***
Телефонный звонок раздался поздно ночью. Человек, сидя в мягком кресле, потянулся к трубке и одновременно к сигарете. — Алло? — Где стол? — Стол? — Человек, нахмурившись, поднёс к сигарете зажигалку и затянулся. Выдохнув облачко дыма, он продолжил: — Вместе с другими присланными вещами, разумеется. — Ошибаешься… — Голос собеседника был тихий и холодный. — Я сам был в магазине. — Он должен быть там. — На другом конце телефонного провода раздался приступ удушающего кашля — человек с сигаретой был близок к панике. — Эмма его, наверное, ещё не распаковала. — Возможно. Выясни это немедленно. Мне нужен стол и его содержимое к среде. Повисла недолгая пауза. — А какова расплата, ты прекрасно знаешь. Поторопись…IV
28 августа 2019 г. в 20:18
— У вас очень хороший магазин, Эмма.
Киллиан не осознал, что впервые назвал её по имени, но Свон это сразу заметила и обрадовалась, как самому изысканному комплименту.
— Спасибо.
Подавая ему сэндвич, Эмма с опозданием вспомнила, что надо включить конфорку под чайником.
— Да, люди перестают называть магазин «капризом Эммы».
— А что, сначала было так?
— Не для меня. — Эмма поднялась на цыпочки, чтобы достать чашку. Джонс смотрел, как приподнялся край юбки. — Однако для большинства это выглядело смешной попыткой дочери судьи Нолана поиграть в бизнес. Вам нужен стакан?
— Нет, — Джонс поднёс бутылку ко рту и сделал глоток. — Но почему вы занялись именно антиквариатом?
— Я о нём кое-что знала… И я его любила. На мой взгляд, очень разумно делать карьеру на том, что знаешь и любишь. А как вы думаете?
Джонс вспомнил о табельном оружии, спрятанном в спальне.
— Да, когда есть возможность. А как вы начали дело?
— По счастью, у меня были средства. Так что в первый год я потихоньку покупала антиквариат и делала ремонт в здании.
Чайник пронзительно засвистел, и Эмма выключила горелку.
— Даже с моими средствами это было нелегко. Оформление, лицензии, изучение налогового законодательства… — Свон поморщилась, ставя на стол тарелку и чашку. — Но всё это необходимо для дела. Эта подготовительная работа и ещё поездки за океан, покупка и продажа — от всего этого в первые два года жить не хотелось.
Эмма впилась зубами в сэндвич. Прожевав, она продолжила:
— Тем не менее я всё это любила.
«Да она и должна была это любить», — подумал Джонс. Он чувствовал её бьющую ключом энергию, хотя Эмма сидела спокойно и пила чай.
— Давно у вас работает Август Бут? — наконец-то подобрался к интересующей его теме Киллиан.
— Примерно полтора года. Самый неопределённый момент жизни, знаете, когда заканчивается юность, но ещё непонятно, что значит быть взрослым. — Эмма тепло улыбнулась Джонсу. — Вы понимаете, что я имею в виду?
— Более или менее.
— Вы, возможно, не так тяжело пережили этот период, — бегло заметила Свон. — А он не хотел нигде работать, просто отвергал сам факт, что нуждается в работе. Мы с Августом росли вместе. Ничто так не уязвляет эго подростка, как помощь старшей «сестры», которая помогает ему пробиться.
Эмма вздохнула, вспомнив резкие перемены настроения Августа, его ворчливое согласие и первоначальное отсутствие интереса.
— Тем не менее в первые полгода Август перестал сокрушаться и очень скоро вырос в поистине незаменимого работника. Он очень сообразителен, особенно по части цифр. Теперь Август считает, что все приходные и расходные книги, все счета — это его сфера деятельности. И, надо признаться, ему это удается намного лучше, чем продажа.
— Серьёзно?
В глазах Свон «заплясали» смешинки.
