Уйти нельзя остаться

      Уже почти в полдень Джонс стоял у окна библиотеки и смотрел на сад. Эмма ещё спала. Казалось, влажный солнечный луч пытался пробиться сквозь тучи и иногда освещал мокрые деревья и траву. С розовых кустов облетели листья, обнажив шипы. Поникнув, стояли осенние цветы, их лепестки медленно осыпались на дорожку. Буря смела листья из-под деревьев, и теперь они лежали безжизненным покровом. Ветер стих.       Кто-то выпустил из дома Улисса. Пёс носился кругами, то здесь, то там к чему-то принюхиваясь на земле, но явно без большого интереса. Иногда, найдя подходящую ветку, Улисс зажимал её в пасти и бежал на берег. «Чёрт знает что, а не сторожевой пёс!» — раздражённо подумал Киллиан.       Но, в конце концов, можно ли винить собаку за то, что она не лает на знакомого человека. Ясно, что преступник живёт здесь и пёс к нему просто привык.       Ожидание было сродни муки. Это верный признак того, что Джонс медленно, но верно теряет способность рассуждать холодно и отстранённо. Он просто обязан отнестись к этой части задания со свойственным ему спокойствием. Пока Эмма будет выполнять его указания, до неё никто не сможет добраться. Человек, который был прошлой ночью в гостиной, до смерти напуган и вряд ли в ближайшие дни отважится снова испытать судьбу. Тем более днём, когда в доме полно постоянно снующих туда-сюда слуг. Если есть определённый план, то они сейчас должны таиться в ожидании следующего шага ФБР. Но планы имеют обыкновение сбиваться с намеченного курса, когда в дело вступает человеческий фактор.       Киллиан бросил взгляд на часы. Эмма спит уже полчаса. Если повезёт, она проспит весь день. Когда Свон спит, то находится в безопасности, а каждый миг её безопасности приближает их всех к финишу.       Киллиан лениво вытащил из стопки книг, которые уже начал разбирать, одну. Да, обязательно нужно будет кого-нибудь нанять, чтобы привести в должный вид это беспорядочное скопище. Впрочем, это подождёт. Прежде всего жизнь должна войти в привычное русло. Он вернётся в Нью-Йорк, и всё пойдёт по-прежнему.       Киллиан выругался и отбросил книгу. Да способен ли он вообще порвать с Эммой? Он слегка испугался. Нет, серьёзно! Джонс, конечно, может уехать за много миль от неё. Достаточно лишь сесть в машину и свалить в нужном направлении. Но сколько времени уйдёт на то, чтобы выбросить Свон из головы? «Плевать! Это всё потом», — напомнил себе Киллиан и вдруг почувствовал страшную усталость. Завтра, всё завтра. Когда новый день наступит, тогда он и будет волноваться. — Киллиан?       Обернувшись, он увидел на пороге Эмму. Ему стало неприятно, что Свон здесь, и он разозлился ещё больше, видя, как она бледна. Круги под глазами никуда не исчезли. — Зачем ты встала? — раздражённо осведомился Джонс. — Ты страшна, как смерть.       Эмма с явным усилием улыбнулась. — Благодарю. Вы, сержант, определённо знаете, как заставить женщину вести себя прилично. — Тебе нужно отдыхать. — Я не могу заснуть. — Выпей снотворное. — Я никогда не принимаю таблеток.       Эмма переплела холодные пальцы. Нет, она не расскажет Киллиану о приснившемся ей кошмаре. О том остром чувстве страха, от которого крик застрял у неё в горле, когда она пыталась стряхнуть с себя наваждение. А когда проснувшись, Свон сразу потянулась к Джонсу и поняла, что его нет рядом, пришла сюда, ему и вовсе знать необязательно. — Ты работаешь?       