Благие намерения

      Джейкоб открыл глаза и не сразу сообразил где находится. Койка под ним жалобно скрипнула, когда Фрай приподнялся на локтях, чтобы осмотреться и мужчина поморщился не столько от боли, сколько от обиды.       То, что Иви влюблена, увидел бы даже слепой. Всегда уверенная в себе, даже вызывающе дерзкая, она так мило смущалась и краснела, стоило только Генри взглянуть на нее, что Джейкоб просто не мог удержаться от ехидных замечаний и колкостей. Так что сестренка поспешила избавиться от него и при первой же возможности запихнула Джейкоба в больницу, предпочитая ему общество Грина.        Джейкоб ворчит на сестру скорее по привычке. В глубине души он уверен — его прагматичная Иви выбрала самый лучший вариант. К тому же у Фрая туго перебинтована грудь, а не руки и ноги и это уже само по себе говорит о заботе, а не желании избавиться от него.       Рейд провалился с самого начала. Фрай понял это как только Висельники смяли их оборону и пошли в лобовую атаку. Противников было слишком много для случайного совпадения и хотя Грачи оказали достойное сопротивление, вряд ли многим из них повезло оказаться здесь, в больнице, а не на кладбище. В суматохе предателю, заманившему их в ловушку, удалось скрыться. Джейкоб клялся себе, что найдет его, как только выберется отсюда, но приходилось признать — люди расставались с красными пиджаками не так легко, как хотелось бы близнецам Фрай.       Некоторое время он бездумно пялится в потолок, стараясь не замечать сопение и храп доносящийся с соседних коек, пока его внимание не привлекает кое-что поинтереснее. В дальней комнате слышны детские голоса, сдавленное хихиканье, шлепанье босых ног по голому полу и таинственный полушепот:       — А потом Джек Прыгун повернулся к Лили. Глаза его горели дьявольским огнем. Длинные когти, которые он с жутким скрежетом вонзил в каменную стену, высекли снопы искр. Девочка завизжала от ужаса, — до Джейкоба доносится сдавленный писк, и немедленный комментарий невидимого мальчишки-рассказчика:       — Да-да, очень похоже. Так вот, Джек Прыгун раскрыл пасть, коснувшись собственной щеки тонким змеиным языком и бросился…       — Пéпе! Ну, Пéпе! Перестань! — маленькая девочка плачет так жалобно, что Джейкобу хочется отвесить невидимому Пéпе хорошую затрещину. Он даже забывает, что в детстве сам точно также пугал Иви. И хотя подобные истории вызывали у сестры скорее интерес, чем страх, Джейкоб умел сгустить краски так, что даже Иви, привыкшая в виду крови и вывернутых внутренностей едва сдерживала рвотные позывы от омерзения.       — Пéпе, — вмешивается еще одна девочка, постарше. — Если не прекратишь, я все расскажу мисс Бетти!       — Бее-е, — обиженно отзывается Пéпе, желая оставить последнее слово за собой, но историю больше не продолжает.       — Идет! Идет! — неожиданно раздается со всех сторон. Дети вспархивают, как стайка испуганных птичек. Все одновременно ныряют в кровати и натягивают тонкие больничные одеяла до самого подбородка. Их полные любопытства глазенки неотрывно следят за появившейся в дверном проеме женской фигурой. Женщина бесшумно скользит между кроватями, мимо Джейкоба, к детям, прикрывая ладошкой свет небольшой лампадки, отчего тонкие пальцы ее кажутся опалово-прозрачными. Иногда рука перестает быть волшебно-золотистой, ласково опускаясь на лохматые головы юных подопечных. Она не обходит своей заботой никого и даже вредный Пéпе с удовольствием подставляет под нежные руки чумазый лоб.       Наконец, женщина садится на одну из кроватей, поправляет съехавшее было одеяло, раскрывает книгу, которую принесла с собой и тихо произносит:       — В некоем городе, который по некоторым причинам благоразумнее будет не называть и которому я не дам никакого вымышленного названия, находится здание, издавна встречающееся почти во всех городах, больших и малых, именно — работный дом. И в этом доме родился мальчик…       Сердце Джейкоба падает куда-то вниз. Такого чудесного голоса он не слышал никогда. Странно, что она предпочитает растрачивать свой талант здесь, рассказывая сказки лондонским беспризорникам, а не ищет славы в Ковент-Гарден. Тамошние певички удавились бы от зависти. Хотя, может быть она не слишком красива и прекрасный голос не в силах спасти от уродства лица.       