— Он не всегда… демократично ведёт себя с покупателями. Ему лучше заниматься бухгалтерией и инвентарными списками. А я и Нил вполне способны управиться с покупкой и продажей.
— Нил, — прежде чем сделать ещё один глоток пива, Джонс, как бы между прочим, повторил: — Нил…
— Да, Нил ведает почти всеми закупками за границей.
— Разве не вы сами всё покупаете?
— Ну если только здесь, в США. А поставки из-за рубежа — его дело.
Эмма отщипнула кусочек от сэндвича.
— Если бы я не отказалась от поездок по Европе, нельзя было бы держать магазин открытым круглый год. Достаточно и того, что я присутствую на всех продажах недвижимости и на аукционах, что проводятся в Новой Англии. А Нил… Нил — настоящий гений по части выискивания самых драгоценных изделий.
«Интересно, насколько точна её аналогия, — усмехнулся в душе Джонс. — Не пересылает ли Нил через океан заодно и драгоценные камни?»
— Он занимается этим делом уже почти три года, — продолжала Эмма. — И не только хорошо покупает, но и потрясающе продаёт. Особенно ловко он управляется с женской клиентурой.
Свон засмеялась и вновь взяла чашку.
— Он, знаете, такой изысканный — и внешне, и манеры.
Джонс отметил, что в её голосе появились тёплые нотки, и задумался: «Как далеко зашли отношения между Свон и Кэссиди? Если Нил связан с контрабандой и одновременно он любовник Эммы…»
— В любом случае я уже избалована, — Эмма, вздохнув, расправила плечи. — Слишком давно веду дела не одна и рада, что они оба, Нил и Август, вернутся сюда на следующей неделе. Я даже могу поймать дядю Робина на слове и принять его приглашение.
— Дядю Робина?
Чашка застыла на полпути к её губам.
— Да, дядя Робин, — повторила она удивлённо. — Это же он вас прислал…
— А, комиссар! — вырвалось у Киллиана. — Я как-то никогда не думал о нём как о дяде Робине.
— Ну, «комиссар» звучит очень уж официально, — и, хмуро посмотрев на Киллиана, Эмма поставила чашку на столик.
«Пожалуй, но для кого-то это единственно возможный вариант», — заключил Джонс и откинулся на спинку стула.
— Ну, я-то его зову «комиссаром». Привычка такая. А вы любите путешествовать? — Киллиан аккуратно сменил тему и обезоруживающе улыбнулся: — Я просто подумал, что делать закупки по всему миру чертовски интересно и забавно.
— Да, иногда. Но в основном это очень большая головная боль. Аэропорты, аукционы и таможня. — Складка между бровями Свон исчезла. — Я подумываю совместить деловую поездку с небольшим отдыхом следующей весной. Хочу повидаться с мамой и её мужем. Они живут во Франции.
— Ваша мать вышла замуж второй раз?
— Да, и для неё это большая удача. После того как мой отец умер, она была словно потерянная. Да мы обе были в таком состоянии.
«Вот уже почти пять лет, как отец умер, — подумала Эмма, — а всё ещё больно. Конечно, с течением времени боль притупилась, но не исчезла».
— Нет на свете ничего тяжелее, чем потерять того, кого любишь, с кем жила всю жизнь и от кого зависела. Особенно когда считаешь, что он неподвластен воздействию времени. И вдруг раз, — и его нет, и надо как-то жить дальше.
Голос Эммы стал низким и хриплым. Киллиан подумал, что вот в этом понимает её как никто.
— Я знаю, — тихо произнёс он, не подумав. Её взгляд недоумённо остановился на его лице.
— Знаете?
Слова Эммы разбередили его собственную рану, и, сам того не желая, Киллиан ответил:
— Мой отец служил в полиции. Пять лет назад его убили во время операции по освобождению заложников.
— О, Джонс! — И Эмма дотронулась до его руки. — Как ужасно! Как ужасно это было для вашей матери.
— Жёны полицейских привыкают жить с постоянным ощущением опасности.