Киллиан нахмурился. Проследив за её взглядом, устремлённым на книги, он неохотно ответил: — Я собирался кое-что здесь разобрать, благо теперь у меня достаточно для этого времени. — Я могла бы помочь, — смущаясь от того, что её походка сейчас шаткая и неуверенная, Эмма вошла в комнату. — И, пожалуйста, Киллиан, без всяких ехидных замечаний, — быстро сказала она. — Я знаю, что такой беспорядок в библиотеке — это позор и моя вина, но если я начну, то добьюсь своего. Я могу хотя бы приносить тебе книги с полок.       Киллиан прервал эту скороговорку, схватив Эмму за руку, когда она потянулась за книгой. Ладонь была холодной, как лёд. Джонс инстинктивно сжал её пальцы в своей руке, желая согреть. — Свон, отправляйся в постель. Поспи немного. Я скажу Джоанне, чтобы она принесла тебе поесть попозже. — Но я не больна! — возмущённо выпалила Эмма и выдернула руку из длинных и цепких пальцев Джонса. — Ну так за этим дело не станет, — ровно заметил Киллиан, — если ты не позаботишься о себе. — Прекрати обращаться со мной, как с ребёнком, — тщательно выговаривая каждое слово, заявила Свон, — мне не нужна нянька. — Нет? — Киллиан, не сдержавшись, рассмеялся, вспомнив, как ещё совсем недавно сам определил свои обязанности при ней. — Тогда скажи мне, Свон, сколько часов ты спала за последние два дня? И когда последний раз как следует ела? — Я вчера обедала, — защищалась Эмма. — Вчера ты гоняла еду по тарелке, — уточнил Киллиан. — Впрочем, продолжай в том же духе, и ты потеряешь сознание от голода, тем самым облегчишь мне мою работу. — Я не собираюсь терять сознание, — тихо ответила Эмма. Глаза у неё потемнели от гнева, составляя резкий контраст с бледностью лица.       Киллиану очень хотелось закричать на неё, но он сдержался. — В конечном счёте это не важно, в сознании ты или без, всё равно ты должна быть в доме, — и, давая понять, что разговор окончен, Джонс повернулся к книгам. — Извините, сержант, я, конечно, не так привычна к подобным вещам, как вы, — начала Эмма очень спокойно, однако всё больше и больше приходя в возбуждение. — Ведь не каждый день в меня стреляют и мной интересуется ФБР. В следующий раз, обнаружив труп, я, разумеется, не потеряю аппетит. Для тебя это лишь повседневная работа — убить человека, да, Джонс?       Лицо Киллиана перекосило судорожной гримасой. Он достал сигарету и зажёг её. Взволнованная своими собственными словами, Эмма внимательно его разглядывала. — Неужели ты ничего не чувствуешь?       Киллиан глубоко затянулся и, выдыхая дым, заставил себя ответить спокойно: — А что, по-твоему, я должен чувствовать? Я знаю, что если бы замешкался хоть на мгновение, сам был бы мёртв.       Эмма поспешно отвернулась и прижала лоб к холодному оконному стеклу. Дождевые капли расплылись у неё перед глазами. Или это были её собственные слёзы? «И я могла бы сейчас быть мёртвой, — напомнила себе Свон. — То, что Джонс сделал, он сделал для меня». — Прости, Киллиан, — прошептала Эмма. — Прости… — За что? — холодным, равнодушным тоном поинтересовался Джонс. — Ведь мишенью была ты.       Глубоко вздохнув, Эмма обернулась. Да, смотрел Киллиан снова настороженно, однако теперь она знала его лучше, чем прежде. То, что он сделал сегодня утром, не было хладнокровным поступком. — Киллиан, ты ненавидишь, когда тебе напоминают, что ты такой же уязвимый человек, как и все остальные, правда? Тебя приводит в ярость, когда тебя посещают нежность, слабость и другие простые чувства?       Свон медленно подошла к нему. — Наверное, поэтому ты исчезаешь утром из моей кровати. Ты боишься, что я обнаружу маленькую трещину в твоих рыцарских доспехах и постараюсь сделать её шире. — Не заходи слишком далеко, Эмма, — покачав головой, предупредил Джонс, — тебе не понравится дорога обратно. — Ты ненавидишь саму потребность во мне?       Киллиан, с трудом сдерживая злость, раздавил в массивной хрустальной пепельнице сигарету. — Да, Эмма, ты права.       