Секрет Дороро

День выдался жарким. Солнце слепило усталым путникам в глаза, стараясь зажарить их, словно яичницу на сковородке. К счастью, ветер не давал всему живому окончательно зачахнуть и иногда приятно ласкал разгоряченную кожу. Как назло, ни одного дерева на пути, под которым можно было бы отдохнуть в прохладе тени. Степь казалась бесконечной. — Братец, думаешь, мозги могут расплавиться? — поинтересовалась Дороро, попутно вытирая пот со лба тыльной стороной кисти. Тёмные непокорные волосы, находившиеся беспорядке, лезли в устало прикрытые глаза. Переставлять ноги было тяжело. «Братец» обеспокоенно глянул на Дороро, будто действительно допускал такой поворот событий, но оставил опасения при себе. Несмотря на то, что в последнее время Хяккимару значительно расширил свой словарный запас, разговорчивее он от этого не стал. Впрочем, Дороро уже привыкла работать языком за двоих и понимать его с полуслова. Точнее, с полувзгляда. Наконец на горизонте появилось поселение. — Давай останемся сегодня там на ночлег? — умоляюще протянул детский голосок. Ронин лениво кивнул. Каждый из них лелеял мысли об отдыхе в теньке, утолении жажды и купании в прохладной речке, если такая имеется в этой деревне. Сразу возле входа в город начиналась широкая улица, которая вела прямиком на главную площадь. Дороро тут же оживилась и нашла в себе силы потащить напарника в гущу событий. На площади в выходной день было оживленно. Простой люд вышел на улицы поторговаться и размять косточки после изнуряющей трудовой недели, поэтому приходилось пробираться сквозь толпу. — Вот что нам нужно! — засияла Дороро и практически галопом понеслась к неприметному зданию с перекошенной вывеской. Хяккимару, недоверчиво озираясь по сторонам, вошел в помещение следом за напарницей. Они редко обедали в подобных местах, чаще добывали еду сами. В темном помещении стояла приятная прохлада, заставившая зажмуриться от удовольствия. Как прекрасно жить, когда чувствуешь! — Мы хотим самый вкусный рамен, что только есть в этой деревне! — Тогда вы по адресу, — рассмеялась старушка. — Сколько-сколько стоит порция? — тут же возмутилась маленькая разбойница, глядя в меню. Ее взгляд упал на табличку, которая гласила, что в дни рождения полагается скидка 50%. — Ладно, так и быть. Сегодня особенный день! Поэтому гуляем. У моего братика день рождения! В глазах Дороро блеснула хитринка. Она заговорчески подмигнула товарищу, который слегка опешил от такого заявления. Впрочем, это никак не отразилось на его лице, поэтому план не сорвался. — Присаживайтесь, я принесу ваш заказ! Напитки будут? — Да, воды, пожалуйста! Парочка села недалеко от окна, которое служило единственным источником света. Отсутствие стекла способствовало проникновению в помещение уличного шума и разговоров зевак. — Я подумал… ты же не знаешь, когда твой день рождения? Значит будем отмечать сегодня! Надо же когда-то начинать — рассмеялась Дороро. — Тем более к тебе вернулся вкус! Необходимо это дело отметить чем-то очень вкусным. Специально для такого случая я отложил деньжат! Вдруг Хяккимару поддался порыву и, неожиданно для себя самого, задал вопрос: — Почему ты говоришь о себе в мужском роде? Дороро вылупилась на ронина. Сказать, что она была в шоке — ничего не сказать. Кажется, в эту секунду сердце успело ускориться до трехсот ударов в минуту и выполнить несколько кульбитов. Детское лицо приобрело пунцовый цвет, капельки пота градом покатились с лица. Хяккимару терпеливо ждал, пока спутница придет в себя. — Да как это почему? А как я по-твоему должен о себе говорить? — испуг сменился истеричным хохотом. Хяккимару равнодушно пожал плечами и добавил: — Я заметил, что все девушки добавляют окончание «а». Поел «-а». Сел «-а». Дороро успокоилась так же резко, как и начала эмоционировать. Неужели все это время Хяккимару знал о том, что она девочка? Но как? Почему он до сих пор разрешал ей странствовать с ним? Разве он не боялся, что слабая девчонка станет обузой? Признаться честно, она даже представить не могла, что этот разговор состоится раньше, чем начнется половое созревание и половые отличия уже станут очевидными. Мозг судорожно соображал, как выйти из ситуации: сделать вид, что не понимает, о чем он