Киллиан убрал руку, потянувшись к бутылке.
«Он явно не хочет, чтобы я прикасалась к нему, — подумала Эмма, но ничего не сказала. — Видимо, Джонс человек, который не любит делиться своими переживаниями».
Поднявшись из-за стола, она убрала тарелки.
— Хотите ещё чего-нибудь? Тут где-то припасено печенье.
Она не станет травить душу и причитать над его бедами. Она выразила сочувствие, но оно не потребовалось, и она молча приняла это как должное.
Джонс вздохнул. Трудно справиться с таким сильным влечением, тем более что Эмма просто начинает ему нравиться.
— Нет, — ответил Киллиан и встал, чтобы помочь ей убрать со стола.
Они вернулись в зал продаж, Эмма сразу подошла к двери, чтобы отдёрнуть занавеску. Джонс резко обернулся, услышав её вскрик, но она почти сразу же рассмеялась.
— Мистер Голд, — Эмма отодвинула засов и впустила пришедшего, — вы меня напугали до смерти.
Мужчина лет пятидесяти был невысок, хорошо одет. Его тёмный костюм оттенял серый шёлковый галстук совершенно того же цвета, что и волосы. Довольно тонкое, суровое лицо осветилось улыбкой, когда он пожал её руку.
— Извините, дорогая, но и вы меня тоже напугали.
Голд бросил вопросительный взгляд на Джонса.
— Это Киллиан Джонс, мистер Голд. Он некоторое время пробудет у нас. Август болен.
— О, надеюсь, ничего серьёзного?
— Простудился. Но довольно сильно.
Эмма сияла улыбкой, глядя на Голда. Он, прихрамывая, прошёл к витрине, опираясь на трость ручной работы, которую украшал золотой набалдашник.
— Вы всегда ухитряетесь заскочить ко мне, когда товар только что получен. Я едва успела распаковать один груз, а завтра уже прибудет второй.
Голд хмыкнул. Смешок был хриплый — следствие приверженности к кубинским сигарам.
— Это не случайно, мисс Свон. Всё дело в удивительной чёткости вашей работы. Ведь Нил уже три недели как в Европе. Следовательно, пора вас навестить. Я, кстати, просил его присмотреть для меня одну-две вещицы, когда он уезжал.
— О, прекрасно.
Но тут её прервал очередной перезвон колокольчика над входной дверью.
— Мистер Френч, я не ожидала увидеть вас так скоро!
Френч робко улыбнулся, снимая шляпу.
— Табакерка с жемчужной инкрустацией, — начал он, — не могу устоять перед ней.
— Занимайтесь делом, дорогая, — Голд похлопал Эмму по плечу. — Я сам пробегусь взглядом по витринам, посмотрю на товары.
Длинные витрины, изнутри заставленные старинными предметами, открытые настенные полки со стопками уложенных друг на друга книг… Притворясь, что с интересом разглядывает коллекцию оловянной посуды, Джонс наблюдал за мужчинами. Голд бродил по залу, замедляя шаг то здесь, то там, чтобы получше рассмотреть тот или иной предмет. Один раз он вытащил очки и стал внимательно рассматривать резьбу на столе. Киллиан слышал, как Эмма тихо обсуждала с Френчем достоинства табакерки. И едва презрительно не фыркнул при мысли о том, как разумный человек может тратить деньги на такую чепуху. Попросив Эмму завернуть покупку, Френч стал вздыхать и охать, разглядывая диковинной формы шкафчик.
Для Джонса не составило труда закрепить в памяти внешность и имена обоих мужчин-покупателей. Позднее надо будет их записать и обратиться за советом или консультацией. Кто бы они ни были, они, конечно, обладали основополагающими знаниями в сфере антиквариата — во всяком случае, если судить по тому, как они рассуждали о шкафчике.
Перейдя к прилавку, Джонс взглянул на этикетку, которую надписывала Эмма. Почерк у неё был аккуратный и очень разборчивый.