Свон хотела было ответить, но дверь внезапно распахнулась, и, широко шагая, в библиотеку вошёл Август. Он окинул Эмму сердитым взглядом и поправил очки. — Ты чертовски скверно выглядишь. Почему не в постели? — Август!       У Эммы дрогнул голос, она бросилась к Буту и крепко его обняла. Тот удивлённо взглянул на Киллиана и только похлопал Свон по спине. — Что происходит? У тебя лихорадка? Ну-ну, успокойся, Эмма. «Нет, это не он, — с отчаянием подумала Свон. — Господи, пожалуйста, пусть это будет не Август».       Неимоверным усилием воли она удержала жгучие слёзы, готовые вот-вот пролиться.       Джонс молча наблюдал за их встречей. Эмма прильнула к Августу так, словно он был якорем спасения. Бут казался одновременно удивлённым, обеспокоенным и смущённым. Размышляя над этой сценой, Киллиан сунул руки в карманы. — Да в чём дело? Она что, в бреду?       Август адресовал вопрос Джонсу и, высвободившись из цепких объятий Эммы, пристально вгляделся в её лицо. — Ты просто с ног падаешь, — вынес вердикт Бут и дотронулся ладонью до лба Эммы. — Мать позвонила в магазин и отчитала. Она отругала меня за то, что я заразил тебя своими микробами.       Отстранив от себя Свон, Август скорчил гримасу: — Которые ты подхватила, явившись ко мне в комнату с этим ужасным куриным бульоном. Это было чистое насилие, между прочим. — Нет, я не больна, — с трудом ответила Эмма, — просто немного устала. — Точно. Расскажи это кому-нибудь другому, кто всю прошлую неделю не валялся в постели, чихая и кашляя.       Эмме очень хотелось снова обнять Августа и излить всё, что накипело на сердце. Вместо этого она отступила на шаг и улыбнулась, ненавидя себя за притворство. — Всё будет хорошо. Я собираюсь устроить себе небольшой отдых в ближайшие два дня. — А ты звонила своему врачу? — Август!       Но Буту понравился её раздражённый тон. — Здóрово, когда положение изменяется с точностью до наоборот, — сказал Август Киллиану. — Эмма только и делала, что пилила меня две недели подряд. Не так ли? — обратился он к Свон. — Когда будет нужно, я опять выдам тебе по полной программе. Ты почему не в магазине? — Не беспокойся. Я сейчас рвану обратно.       Август ухмыльнулся, явно чувствуя облегчение от делового тона Эммы. Это как раз больше похоже на неё. — После того как мамаша предъявила мне ультиматум, я лично захотел проверить, как твоё самочувствие. Все поступления прошли гладко. Вещей пришло немного, но я продал достаточно, чтобы оправдать своё жалованье.       Бут дёрнул Эмму за светлую прядь. — И я не желаю видеть тебя в магазине до следующей недели, детка. Мы с Нилом сами со всем справимся. А у тебя такой вид, что небольшие каникулы пойдут тебе только на пользу. — Если ты ещё раз скажешь мне, что я ужасно выгляжу, ты никогда не получишь прибавку к жалованью! — Вот что бывает, когда работаешь на женщину, — пожаловался Август Киллиану и направился к двери. — Мать передала, чтобы вы оба шли в столовую, ленч готов. Уж на этот раз тебя, Эмма, станут пичкать куриным бульончиком.       И с довольной усмешкой, глядя на них через плечо, Август быстро вышел. Едва дверь за ним закрылась, Эмма зажала рот обеими руками. Она не ощущала боли: мозг и сердце словно окаменели. Свон стояла неподвижно и молчала. Ей даже на минуту показалось, что она перестала существовать. — Нет, только не Август, — тихо проговорила она и невольно вздрогнула от собственного шёпота. И, повернувшись к Киллиану, со страстью повторила: — Только не Август. Не верю, что бы ты мне ни говорил! Никогда не поверю, чтобы он был способен на такое. Ни он, ни Нил, слышишь! — Через пару дней всё закончится, — бесстрастно заключил Джонс, — тогда ты и узнаешь правду. — Но я уже знаю!       