, чтобы построить теорию об изменениях Афелии.       Ещё есть Друэлла и Лукреция, которые занимаются своей личной жизнью. Вернее, вторая своей, а первая всеми остальными.       Есть, безусловно, Джордан, но с ним нельзя общаться слишком много. Да и он стал в эти две недели странным. К слову, как и Лана. И Гермиона готова была спорить, что их изменения шли рука об руку.       Ещё, конечно, был Эдд Розье, который в свободное время старался скрасить ее одиночество. Иногда ему в этом помогал Абраксас. Но это было так искусственно. Словно они втроём не понимали до конца, что друг с другом делать. И из-за отсутствия вариантов делали хоть что-то — говорили о политике, родителях, учебе, балах.       Но вчера в её жизнь после недельной паузы вернулся Том. И это было так кстати.       Он избегал ее после инцидента на зельеварении. Старался сесть дальше во время еды и на занятиях, не оставался в гостиной, если там была она. Но вчера пришёл за ней в библиотеку. А сегодня два часа искал материалы для проекта. Да, были редкие издевки и колкости в ее сторону, но Гермионе было спокойно рядом с ним.       Риддл монстр. Не можешь его убить, по крайней мере не переставай ненавидеть.       И ещё Грейнджер боится, что если даже Вальбурга смогла предположить, что с ней что-то не так, то дело времени, когда об этом спросит Том. И ей надо хорошо подумать о том, что соврать. Но не общаться с ним ради безопасности было ещё страшнее.