«Табакерка восемнадцатого века. Французская, инкрустированная жемчугом», — прочитал Джонс и, увидев цену, остолбенел.
— Вы шутите?
— Ш-ш-ш! — Эмма оглянулась на покупателей и, убедившись, что они всецело заняты разговором, заговорщицки улыбнулась Киллиану: — Разве у вас нет никаких пороков, Джонс?
— Это аморально, если не безумно! — заявил Киллиан, но усмешка Эммы ему понравилась. Она наклонилась поближе. — Значит, вы?..
Свон не сразу отвела глаза, радуясь тому, как он повеселел.
— Нет, — и тихо рассмеялась, — никогда.
Впервые он дотронулся до неё по собственному желанию — едва коснулся кончиком пальца её волос.
Свон уронила ручку.
— Вас можно совратить с пути истинного? — тихо спросил Киллиан, ещё улыбаясь, но ей стало не по себе. Эмма пошла к покупателям, подальше от соблазна.
«Впереди опасный поворот, — подумала Свон. — Один неверный шаг с этим человеком, и вся твоя жизнь пойдёт кувырком».
Она привыкла вести себя осмотрительно и не собиралась сильно следовать безрассудным желаниям.
— Прелестная вещица, — сказала Эмма обоим мужчинам, лишний раз обращая внимание на отделку и изящество деталей. — Позавчерашний завоз, сразу после вашего ухода, мистер Френч.
Беседуя со своими солидными покупателями, Эмма между тем спиной чувствовала, что Киллиан прошёл в дальний конец зала. Она ощущала каждое его движение, не понимая, как такое возможно.
В конце концов Френч купил шкафчик. Голд остановил свой выбор на двух креслах эпохи Людовика XV. Для Джонса это была всего лишь мебель, причём чересчур вычурная, на его вкус.
— С такими покупателями, — заключил он, когда магазин опустел, — вы могли бы увеличить помещение вдвое.
— Да, могла бы, — согласилась Эмма, убирая чеки, — но мне не хочется. Разумеется, не у всех так много свободных денег на подобные покупки. Эти двое знают, чего хотят, и могут себе позволить это приобрести. Мне очень повезло, что вот уже около года они предпочитают именно мой магазин.
Эмма смотрела, как Джонс ходит по залу, рассматривая вещи, то там, то здесь выдвигая ящики. Наконец он остановился перед угловой горкой с фарфоровыми статуэтками.
— Правда, они прекрасны? — спросила Эмма, подойдя ближе.
Киллиан стоял к ней спиной, что, впрочем, не мешало ему ощущать её запах.
— Да, очень мило.
Эмма закусила нижнюю губу. Нечасто о дрезденском фарфоре отзываются подобным образом.
— Моя мать очень любит подобные вещицы.
— Я всегда считала, что это самые лучшие образцы, — Эмма, открыв дверцу, вынула маленькую хрупкую пастушку. — Я бы её с удовольствием присвоила.
Джонсу это не понравилось. Хмуро он продолжил:
— У моей матери скоро день рождения.
— Внимательный сын.
Он взглянул на Эмму. Её глаза смеялись.
— Сколько?
Свон облизнулась. Можно поторговаться. Она это очень любила.
— Двести долларов, — неопределённо отозвалась Эмма.
Киллиан коротко рассмеялся:
— Эмма, я не дурак. Назовите настоящую цену.
Она вздёрнула подбородок, и между бровями появилась чёрточка.
— Двести двадцать пять. Это моё последнее слово.
Сдавшись, Джонс улыбнулся:
— Вы сумасшедшая!
— Берите, или оставим этот разговор… — Свон пожала плечами. — В конце концов, это ведь день рождения вашей матери.
— Но статуэтка намного дороже. Не так ли?
— Конечно, для вашей матери она будет особенно дорога, — согласилась Эмма.
Киллиан засунул руки в карманы джинсов и хмуро поглядел на фарфоровую пастушку.