Эмма бросилась к двери и уже взялась было за ручку, когда голос Киллиан её остановил, заставив замереть на месте. — Ты за ним не побежишь, — ровно проговорил он, а когда Свон хотела вырваться, он обнял её за плечи с большей нежностью, чем чувствовал в данный момент. Ему она сейчас очень не нравилась, вернее, не нравилось её состояние — мучительное волнение, даже отчаяние. И ещё ему тяжело было сознавать, что Эмма сейчас набросится на него с упрёками. Но выбора у Джонса не было. — Ты за ним не побежишь, — повторил Киллиан, чеканя слова. — И если ты не будешь подчиняться, я надену на тебя наручники, пристегну к кровати и запру дверь на ключ, — и он прищурился, не давая Свон вырваться. — Я серьёзно тебе это говорю, Эмма.       Нет, она не стала ругаться, она взмолилась, и это было для Киллиана гораздо хуже. — Только не Август, — прошептала Эмма, съёжившись в его объятиях. — Киллиан, я не вынесу этого. Только бы не знать, что кто-то из них связан с этим киллером.       Эмма казалась такой хрупкой. Джонс даже боялся, что она сломается, если он прижмёт её к себе покрепче. «Ну что же мне с тобой делать, Свон?» — подумал он и коснулся щекой её волос. Киллиан знал, как вести себя с Эммой, когда она в ярости. Он мог даже справиться с ней, когда Свон утопала в слезах. Но что делать, когда она так слаба, беззащитна и всецело от него зависит? Эмма просила его, чтобы он подтвердил её слова относительно Августа. Киллиан не мог дать ей никаких гарантий. Эмма просила и о любви, а Киллиана в такой обстановке напрягали мысли об этом. — Свон, не мучай себя так. Не думай об этом хотя бы эти два дня, — Джонс приподнял её лицо за подбородок. Их взгляды встретились. Он увидел в её глазах доверие и мольбу. — Позволь мне о тебе позаботиться, — Киллиан услышал свои слова как бы со стороны. — Всё будет хорошо.       Джонс поцеловал её, не отдавая себе в том отчёта. Беззащитность Эммы делала несущественными и его волю, и его выдержку. Теперь единственная цель его жизни — защищать её. — Думай обо мне, — пробормотал Киллиан, бессознательно выговаривая то, что теснилось в голове. — Ты только думай обо мне.       Киллиан привлёк Эмму ближе, покрывая её лицо лёгкими, нежными поцелуями. И, почти не дыша, Свон упивалась его нежностью, оставаясь пассивной. Сейчас она не имела сил предложить Киллиану ничего, кроме покорности, но этого оказалось достаточно для обоих. В его объятиях Эмма почти позабыла о кошмаре действительности.       Когда Джонс отстранился, он поднял руку и ласково провёл пальцами по щеке Эммы, не сводя внимательного взгляда. Свон показалось, что в эту минуту Киллиан словно пытался разгадать её мысли. Она внезапно поняла, что её слабость и отчаяние делают для него и без того трудную работу просто невозможной. Киллиан чертовски умён, если просит сейчас думать только о нём. И, собрав все свои силы, Свон выпрямилась и с улыбкой произнесла: — Джоанна ужасно злится, когда еду заставляют ждать.       Киллиан радостно улыбнулся Эмме в ответ: — Проголодалась? — Да, — соврала Свон.       Эмма всё же ухитрилась немного поесть, хотя кусок не лез в горло. Зная, что Джонс внимательно за ней следит, Свон даже сделала вид, будто ест с удовольствием. Она разговаривала почти как обычно. Что-то мямлила обо всём на свете, только не о мучивших её сомнениях. Эмма справедливо опасалась говорить о магазине, Августе и Ниле. Это было бы для неё слишком. Свон боролась с желанием выглянуть в окно. Это напомнило бы ей лишний раз, что собственный дом стал для неё тюрьмой. — Расскажи о своей семье, — попросила Эмма, едва не впадая в отчаяние.       