Уйти нельзя остаться

      В следующие два дня ситуация напоминала перемирие, висевшее на волоске. Возможно, продолжалось оно потому, что Эмма старалась не попадаться Джонсу на глаза. Который, в свою очередь, тоже не навязывал ей своё присутствие, но её распорядок дня всё же изучить пытался. С удивлением Киллиан обнаружил, что такого не существует. Свон крутилась словно белка в колесе. Светским обязанностям — клубам, тусовкам — она времени не уделяла. Эмма работала, и, по-видимому, неустанно. Бóльшую часть дня Эмма проводила в магазине. Джонс мало что поймёт, если будет вести себя подобным образом. Ведь он здесь, кажется, на задании. Причём по делу о контрабанде. Выследить преступника — вот его цель, а для этого надо заключить с Эммой не временное шаткое перемирие, а настоящий мир.       Из окна своей спальни Киллиан увидел, как Свон уезжает.       Странно. На часах ещё и восьми утра не было. Обычно Свон отправлялась на работу в девять. Джонс в отчаянии выругался. Как может он, Киллиан Джонс, обеспечить слежку или, чего доброго, защиту в случае необходимости, если они всё время находятся в разных местах? Значит, пора сымпровизировать, придумав благовидный предлог, и нанести визит в магазин.       Схватив кожаную куртку, Джонс бросился к лестнице. Всегда можно что-нибудь придумать. Например, для романа необходимы описания старинной, винтажной мебели. Это позволит ему несколько часов провести в магазине. В общем, сориентируется на месте. Киллиан ещё не успел сбежать по последнему витку лестницы, как услышал голос Джоанны: — … ничего, кроме беспокойства. — Не суетись.       Киллиан притормозил, услышав в холле чьи-то шаги. Вошёл высокий молодой человек. Походка у него была какая-то странная. Копна тёмных волос уложена в довольно небрежную причёску. Джинсы, полосатая рубашка, под которой виднелась светлая футболка, на носу — очки в металлической оправе. Вошедший немного сутулился — то ли по привычке, то ли от усталости — и рассматривал свои кеды. Собственно, поэтому Джонс и остался незамеченным. «Так, лицо бледное, под глазами залегли тени, не иначе как приболевший Август Уэйн Бут», — сделал заключение Джонс, решивший пока наблюдать молча. — Говорю тебе, Эмма не желает, чтобы ты сегодня приезжал в магазин, — ворчала Джоанна и семенила за сыном, держа в руках метёлку из страусиных перьев. — Я прекрасно себя чувствую. Если я ещё день пролежу в постели, то рассыплюсь в прах, — сказав это, Август сильно закашлялся. — Да уж, действительно прекрасно, — цокнула языком Джоанна и взмахнула метёлкой. — Мама, ну отстань! — Август уже повернулся было к ней и тут увидел Джонса. Бут нахмурился, сдерживая кашель. — О, вы, наверное, и есть тот писатель. — Да, — Киллиан спустился с последних двух ступенек. «Совсем мальчишка, — подумал он, смерив Августа взглядом. — Мальчишка, ещё не отказавшийся от излишней заносчивости». — А мы с Эммой думали, что вы низкий, толстый очкарик. Не знаю почему.       Август посмеивался, но Киллиан заметил, как он ухватился за столбик перил, чуть не падая от слабости. — Что-нибудь уже успели сделать в библиотеке? — Работаю, но медленно. — Но, во всяком случае, быстрее, чем я, — пробормотал Бут, мечтая о том, чтобы сесть. — Эмма уже уехала? — Да она всегда отсутствует, — ответил Джонс. — Вот видишь, — Джоанна сложила руки на переднике, — и, если бы ты поехал, Эмма бы сразу отослала тебя домой. Ещё и отругала бы как следует.       Ноги у Августа подкашивались, и он покрепче ухватился за столбик. — Но Эмме наверняка нужна моя помощь, ведь сколько новых поступлений. И сегодня ожидаются ещё! — О да! Большая будет от тебя помощь, — съязвила Джоанна.       