***

      Диана прилипает к подруге сразу после завтрака. Без умолку рассказывает о том, как она удивлена, что Алектус может быть добрым, заботливым и нежным. И что удивлена, как быстро между ними затянулась пропасть из ненависти и недопонимания. И как она теперь счастлива.       Это похоже на танцы на костях, отмечает про себя Гермиона. Но расстраивать подругу не собирается, и только крепче сжимает ее локоть своей рукой.       Это все похоже на фарс, на театр с плохим сценаристом. И все равно молчит. Она обсудит это потом, возможно, с Эддом.       — Сесть с тобой? — добродушно спрашивает Розье.       — Нет, не хочу мешать вам с Алом. — Гермиона отвечает с потерянным видом, выскакивая из своих мыслей.       — Я не хочу, чтобы ты думала, что мы о тебе забыли. Только скажи, и мы оба с тобой.       — Меня отлично развлекает твой брат. Зря мы не общались раньше. — старается говорить убедительно Грейнджер. Не хватало ещё слушать весь урок, как Диана восхищается её братом. Братом Афелии, Афелии, дементор поцелуй.       — Кстати, и правда, вы стали так близки в последнее время. — Гермиона едва сдерживается, чтобы не фыркнуть в ответ. — Вот было бы здорово, если бы он попросил твоей руки в итоге! Мы бы всю жизнь дружили семьями, было бы так чудесно! — улыбается Диана.       — Профессор… — тихо произносит бывшая гриффиндорка, глазами показывая за спину подруги, и та тут же реагирует, перемещаясь за парту к Лестрейнджу.       Гермиона в свою очередь садится за ближайшую свободную парту и тут же понимает, что место рядом с ней занимает человек, которого она хотела бы видеть рядом с собой меньше всего.       — Тут…       — Занято, — заканчивает за неё мужской голос. — Я знаю, ведь я только что положил сюда свою сумку. Зачем ты все время говоришь мне очевидные вещи?       Том спокойно опускается на стул, даря Афелии одну из своих фирменных усмешек.       — Если мы делаем вместе проект, это не значит, что мы должны общаться где-то кроме библиотеки. — вздергивает вверх нос Грейнджер.       — Само собой. Я просто услышал, что ты собралась замуж за Розье. Считай, что я хочу поближе узнать кандидата в супруги своего друга. — он сверлит ее глазами.       — Это болтовня Дианы. Ничего я не собираюсь. — тут же одергивает Гермиона, поджимая губы, словно услышала только что невероятно обидную ложь о себе.       — Да? А чем тебя не устраивает Эдд? Чистокровный, симпатичный, умный. Само собой, не дотягивает, к примеру, до моего уровня, но он неплох. — тянет Том, словно кот играясь с мышкой.       — И все равно он мне не пара. Я не собираюсь замуж, и уж точно не хочу брака из-за договоренности родителей с кем-то. — на автомате выдает Грейнджер чуть громче, чем хотела бы.       Профессор дарит ей тяжелый взгляд, прося вести себя потише.       Риддл в свою очередь усмехается.       — Если бы у меня были родители, я бы из вредности подговорил их нарушить твои планы. — шепчет парень ей на ухо. Сам удивляясь, как быстро она умудряется закипать. И как его это забавляет теперь, когда он услышал, что Розье ей не нравится.       — Как бы грубо это не звучало, хорошо, что их нет. — фыркает девушка.       Он смеряет ее тяжелым взглядом.       — Ты права, то что их нет, очень хорошо. — Том утыкается в учебник носом, пропуская мимо ушей слова профессора о заклинаниях. Всё это он уже и сам прекрасно знает, ничего нового уроки дать ему не могут, школьную программу он проштудировал ещё летом, пока оставался в Хогвартсе из-за отсутствия желания возвращаться в детский дом.       И его действительно не трогали её слова о родителях, будь они живы, он бы никогда не стал тем, кем был сейчас, и перед ним никогда бы не открывалось столько горизонтов. Мать подарила ему историю за плечами, отец помог создать крестраж. В общем и целом, они внесли весомый вклад в его жизни и этого было достаточно. Его заставило уткнуться носом в книгу не это.       Жестокость, с которой Афелия произнесла последнюю фразу, словно отзеркаливала его собственную. Тон, которым она её произнесла, невольно, повторял его.       И Риддл был не в состоянии объяснить себе эту схожесть. И еще больше он не мог себе объяснить, почему то, что ему так нравилось в себе, бесило в ней.       — Встретимся у Слизнорта, Лестрейндж. — весь урок он не говорил с ней, но, когда все заканчивается, и девушка успевает убрать свои вещи в сумку, Том наконец выплевывает из себя предложение.       — Займи мне место подальше от своего. — морщится Афелия, разворачивается на каблуках, чтобы выйти из класса. Но потом возвращается. — А вообще нет, увидимся до Слизнорта, сегодня в библиотеке в шесть, я хочу побыстрее закончить проект.       Малфой, всё это время, наблюдавший за сценой, отмечает на губах Риддла почти победную улыбку.       — Что в ней особенного? — Абраксас подходит к другу со спины, пока тот задумчиво глядит в спину уходящей Лестрейндж.       — Всё. — на автомате отвечает тот. Но быстро одергивает себя. — Всё в ней обычное.       — Может мне тогда позвать её на Рождество? Конечно, ещё рано, но я могу заранее подсуетиться.       — Никто ещё не объявлял о начале подготовки к нему. Я бы отменил праздник на месте Диппета.       — Но, если будет? — продолжает наступать Абраксас.       — Её не позовёшь ни ты, ни кто-либо другой из наших ребят. Это понятно? — огрызается Том. Лицо искажается в гримасе злости, отчего Малфой делает шаг назад. Он точно знает, когда друга лучше прекратить бесить. — А, впрочем, мне всё равно. Это её дело с кем идти, и ваше кого звать.       — Идём, нам пора на руны. — меняет тему Абраксас с едва заметной ухмылкой на лице.