Решив, что будет лучше поддерживать ни к чему не обязывающий разговор, нежели понукать Свон как следует есть или отдохнуть, Джонс передал ей сливки для кофе, который уже остыл. — Моя мать — спокойная, молчаливая женщина и говорит лишь тогда, когда есть что сказать. Ей нравятся разные мелкие вещицы вроде той, что я купил в твоём магазине, и разное замысловатое стекло. Она с удовольствием играет на пианино — в прошлом году снова начала брать уроки. Единственное, чего она всегда требовала от нас с Лиамом, так это, чтобы мы тоже учились играть. — И ты умеешь?       Джонс услышал удивление в голосе Эммы и шутливо нахмурился. — Плохо. Мать в конце концов махнула на меня рукой. — А как она относится… — поколебавшись, спросила Эмма и помешала ложечкой кофе, — к тому, что ты делаешь? — Она об этом не очень-то любит говорить.       Киллиан, не отрываясь, смотрел, как Свон мешала кофе, пока в чашке не образовалась маленькая воронка. — Не думаю, что быть матерью полицейского легче, чем его женой. Однако она каким-то образом справляется. Она всегда справлялась.       Эмма кивнула и, не притронувшись к кофе, отставила чашку. — А твой брат Лиам… Ты говорил, что он учится в колледже. — Хочет быть химиком, — Киллиан слегка посмеялся. — Заявил об этом после первого же урока химии, когда учился в средней школе. Видела бы ты, как Лиам смешивает все эти порошки и взвеси. Так вот именно он однажды, лет эдак в шестнадцать, взорвал к чертям нашу ванную.       Эмма рассмеялась. Пожалуй, это был её первый беззаботный смех за последние двадцать четыре часа. — Серьёзно? — Ну, взрыв был, конечно, небольшой, — продолжал развлекать Эмму Киллиан, радуясь, что снова слышит этот её особенный смешок, к которому он уже привык. — Управляющий был не слишком удовлетворён его объяснением, что взрыв — результат нестойких составных. — Ну что же, его можно понять. А в каком университете он учится? — В Принстоне. Он добился стипендии на обучение. Жаль только, что половинной. «И даже несмотря на это, плата за учёбу в университете должна поглощать бóльшую часть годового дохода Джонса. Интересно, сколько зарабатывает полицейский в год? Похоже, это совсем не компенсирует риск, которому он ежедневно подвергается. И писательский труд у него на втором месте, главное — учёба брата».       Свон смотрела на свой остывший кофе и думала: «А понимает ли Лиам Джонс, сколь многим и охотно жертвует для него старший брат?» — Ты, наверное, очень любишь брата, — пробормотала Эмма, — и свою мать?       Киллиан удивлённо поднял бровь. Он никогда об этом не задумывался. Так было, вот и всё. — Да, люблю. Жизнь для них обоих складывалась не очень легко. Но они никогда не жалуются и ничего ни от кого не ждут. — А ты? — Эмма пристально поглядела на Киллиана. — Как ты ухитряешься скрывать от них свои настоящие пристрастия?       Почувствовав, как Джонс моментально ушёл в себя, Свон потянулась к нему и взяла его руку в свои. — Ты просто терпеть не можешь, чтобы кто-нибудь узнал, какой ты добрый человек. Это, по-твоему, не соответствует имиджу сурового полицейского, правда?       И Эмма улыбнулась, видя, как Киллиан смутился. — Но мне ты всегда можешь рассказать, скольких подозреваемых ты вычислил и «расколол» на допросе. — Ты чересчур много смотришь старых фильмов.       Переплетя свои пальцы с пальцами Эммы, Киллиан заставил её подняться. — Да, это один из моих пороков, — созналась Свон, — даже не могу сосчитать, сколько раз я видела «Глубокий сон»[1]. — Но это фильм о частном сыщике, а не о копе, — заметил Джонс, ведя её в библиотеку. — А в чём разница?       