Перехватив взгляд Августа, Джонс немедленно вмешался в их диалог: — Я сам подумывал о том, чтобы нанести визит в антикварную лавку. Хотелось бы увидеть магазин. Мне, знаете ли, надо для работы. Так что, если не возражаете, я мог бы помочь Эмме.       Август колебался, разрываясь между желанием поехать и необходимостью лечь. — Она сама будет всё двигать, — пробормотал Бут. — Да, правда, — согласилась Джоанна, явно перенося своё недовольство с сына на хозяйку. — Её ничего не остановит. — А это моя работа — принимать товар и проверять наличие по спискам. И я не… — Ну, знаете, чтобы двигать мебель, большого знания антиквариата не нужно, — рассеянно заявил Джонс, и, понимая, что никак нельзя упустить такой замечательный шанс, быстро надел куртку. — Значит, дело улажено, — объявила Джоанна и ухватила сына за локоть, прежде чем он успел что-либо возразить. — Мистер Джонс присмотрит за мисс Свон, а ты — отправляйся в постель. — Нет, я не лягу. Кресло, мне нужно только кресло.       Август слабо улыбнулся Джонсу: — Ну что ж, спасибо. Передайте Эмме, что я обязательно в понедельник выйду. А бумажная работа может подождать до конца недели. Скажите, чтобы она в утешение «инвалиду» оставила все бумаги для меня.       Киллиан кивнул: — Ну, конечно, скажу.       Повернувшись, он направился к выходу, сообразив, что новое поступление антиквариата его очень может заинтересовать.       Через пятнадцать минут Джонс припарковался на небольшой, усыпанной гравием площадке около магазина Эммы. Невысокое, аккуратное здание с узкими окнами по фасаду. Жалюзи были подняты, и Киллиан через стекло мог видеть, как Свон пыталась сдвинуть с места нечто большое и, очевидно, тяжёлое. Обругав мысленно всех женщин вообще и данную особу в частности, Джонс рывком распахнул дверь в магазин. Услышав перезвон колокольчика, Эмма резко обернулась. То, что кто-то мог появиться в магазине в столь ранний час, её удивило. А увидев на пороге Джонса, она просто остолбенела. — Ну… — Физическое напряжение настолько утомило Эмму, что она с трудом могла отдышаться. — Не ожидала вас здесь увидеть.       Свон не добавила, что появление Джонса не доставило ей особенного удовольствия.       Эмма сняла жакет и засучила рукава голубого кашемирового свитера. Под ним, от не пришедшего ещё в норму дыхания, вздымалась и опадала небольшая грудь. Память услужливо подсунула Джонсу воспоминание о том, какой мягкой она ему показалась при случайном прикосновении. Киллиан совершенно забыл, что явился сюда мириться с Эммой. — Неужели у вас не хватает ума, чтобы не двигать самой такие тяжести?       Скинув кожаную куртку, Киллиан бросил её на стул. Эмма выпрямилась и холодно ответила: — И вам доброго утра.       Но раздражение Свон Киллиана нисколько не обескуражило. Он подошёл и примерился к объекту её пустых усилий. — Куда его поставить? — кратко поинтересовался Киллиан. — Надеюсь, вы не относитесь к числу женщин, которые сто раз на дню меняют свои решения?       Эмма сердито прищурилась. Странно, когда Свон выходила из себя, то становилась особенно привлекательной. Иначе её вздёрнутый подбородок просто бы рассмешил Джонса. — По-моему, вас никто не просил помогать. — В первый раз Эмма разговаривала с ним столь ледяным тоном. — Я сама в состоянии справиться со своими делами. — Не будьте глупее, чем это необходимо, — отрезал Киллиан. — Вы же надорвётесь. Ну, говорите, куда поставить эту вещь? — Вещь?! — возмущённо воскликнула Свон. — Это французский секретер девятнадцатого века.       Джонс окинул его небрежным взглядом: — Неужели? Итак, куда вам подвинуть эту драгоценность? — О, сейчас я скажу, куда и что стоит двигать.       