— Двести пятьдесят.
— Продано!
И прежде чем он успел передумать, Эмма ринулась к прилавку. Ловким движением руки она сорвала ярлычок и бросила его в мусорную корзину.
— Могу оформить как подарок, это бесплатно.
Он медленно подошёл к прилавку и стал смотреть, как она заворачивает фарфор в подарочную бумагу.
— Зачем?
— Ну это же презент на день рождения. Такие подарки всегда оформляют особо.
— Вы меня прекрасно поняли, — Джонс положил руку на коробку. — Зачем?
Эмма посмотрела на него долгим пристальным взглядом. Он не любит одолжений. А статуэтку принял лишь потому, что не для себя, а для любимого человека.
— Да потому, что я так хочу.
Киллиан поднял брови. Взгляд его стал очень внимательным и напряжённым.
— А вы всегда поступаете так, как хотите?
— Стараюсь. Как и все остальные.
Ответить он не успел. Дверь отворилась.
— Прибыл груз, мисс Свон.
Джонс волновался при виде выгружаемых вещей. Может быть, именно здесь и есть то, что он ищет. Как бы ему хотелось найти эту коробку и унести, пока он ещё может быть объективен. Эмма Свон обладала замечательной способностью путать карты. Ему надо всё время помнить, что они не просто мужчина и женщина. Он полицейский, а она подозреваемая. Его дело — найти улики, даже если они против неё. Слушая, как она то и дело восхищённо восклицает, Киллиан подумал, что ещё не встречал человека, на вид столь неспособного совершить преступление. Но это всё чувства и эмоции. Ему же нужны факты.
В своей временной должности подсобного рабочего Киллиан имел отличную возможность тщательно разглядеть каждую вещь. Похоже, Эмму это нисколько не смущало. Она даже была довольна его усердием. Джонс почувствовал угрызения совести и очень на себя разозлился. Он же делом занимается, он на службе. И это проклятый дядя Робин сам направил его сюда. Ничего! Ещё год, и никакой комиссар полиции не сможет заставить его быть нянькой у крестниц с изумрудными глазами и одновременно шпионить за ними.
Киллиан ничего не обнаружил в выгруженных вещах. Инстинкт ему подсказывал, что здесь ничего нет, но Джонсу нужен был предлог, чтобы оправдать своё присутствие в магазине. Эмма безостановочно сновала туда-сюда. Чтобы разгрузить и расставить вещи, потребовалось два часа. Она ухитрялась быть повсюду. Наконец всё было закончено. Эмма оглянулась в поисках каких-нибудь недоделок.
— Ну вот и порядок, — поспешил сказать Киллиан, прежде чем Свон собралась ещё что-нибудь передвинуть или переставить повыигрышнее.
— Да, вы, наверное, правы.
Эмма рассеянно потерла поясницу:
— Хорошо, что все три груза были посланы в понедельник. Конечно, сейчас довольно-таки тесно. А я снова умираю от голода.
Свон повернулась к Киллиану с виноватой улыбкой:
— Я и не думала так надолго вас задерживать, Джонс. Ведь уже шестой час. — И, не дав ему времени ответить, она ринулась в подсобку за своим жакетом и его кожаной курткой.
— Вот, держите. Я закрываю.
— А как насчёт гамбургера и кино? — вдруг неожиданно предложил Джонс.
«А что такого? Я просто не хочу терять её из виду, — уверял он себя. — Для этого я сюда и приехал».
Эмма, опуская последнее жалюзи, удивлённо оглянулась.
«У него такой вид, — подумала она, — будто он уже сам жалеет, что предложил. Нарочно соглашусь!»
— Какое романтическое приглашение! Разве я могу сказать «нет»?!
— Ах, вам нужна романтика? — усмехнулся Джонс. — Ну что ж, тогда мы будем смотреть фильм, сидя в машине.
Эмма рассмеялась. Киллиан схватил её за руку и потащил на улицу.