Киллиан быстро взглянул на Эмму с нескрываемым удивлением. — Ты действительно хочешь это знать? — Ну… — Свон задумалась, обрадованная возможностью забыть на несколько минут о внешнем мире. — Ведь это интересно, чем, собственно, «плоскостопые» [2] отличаются от «хромых» [3].       Джонс остановился и посмотрел на Эмму со смешанным выражением: её неожиданная осведомлённость позабавила его. — Да, Свон, ты смотришь очень старые фильмы… — Классические, — поправила она его. — И, конечно, только ради их культурной ценности.       В ответ Киллиан только вздёрнул бровь. Эмма уже знала, что этот жест он использует вместо десятка необходимых слов. — Ну, ладно, раз ты хочешь помогать, тогда займись писаниной… — Киллиан указал на стопки книг, загромоздившие письменный стол. — У тебя почерк должен быть лучше, чем у меня. — Хорошо, — Эмма, благодарная за то, что для неё нашлось занятие, взяла карточку из пачки в ящике. — Тебе, наверное, нужно поместить на каждой краткое содержание книги, перекрестные ссылки и тому подобное. — Да, что-то вроде этого. — Джонс, — Эмма положила карточку на место и повернулась к нему. — Ты бы предпочёл работать над своей книгой? Почему ты сразу не оговорил пару часов в день для себя?       Киллиан подумал о романе, который ожидал своей очереди на рабочем столе его ноутбука, стоящего на письменном столе в выделенной ему комнате. И ещё подумал о том, как Эмма выглядела час назад, когда только появилась в библиотеке. — Этот хаос просто сводит меня с ума. Пока я здесь, мне надо хотя бы указать тебе направление, в котором надо работать. Сколько здесь томов? — быстро спросил Джонс, прежде чем Свон успела что-либо ему возразить.       Сбитая с толку, Эмма оглянулась. — Понятия не имею. Это главным образом книги отца. Он любил читать, — улыбка тронула её губы, потом засветилась в глазах. — Вкусы папы были эклектичны, но, думаю, он предпочитал «крутые» детективы. — И вдруг спросила: — А твой роман — тоже детектив? — Тот, над которым я работаю сейчас? — Киллиан усмехнулся. — Нет. — А что же это? — Свон присела на край стола. — О чём он?       Джонс стал расчищать ей место для работы. — Это роман о семье. Нескольких поколениях. Скажем, повествование с послевоенных сороковых и до наших дней. О переменах, стремлении приспособиться, разочарованиях и маленьких победах. — Дай почитать! — порывисто воскликнула Свон. За словами, она инстинктивно это понимала, скрывается человеческая натура. — Но он ещё не окончен… — Ну и пусть. Я прочитаю что есть.       Джонс стал задумчиво искать карандаш. Он хотел, чтобы написанное им прочли. Киллиан долгие-долгие годы мечтал об этом. Но с Эммой это всё иначе. Свон же не безликая, безымянная публика. Её мнение, одобрительное или нет, слишком много для него значит. — Может быть, — пробормотал Джонс. — Но если ты хочешь мне помогать, тебе лучше сесть. — Киллиан… — Обняв его, Эмма прислонилась щекой к его спине. — Я от тебя ни за что не отстану, пока ты не скажешь «да». У меня исключительный талант приставать.       Что-то в этом интимном объятии его невероятно возбудило. Грудь Эммы легко касалась его спины. Руки свободно смыкались на его животе. Именно в эту минуту он целиком сдался на милость победителя. Эта любовь была глубже, чем физическая потребность, острее, чем плотское желание. «Неужели Свон ещё не понимает, что я ни в чём не могу ей отказать? — подумал Киллиан и прижал ладонями её руки. — Неужели не видит, что за считанные дни она стала для меня желанной женщиной, мечтой и раной в сердце?» — Ладно, можешь приставать, — согласился Джонс, поворачиваясь и обнимая Эмму. — Но должен тебя предупредить, что я умею сопротивляться.       