Киллиан рассмеялся весело и непринуждённо. Вот этого Эмма от него никак не ожидала. Свон с трудом справилась с желанием поступить точно так же и поспешно отошла от Джонса, чтобы не мешать. Ей совершенно не хотелось признавать, что Киллиан очень обаятелен и вообще ей симпатичен. Она даже плечом дернула от столь крамольной мысли. Вот ещё, была нужда! — Вон туда, — сдержанно проговорила Эмма, указав, куда именно нужно подвинуть секретер.       Отвернувшись, Свон принялась рассматривать незатейливый пейзаж за окном. Когда звук деревянных ножек, трущихся о паркет, прекратился, Эмма обернулась к Киллиану: — Спасибо.       Благодарность была краткой и холодной. — Итак, чем ещё я могу быть вам полезен?       Киллиан с удовольствием окинул Эмму долгим взглядом. Свон стояла очень прямо, непринуждённо сложив руки на груди. Волосы были зачёсаны назад и закреплены двумя перламутровыми гребешками, чтобы не падали на лицо. Джонс позволил себе скользнуть глазами ниже. Эмма была очень стройная. Хорошо сшитая юбка отлично облегала фигуру, и Киллиан оценил по достоинству то, что видел. Высокие сапоги казалось были детского размера. Сейчас Свон нетерпеливо постукивала подошвой об пол. — Бут очень беспокоился, что вы займётесь как раз тем, за чем я застал вас несколько минут назад. — Вы видели Августа?       Холодность и нетерпение испарились моментально. Эмма быстро подошла к Джонсу и взяла за руку. — Так Август встал с постели? Как он?       Киллиану вдруг захотелось дотронуться до неё — до её длинных и, наверное, мягких волос.       Эмма озабоченно смотрела на него. — Он пытался ходить, — наконец ответил Киллиан, — но чувствует себя не так хорошо, как ему бы хотелось и как он пытается показать. — Ах нет, ему ещё рано. Август должен лежать. — Но он, очевидно, считает иначе. «Интересно, её волосы тоже пропитаны этим осенним ароматом цветов и дыма, который так сводит с ума?» — Он даже хотел приехать сегодня утром. — Хотел приехать?! — с ударением на оба слова переспросила Свон. — Я же приказала ему оставаться дома. Да что же это такое?! Он просто несносен.       Киллиан вдруг очень внимательно всмотрелся в её выражение лица. — А что, все делают то, что вы велите? — Он мой служащий! — отрезала Эмма, отдёрнув руку. — И, чёрт побери, лучше бы ему меня слушаться.       Однако так же быстро, как вспылила, она успокоилась и улыбнулась: — Он ведь ещё почти мальчишка, и Джоанна его всё время «пилит». Такой уж у неё способ воздействия. Я, конечно, очень ценю его преданность делу, но лучше бы ему сначала выздороветь как следует.       Эмма взглянула на телефон: — Если я сейчас позвоню, он взъерепенится. — Нет, Август просил передать, что до понедельника не приедёт. — Джонс прислонился к секретеру. — Но он хотел, чтобы все бумажки на новые поступления вы оставили ему.       Свон сунула руки в карманы, всё ещё раздумывая, не стоит ли прямо сейчас позвонить Августу и прочесть нотацию. — Хорошо. Если он всё-таки приедет в понедельник, по крайней мере будет спокойно сидеть. А за это время я расставлю новые вещи, значит, его помощь не понадобится. И слава богу. А то ещё свалится снова.       И Свон снова улыбнулась: — Август почти так же одержим всем этим, как я. Если я всего-навсего переставлю подсвечник, он это обязательно заметит. До своей болезни Август всё пытался уговорить меня уйти в отпуск, — Эмма заразительно засмеялась, закинув голову так, что волосы разметались за спиной. — А дело в том, что он просто хотел неделю-две сам здесь всем управлять. — Очень преданный помощник, — пробормотал Джонс. — О, Август именно такой, — подтвердила Эмма. — Но вы-то что здесь делаете, Джонс? Я думала, что вы с головой зарылись в книги.       