и убедить в том, что она мальчик? Или рассказать правду? Несмотря на прирожденную смекалку, которая всегда выручала ее в трудные минуты, сейчас воровка решительно не могла сгенерировать идею. Поняв, что молчит уже слишком долго, Дороро не нашла ничего умнее, чем ляпнуть глупость: — Да? А я не замечал. Попробую перестроиться! Спасибо, что сказал! Теперь уже Хяккимару, не веря своим ушам, вылупился на спутницу. — Что? — спросила та, как ни в чем не бывало. Хяккимару наклонил голову, отчего длинные волосы тут же скрыли выражения лица. Дороро с интересом рассматривала странную реакцию: тонкие губы напарника задрожали, а из груди стало выходить непонятное кряхтенье. — Братец, все в порядке? Принести воды? — забеспокоилась она, соскочив со своего места, чем только подкинула дров в огонь. Кряхтение стало больше походить на кашель. Хяккимару согнулся пополам, прижав руку к животу. Странная гримаса отдаленно напоминала лицо смеющегося человека. — Ты что смеешься? — недоверчиво уточнила Дороро, а когда до неё дошло, что происходит, снова взорвалась: — Эй, я же просила не смеяться надо мной! Хяккимару тут же округлил глаза и немо уставился на спутницу. Дороро невольно прижала руку ко рту: фраза случайно сорвалась с губ. Она впервые за несколько лет сказала о себе в женском лице! — Ребята, у вас тут все в порядке? — бабуля тревожно выглянула с кухни. — Да, все в порядке. Извините за шум! Дороро надулась и недовольно бухнулась на свое место. Остаток времени она предпочла делать вид, будто её очень заинтересовал интерьер. Впрочем, рассматривать здесь было нечего: деревянные стены, десять ветхих столов и только несколько картин, нарисованных углем. Во время войны бедность царила везде. Хяккимару не понимал, почему Дороро старательно отводит взгляд, но решил ничего больше не спрашивать. Пресс до сих пор приятно ныл, а мышцы лица болели от смеха. Как много всего происходило с ним в первый раз после того, как он вернул органы чувств. А все благодаря этой маленькой непоседе, сидящей напротив. Когда-нибудь он обязательно отблагодарит её за всё, что она сделала для него. Целый день они провели в непривычной тишине. После сытного и вкусного обеда помылись в ручье рядом с деревней, а ближе к вечеру нашли себе спальное место в виде пышного стога сена. Хяккимару с интересом наблюдал за задумчивой и молчаливой девочкой, такой не похожей на его Дороро. Сердце подсказывало, что лучше сейчас её не беспокоить. Она забралась на стог первая, в то время как Хяккимару сидел на земле и с интересом рассматривал божью коровку, ползущую по его руке. Он сидел к ней спиной и не мог видеть печали в её глазах. Когда Дороро заговорила, её голос был таким тихим, что его можно было спутать с шелестом травы. Только благодаря острому слуху у ронина не было сомнений в том, что он услышал: — Я скрывала свой пол, потому что не хотела, чтобы… Хяккимару терпеливо ждал, пока она закончит. Божья коровка оторвалась от пальца и улетела ввысь. Девочка тяжело вздохнула, после чего смогла продолжить свою мысль: — Не хотела, чтобы эти свиньи сделали что-то страшное со мной! Не хотела стать подстилкой для врага! Хяккимару нахмурился. Так вот в чем дело. Действительно, он уже не раз сталкивался с жестокими и пропащими душами, которые находили нечто забавное в том, чтобы мучить женщин, удовлетворяя свои биологические потребности за их счет. Кто-то на этом не останавливался и заканчивал дело убийством жертвы. Ронина передернуло. Она же так мала! Ей не следовало думать о таких страшных вещах. — Защищу Дороро, — выдавил он из себя, стараясь скрыть злобу и презрение к негодяям, чьи души были такими же мерзкими, как у демонов. Губы невольно задрожали, она поспешно отвернулась. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Теперь, когда она заговорила, ее слова были пропитаны нежностью и благодарностью: — Я это знаю. Спасибо, братец! Хяккимару почувствовал, как ненависть отступает, уступая место любопытству. Он наконец развернулся и встретился с Дороро взглядом. Она сидела на высоком стогу, сложив ноги в позе лотоса. Распущенные волосы слегка развевались на ветру, а в глазах читалась вера в его слова. В следующий раз он непременно спросит, почему она называет его «братец».