Рассмеявшись, Свон приподнялась на цыпочках и лёгким поцелуем коснулась губ Джонса. — Да я только скромно надеюсь, что сумею справиться со всеми предстоящими трудностями.       Проговорив это, она углубила поцелуй, в то же время сунув руки ему под рубашку и поглаживая рельефную спину. — Пожалуй, за это дам прочесть пару страничек. Хочешь заработать главу?       Эмма легко, дразняще лизнула языком его губы, заскользила пальцем вверх-вниз вдоль позвоночника и сразу же почувствовала ответную реакцию, а также его нежелание ей уступать. — Я очень хорошо умею торговаться, это моя самая сильная сторона, — говоря это, Свон снова наградила Джонса томительным, нежным и долгим поцелуем и сразу же отстранилась, как только почувствовала, что он прижался к ней сильнее. — А сколько всего глав в книге?       Джонс закрыл глаза. Ему хотелось в полной мере насладиться ощущением, что его соблазняют, когда в этом нет никакой необходимости. — Примерно двадцать пять. — М-м-м…       Киллиан почувствовал, как Эмма улыбнулась, снова его целуя. — Тогда придётся посвятить этому целый день. — Так и рассчитывай.       Но внезапно Джонс отстранил Свон и зажал её лицо в ладонях. — Мы сможем начать деловые переговоры сразу же после работы. — О! — И Эмма оглядела книжный беспорядок. — Только после? — После, — решительно заявил Джонс, подтолкнув её к стулу и заставляя сесть. — Давай приступай.       Свон смутно представляла себе, сколько часов прошло — один, два, три… Киллиан работал тихо, методично и с терпением, о котором она могла только мечтать. Джонс был знаком с литературой гораздо лучше, чем она. Эмма читала лишь в редкие часы спокойствия или усталости. Она наслаждалась книгами. А Джонс их любил. Вот ещё одна черта, которую Свон в нём постигла.       В заваленной книгами тихой библиотеке было легче вызвать Киллиана на разговор. «Ты это читал?» — «Да». — «А что ты об этом думаешь?»       И Джонс отвечал. Он рассказывал, свободно и глубоко вникая в суть, не переставая работать. «Как бы он понравился папе», — подумала Эмма. Отец бы восхищался его умом, силой, внезапными проблесками юмора и сразу бы распознал его душевную доброту. Джонс так тщательно оберегает свой внутренний мир, наверное, не понимая, что, позволив ей работать вместе с собой, он приоткрывает эту тайную часть души. Он — мечтатель. Наверное, Эмма сразу заподозрила что-то иное за грубоватыми манерами и жёстким взглядом завсегдатая улиц большого города. Он — сложный человек. Джонс великолепно владеет пистолетом, который всегда носит с собой, и с той же лёгкостью рассуждает о байроновском «Дон-Жуане». Но сегодня ей нужен мечтатель, и, возможно, Киллиан об этом догадывается.       Дневной свет постепенно уступил место мягким серым сумеркам. В углах библиотеки сгустились тени. Эмма уже не чувствовала внутреннего напряжения, поглощённая безумным выписыванием названий книг и имён авторов на карточки для каталога. Когда зазвонил телефон, она испуганно вскочила, и на пол упали, разлетевшись в разные стороны, десятка два карточек. Свон стала поспешно их собирать. — Это от неожиданности, — объяснила она молчавшему Киллиану и мысленно выругала себя за то, что дрожат руки, с трудом собирая карточки в аккуратную стопку. — Было так тихо и спокойно, и вдруг прозвенел звонок, — злясь на себя, Эмма снова уронила карточки на пол. — Чёрт возьми, да не сиди так и не глазей на меня! Лучше выругайся.       Киллиан встал, подошёл к ней и присел на корточки. — Чертовский беспорядок, — пробурчал он. — Если ты не можешь справиться с этой работой, тогда придётся нанять другую помощницу.       Свон то ли вздохнула, то ли хихикнула и прижалась лбом ко лбу Киллиана. — Дай мне отдохнуть, Джонс, ведь это мой первый рабочий день.       