Движимый любопытством Джейкоб соскальзывает с кровати. Одно неаккуратное движение и боль обжигает поврежденные ребра. Он останавливается, тяжело опирается на спинку соседней кровати, со свистом втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Голос в соседней комнате дрожит и затихает. Он видит, как женщина поднимает голову. Она явно не обладает орлиным зрением, но ее можно поздравить с замечательным слухом. Обливаясь холодным потом, злясь на нее, на себя, на недовольно шикающих соседей по палате, Джейкоб упорно, шаг за шагом, преодолевает расстояние до следующей комнаты. И, наконец, почти обессилевший, добирается до койки напротив двери, по счастью оказавшейся пустой.       Отсюда он уже может хорошо видеть соседнюю комнату: небольшую, но чистую и уютную. Женщина сидит на одной из кроватей в окружении прижавшихся к ней со всех сторон детей и читает книгу.       Им, лондонским сиротам, как никому знакомы и жестокая надзирательница миссис Корни, и старая пьянчужка Салли. Скупщик краденого Фейгин так же раздает им затрещины и морит голодом за невыполненную работу, а Ловкий Плут Джек Даукинс — друг, брат, а то и один из беспризорников, сидящих здесь. В соседней комнате бедной квартиры Уайтчепела такую же проститутку, как Нэнси регулярно поколачивал ревнивый Билли Сайкс, недавно вернувшийся из тюрьмы. Голод, холод, существование без ласки и единого доброго слова, ставшие неотъемлемой частью истории Оливера Твиста, были ежедневной реальностью каждого из этих детей.       Но они слушают, затаив дыхание. Слушают про то, чего в их жизни нет и не может быть: про доброту, тепло и человеческое участие. И хотя эти дети вряд ли встретят на своем пути милого мистера Браунлоу, а их мытарства закончатся в том же работном доме, в котором они появились на свет, ребята искренне верят, что для каждого из них обязательно найдется золотой медальон Агнес, который навсегда выдернет их из беспросветной нищеты.       — Мисс Мантел! — вторая лампадка появляется словно из воздуха. Все остальное происходит в долю секунды: стайка ребят прыскает во все стороны и в следующее мгновение дети усиленно делают вид, что спят давно и беспробудно. Мисс Мантел заботливо поправляет одеяльце девочке, которая не успела притвориться и теперь испуганно таращит глазенки на Флоренс Найтингейл, и встает, низко опустив голову.       — Мисс Мантел, сколько можно повторять — в это время больным нужен покой.       — Матушка, — пытается возразить та, но под строгим взглядом наставницы лишь еще ниже опускает голову и едва слышно соглашается:       — Да, мэм.       Выражение лица мисс Найтингейл смягчается, но тон ее голоса все так же суров:       — Вы мешаете отдыхать не только детям, — твердым движением она останавливает попытавшуюся было проскользнуть мимо нее девушку. — Не так ли, мистер Фрай?       Флоренс Найтингейл стоит к нему спиной и за все это время даже ни разу не взглянула в его сторону. Тон ее голоса остается прежним, но при обращении к Джейкобу и девушка, и Фрай вздрагивают как от удара кнута. Мисс Мантел, наконец, поднимает голову, напряженно всматривается в темноту соседней комнаты, в то время как Джейкоб, снедаемый любопытством, силился рассмотреть ее в полумраке другой.       Словно угадав его желание, мисс Найтингейл поднимает лампу чуть выше, освещая лицо девушки и Джейкоб чувствует себя почти счастливым. Мисс Мантел сложно назвать уродиной. Даже наоборот — она потрясающе красива. ***       — Оливер Твист? — смеется где-то за стенкой Клара и Иви невольно начинает прислушиваться.       — Знаю ли я Оливера Твиста? — теперь девочка явно пытается понять шутят ли над ней или спрашивают всерьез. Иви прикладывает палец к губам, обрывая Генри на полуслове, и, стараясь быть незаметной, заглядывает в соседний вагон.       Клара О’Ди сидит в глубоком кресле, прижав к груди очередную книгу из библиотеки Генри. Добротное платье зеленой шерсти, ботинки с высокой шнуровкой. Она может быть строгой, почти суровой или удивительно озорной и веселой. Сейчас она удивленно приподнимает брови, снизу-вверх глядя на Джейкоба.       