Довольный, что сдержанность и отчуждённость последних дней исчезли, но стараясь не терять осторожности, Киллиан изложил свою версию. — Я обещал Августу для его же спокойствия, что охотно вам помогу. — Ну, это очень любезно с вашей стороны…       Киллиан почувствовал лёгкий укол досады от того, что в её голосе прозвучало удивление. — Ну, время от времени я бываю и любезным. А кроме того, неплохо бы получить кое-какую нужную мне информацию об антиквариате. — Ух ты! — Эмма приняла его заявление с самым серьёзным видом и кивнула: — Я вообще-то не возражаю, если мне помогут управиться с самыми тяжёлыми вещами. А какой период вас интересует? — Период? — Ну, мебель — какого периода? — пояснила Свон, подходя к длинному низкому комоду. — Какой-то конкретный век или стиль? — Да нет, ничего конкретного. Просто общие сведения, которые дали бы мне основу для понимания, — нашёлся Киллиан, в то же время легонько оттолкнув Эмму от комода. — А этот куда?       Джонс передвинул и этот раритет в указанное место. А Эмма тем временем расставляла более лёгкие предметы, попутно поддерживая разговор о мебели, которой они сейчас занимались. — Вот этот стул фирмы «Чиппендейл» с квадратным, обитым тканью сиденьем и изогнутыми ножками. А вот этот шкаф — французское барокко: красное дерево, позолота и изысканная резьба.       Она вытерла маленький столик тряпкой и стала объяснять что-то относительно китайского влияния и чайной церемонии.       За утро их несколько раз прерывали посетители, и тогда Эмма превращалась в продавца. Джонс с интересом наблюдал, как она показывает вещи, объясняет происхождение, затем торгуется. Если он не был уверен раньше, то теперь было совершенно ясно: магазин для Эммы не игрушка. Свон не только умела управлять, она работала больше, чем он мог себе представить. Эмма не только хорошо понимала людей, и Киллиан невольно восхищался этим пониманием, но и делала деньги — и, судя по ценникам, немалые. Но тогда почему же, если Свон настолько предана делу, позволяет себе рисковать, используя свой магазин для противозаконных сделок? Теперь, когда Киллиан увидел её за работой, ему уже не так легко было полагать, будто она занимается всем этим для развлечения. Нет, нельзя было заподозрить, что Свон безмозглая девица. Но, может быть, все незаконные операции совершались у неё под носом, а она об этом и не подозревала? — Джонс, мне очень не хочется вас об этом спрашивать… — проговорила вполголоса Эмма, подходя к нему.       У неё была привычка прикасаться к человеку, разговаривая с ним. Она положила руку ему на запястье. И независимо от того, что это было очень безответственно, Джонс вдруг испытал острый приступ желания. Обернувшись, он загородил ей дорогу, и Свон оказалась словно в ловушке, между ним и комодом. Её рука осталась на прежнем месте. Киллиан вдруг очень явственно ощутил, что бы он сейчас чувствовал, если бы она прижалась к нему всем телом. Его взгляд скользнул по её губам, затем Джонс посмотрел ей в глаза. — О чём?       Но в голове у Эммы вдруг стало совсем пусто. Так, какой-то звук в ушах, похожий на шум прибоя. Она могла отодвинуться на дюйм и убрать руку. Могла, наоборот, подойти ближе и чуть ли не прижаться к Джонсу. Но Эмма не сделала ни того ни другого. Она ощутила стеснение в груди, словно кто-то старался выжать из неё весь воздух. И в это мгновение оба поняли: ему достаточно коснуться её, и всё перевернётся с ног на голову. — Джонс… — пробормотала Эмма, и это звучало одновременно неуверенно и призывно.       Киллиан отпрянул назад, словно отступая от края пропасти, от тех отношений, которые не имел права себе позволить. — Что-нибудь ещё подвинуть? — спросил он холодно.       