Джоанна открыла дверь, удивилась и поджала губы. Впрочем, она знала, что дыма без огня не бывает, а дымком потянуло сразу же, как эти двое только взглянули друг на друга. Домработница громко хмыкнула, и Эмма вздрогнула, словно виноватая. — Звонит мистер Кэссиди, — величественно произнесла Джоанна и, передав хозяйке трубку, закрыла дверь. Джонс сжал руку Эммы. — Позови её обратно, — прошептал Киллиан, зажав мембрану телефона, — скажи, пусть передаст, что ты отдыхаешь. — Нет, — тряхнув головой, Эмма встала. — Не проси меня увиливать, Киллиан. Я возненавижу себя, — и, откашлявшись, взяла трубку. — Здравствуй, Нил.       Джонс медленно выпрямился, сунул руки в карманы и стал за ней наблюдать. — Нет, ничего особенного, лёгкая простуда плюс усталость, — спокойно объясняла Свон, не переставая наматывать на палец светлую прядь. — Да, Август чувствует себя виноватым, он думает, что я заразилась от него. Ему не надо было беспокоить тебя. Я сама о себе позабочусь, — Свон на минуту закрыла глаза, но голос у неё оставался ровным и спокойным. — Нет, Нил, завтра меня тоже не будет в магазине.       Прядь слишком туго обмотала её палец, и Эмма осторожно его высвободила. — Но это не обязательно, Нил… Нет, в самом деле. Обещаю тебе — не волнуйся. Через пару дней я буду совершенно здорова. Да, конечно… До свидания.       Положив трубку на место, Эмма с минуту стояла очень тихо и смотрела вниз, на свои слегка подрагивающие пальцы. — Он беспокоится, — тихо произнесла Свон. — Я ведь никогда не болею. Он хотел зайти, повидаться, но я сказала, что не надо. — Хорошо. «Просто сочувствие ей сейчас не поможет», — решил Джонс и вслух добавил: — Мы сегодня уже достаточно поработали, Свон. Почему бы нам не пойти наверх?       Киллиан направился к двери, словно Эмма уже согласилась. Он, открыв дверь, помедлил на пороге и оглянулся. Она всё ещё стояла неподвижно. — Идём, Эмма.       Свон медленно подошла к двери и остановилась. — Нил не допустил бы такого, — сказала она, не глядя на Джонса. — Я очень хочу, чтобы ты это понимал. — А я хочу, чтобы ты поняла следующее: сейчас я должен в каждом видеть потенциальную угрозу, — ровно возразил Киллиан. — А ты без меня не должна видеться ни с одним из них, — и, увидев по глазам Эммы, что она с ним не согласна, продолжил: — Если Нил и Август ни в чём не виноваты, ещё два дня без тебя им не повредят. «Нет, Джонс не уступит мне и пяди, — решила Эмма, борясь с навернувшимися на глаза слезами. — А может, так оно и нужно…»       Свон сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Ты в своём праве, Киллиан. Я справлюсь. Ты сейчас будешь работать над своей книгой?       Джонс никак не показал, что заметил перемену темы и что это имеет для него хоть какое-нибудь значение. — Да, хотелось бы.       Эмма решила быть такой же деловой, как он, хотя бы внешне. — Чудесно. Тогда поднимайся, а я принесу нам кофе. Это ведь ты можешь мне доверить, Джонс, — предупредила она возможное возражение с его стороны. — Я буду неукоснительно исполнять всё, что ты скажешь, Киллиан, и тем самым докажу, как ты ошибаешься. А я твёрдо намерена тебе это доказать, — непоколебимо заявила Свон. — Ну и замечательно. Только бы это не противоречило правилам игры.       Повеселев от того, что теперь у неё есть цель, Эмма улыбнулась. — Тогда пойду за кофе. Пока я буду читать твою книгу, ты сможешь сосредоточиться на её финале. Учти, это самый верный способ держать меня занятой до конца дня. — Это что же, Свон, ты хочешь меня подкупить? — Если ты этого ещё не понял, тогда ты весьма паршивый полицейский, — пытаясь оставаться серьёзной, отрезала Эмма.