Клара — умница, отличный друг и надежный партнер. Сотрудничество с ней оказалось чрезвычайно полезным ассасинам: сеть информаторов девочки раскинулась широко, а детские глаза и уши невероятно внимательны. К тому же, информация по невидимым каналам передается быстро, а за ее точность Клара ручается головой и еще ни разу не подвела своих товарищей.       Если Генри не занят делами братства или поиском Частиц Эдема, все свободное время он посвящает девочке. Иви часто слышит в соседнем вагоне таинственный шепоток, сдавленное хихиканье Клары и добродушный смех Генри. Наверное, у нее бы был повод для ревности, но Иви знает один маленький секрет — передача сведений или разговоры с Генри не являются для Клары основным поводом прийти в поезд. Она уважает Грина как наставника, признает, как друга и просто очень хорошего человека, но нежно любит ее непутевого братца. В глазах Клары главарь «Грачей», король подпольных рингов, сорвиголова Джейкоб стоит на недосягаемой высоте. И девочка изо всех сил старается быть полезной своему кумиру.       С Джейкобом Клара проводит не меньше времени, чем с Генри, но в отличие от последнего, младший Фрай слишком занят собой, чтобы замечать девочку. Иви закатывает глаза. На столике у изголовья кровати Джейкоба, она каждый день ставит букет нарциссов. Как жаль, что брат совсем не понимает язык цветов.       — Оливер Твист — книга, — осторожно начинает Клара. — Автор — Чарльз Диккенс.       — Чарли? — он вообще-то знает, что Диккенс популярный писатель, богатый и уважаемый в обществе человек. Но у Джейкоба Фрая его имя стойко ассоциируется с нелепыми историями и городскими легендами, от которых без ума Иви, но никак не с зарисовками из жизни Ист-Энда.       — Ты не знал? — удивление Клары столь велико и неподдельно, что Иви даже начинает надеяться на внезапное прозрение в отношении брата, но чуда не происходит. Джейкоба непросто смутить.       — Знал конечно, — он пожимает плечами, и желание запустить в него чем-нибудь тяжелым становиться нестерпимым. — Просто я думал, что у героя есть прообраз. Это было бы забавно.       — Какая к чертям разница, если ты все равно не читал?! — не выдерживает наконец Иви.       — Рассказать? — Джейкоб насмешливо вскидывает бровь и поворачивается в ее сторону. — Я думал вы с Гринни заняты чем-то поинтересней подслушивания чужих разговоров.       — Твое невежество не дает нам покоя, — ловко парирует сестра. Джейкоб поднимает руки в примирительном жесте и начинает рассказывать. Черт возьми! Если бы он не тратил время на шлюх и драки! У брата превосходная память и непревзойденный дар рассказчика. Иви с недоверием смотрит на него и неуверенно произносит:        — Ты не читал.       Улыбка Джейкоба становится снисходительной. Он явно доволен произведенным эффектом.        — Если бы ты читал, — не сдается Иви, — то знал бы автора.       — Я не смотрел на обложку, — Джейкоб равнодушно пожимает плечами. От него исходит такое неприкрытое самодовольство, что Иви остается только досадливо фыркнуть. Она в отчаянии переводит взгляд на Генри, но тот лишь разводит руками.       — Это мисс Мантел, — вдруг раздается откуда-то снизу тихий голосок Клары. Все смотрят на нее, и она, смущенная таким вниманием, на мгновение замолкает.       — Мисс Мантел. Из больницы Святого Фомы. Медсестра мисс Найтингейл — уточняет девочка. — Она очень любит эту историю и всегда читает ее детям.        — Элизабет Мантел, — прищуривается Иви, переводя взгляд на брата. Её голос становится бархатным. — Ах, да, мисс Мантел! Прекрасно придумано! Прошу, взгляните на эту книгу, мисс Мантел, а я пока постою поближе к вам. Радует, что хоть кто-то из вас двоих умеет читать! –с торжествующей улыбкой добавляет она.       Клара и Грин удивленно смотрят сначала на нее, потом на Джейкоба. Последний не выглядит ни озадаченным, ни смущенным:       — Главное, — назидательным тоном произносит Джейкоб, — что хоть кто-то из нас двоих знает, что нужно делать после прочтения книг.       Щеки Иви вспыхивают жарким румянцем.       — Обсудить написанное, — высказывает догадку Генри.       Младший Фрай картинно закатывает глаза, с укоризной качает головой:       — Ты безнадежен, Гринни, — и выходит из вагона.