Потрясённая, Эмма прислонилась к комоду. Ей необходима была дистанция. — Мисс Фишер хочет забрать платяной шкаф. Сейчас к «чёрному» входу подъедет фургон. Вы поможете погрузить? — Конечно.       Эмма молча указала ему выбранный Ариэль шкаф и не пошевельнулась, пока Джонс не вытолкал его за дверь. Оставшись одна, Свон прерывисто вздохнула. «О, с этим мужчиной нельзя терять голову, — подумала она. — Он не будет ласков или нежен и даже особенно добр».       Эмма приложила ладонь к груди, словно надеясь унять сердцебиение. «В следующий раз не делай глупостей. Лучше держись несколько отстранённо», — мысленно посоветовала себе Свон. «Джонс как-то так смотрел на меня, — продолжала размышлять Эмма, — словно понимал, что со мною происходит. — Дрожащей рукой она пригладила волосы. — Но даже я сама не знаю, о чём думаю, когда Киллиан вот так на меня смотрит, откуда же он может это знать?»       И всё же её пульс по-прежнему бился учащённо.       Когда снова звякнул колокольчик и дверь открылась, Эмма осталась стоять перед комодом. — Я умираю от голода, — сказала Свон, увидев Джонса, и покинула спасительную позицию.       Киллиан смотрел, как она стремительно двигается от окна к окну, опуская жалюзи. Свон повесила на дверь табличку «Закрыто» и заперла её. — Вы, наверное, тоже? — спросила она, потому что Киллиан всё ещё молчал. — Уже второй час дня, а я заставила вас таскать мебель всё утро. Что вы скажете насчёт сэндвича и чашки чая?       Джонс ухитрился улыбнуться, и даже насмешливо: — Чай?       Эмма рассмеялась и почувствовала себя свободнее. — Как хотите. По-моему, у Августа всегда есть пиво.       Свон поспешила в подсобку, рванула дверь маленького холодильника, присела на корточки и пошарила внутри. — Вот, я видела его раньше.       Выпрямившись, Свон резко повернулась и столкнулась с Джонсом. Он резко схватил её за руки и тут же отпустил, словно испугавшись. Сердце у Эммы ухнуло вниз, а вернувшись на место, судорожно заколотилось в груди. Она отшатнулась назад: — Извините, не знала, что вы пошли за мной. Это подойдёт?       На спасительном расстоянии вытянутой руки она показала ему этикетку на бутылке. — Подойдёт.       С ничего не выражающим лицом Киллиан взял бутылку и сел за стол. Джонс чувствовал, как напряглись шейные позвонки. Надо соблюдать осторожность, избегать всяких прикосновений. Или же отдаться непреодолимому желанию почувствовать вкус её изящно очерченных, чувственных губ. Но если он себе это позволит, то уже не сможет остановиться. Желание усиливалось, разливаясь по телу тёплой волной. Джонс с остервенением сорвал крышку с бутылки. — Я сделаю сэндвичи.       Эмма принялась с энтузиазмом осматривать полки холодильника. — Да, было бы неплохо, — кивнул Джонс. «Что у него в голове? — раздумывала Эмма, пока руки деловито сновали по полкам, набирая продукты. — Нет, это невозможно понять».       Свон аккуратно нарезала хлеб и мясо, скромно повернувшись к Джонсу спиной. Глядя вниз на свои руки, она подумала о его таких длинных, тонких пальцах. К тому же сильных. «Каково это, почувствовать их на своём теле? Опытные, искусные, требовательные…»       Вспыхнуло желание, на этот раз не ставшее для неё неожиданным. Стараясь подавить его, Свон довольно размашисто нарезала хлеб для второго сэндвича.       А Джонс смотрел, как солнечный луч, пробивавшийся сквозь неплотно закрытые жалюзи, играл на волосах Эммы. Он нежно высвечивал оттенки голубого на её свитере, освещая изящную, прямую спину и тонкую талию. Джонс обратил внимание, что плечи Эммы напряжены. Киллиан понимал, что ничего не достигнет, если они отдадутся влечению, нежеланному для обоих. Он должен заставить её расслабиться и заговорить. Джонс уже знал один безотказный способ это осуществить.