***

      — Не понимаю, почему вы, Лестрейнджи, такие упрямые? — сердито произносит Том, подсовывая Гермионе под нос книгу и тыча пальцем в нужную строчку. — Нет у Василиска яда, вот тут написано, видишь? Сила есть, взгляд есть, клыки есть, а яда нет!       — Давай тогда вообще ничего писать про яд не будем. Писать, что его нет, я категорически отказываюсь. — надувает губы девушка.       — У меня такое чувство, что у тебя есть знакомый василиск, иначе я не понимаю, почему ты не хочешь верить книгам?       — Я просто не пишу того, в чем не уверена. — пожимает плечами Гермиона. Главное, что ей нужно сделать, не запутать себя и Гарри в будущем.       Том напротив готов сделать всё, чтобы их проект был максимально далек от действительности, не выходя за рамки доступной литературы.       — С чего ты взял, что Ал такой же упрямец, как и я? — наклоняет набок голову Грейнджер. Дурацкая новая привычка подмечать информацию о своих знакомых.       Риддл смеряет её взглядом. Он обещал себе не переходить с ней на личные темы. Только работа над проектом. Зачем ты спрашиваешь всякие глупости, Афелия?       — Я два года ему предлагаю присоединиться ко мне. И два года он отказывается и ненавидит меня всё сильнее и сильнее. Сумасшедшее упрямство. — выплевывает парень.       — Ты не думал сменить методы? Может не надо было угрожать моей жизни? Или пообещать что-то взамен?       — Ты не думала, что я не спрашивал твоего совета? — огрызается Том. Почему с ней так хочется обсуждать свои дела? Почему слова сами вылетают на свободу? Почему так хочется услышать её мнение?       — Ты прав, извини, что лезу не в свое дело. — просто улыбается девушка. — Давать советы Риддлу и правда опрометчиво с моей стороны.       Она утыкается носом в пергамент, перо выводит аккуратные буквы, царапая поверхность.       Что же ты такое, Афелия Лестрейндж? Почему даже когда извиняешься — раздражаешь?       — Пойдем, опоздаем на вечер Слизней. — Том собирает книги, не дожидаясь её ответа и относит их на полки. Возвращается к их месту, где Гермиона уже собрала вещи, и забирает из её рук тяжелую сумку. — Не успеем зайти в Подземелья, чтобы оставить учебники, придется идти с ними. — констатирует факт Риддл и направляется к выходу.       — Я сама могу донести свою сумку. — догоняет его Грейнджер.       — Я и не говорил, что ты не можешь. — спокойно отвечает Том, перекладывая её вещи в другую руку, дальнюю от девушки, и ускоряет шаг.       — Риддл, я не хочу туда приходить с тобой вдвоем! — повышает голос Гермиона.       Он останавливается, смотрит на нее молча около минуты, и выпускает сумку из руки.       — Как скажешь.       Том Риддл ненавидит Афелию Лестрейндж каждым миллиметром своего тела. Том Риддл презирает её внезапно испортившийся окончательно характер.       Но всё становится ещё хуже, когда она его догоняет, и подстраивается под его шаг.       — Было грубо, я согласна. — бурчит себе под нос Грейнджер. — Напарник из тебя что надо. Просто Ал бы мне не простил, зайди ты на этот вечер с моей сумкой. Да и Слизнорт бы начал сплетни распускать. Мне надо было сделать что-то, чтобы ты послушал. — иногда ей кажется, что за её действия отвечает кто угодно, но не она сама.       — Ты ненормальная. — будто ничего не произошло, отвечает Том. — Просто чтобы ты знала, плевал бы я на твоем месте на мнение Ала и профессора.       Гермиона усмехается в ответ. Она понятия не имеет, что делать дальше со своей жизнью, понятия не имеет, как всё это отразится или уже отразилось на будущем. Но пока это неважно, она просто шагает по Хогвартсу в компании Темного Лорда и ей спокойно.

***

      Тиндарей никак не может решить, послушать совет Джин или рассказать Джордану об Эвите и её странных теориях.       Ему в принципе стыдно о ней говорить, словно это как-то может оскорбить Сару. Нет, это точно оскорбляет Сару.       Тиндарею скорее хочется поговорить с самой Эвитой, чем о ней.       Липсон обожала штудировать толстые энциклопедии от корки до корки. И у неё был суровый взгляд, а ещё она умела хохотать, как никто другой, и всегда вызывалась бежать с Кевином на перегонки по коридору. Но потом неизменно задирала нос, и тыкала пальцем в правила, о которых никто не слышал.       Эвита была другой.       Сара была его личной трагедией, нет, Сара была спокойной гладью озера, стеклянной поверхностью отражающей солнце. И если неудачно упасть на неё, можно было разбиться.       Эвита была спасением, умиротворяющей глубиной, которая готова была обнять всё живое.       Тиндарею было стыдно, и он дал себе слово, что ничего не расскажет ни Джордану, ни Кевину.       Рон в свою очередь уверен, что убил Полумну. С другой стороны, это означало лишь одно, они меняют прошлое, они меняют будущее. Они не повторят историю.