Я не думал о последствиях

Я медленно шел к дому и думал о словах Ксандера. После разговора с ним стало как-то легче и спокойней. Даже пропало странное давящее чувство внутри. И это, несомненно, говорило о том, что совсем скоро все будет хорошо… — Эй, Шу! — голос и шаги за спиной заставили меня остановиться и обернуться. Ко мне спешила Момоко и размахивала руками. — Где ты ходишь? Мы тебя обыскались уже! — Что? — переспросил я, ничего не понимая.– Зачем ты меня искала? — Как же! — возмутилась та.– Четверг! Ты обещал дать нам интервью для школьного репортажа! — Обещал? — снова не понял я.– Ах да! Обещал… Прости, совсем из головы вылетело. — Ничего, идем! — Момоко схватила меня за здоровую руку и чуть ли не потащила к школе. Мне ничего не оставалось делать, как пойти за ней. У школы мы немного притормозили. Я, с замиранием сердца, зашёл на школьную территорию. Тут даже воздух был другим. Таким родным и знакомым. Только сейчас я понял, как соскучился по этим стенам. У лестницы на крышу я вовсе остановился и осмотрелся. На моих губах сама собой появилась улыбка. — Скорее, Шу! — крикнула Момоко.– Чего ты там застрял? Я вздрогнул и поспешил за ней. На крыше нас уже ждали двое парней с камерой. — О, а мы тебя ждём, — обрадовался один из них.– Садись. Мы зададим тебе парочку вопросов. Пожалуйста, попробуй давать как можно более развёрнутые ответы, ладно? — Хорошо, — вздохнул я и сел на такую привычную скамейку. Когда все устроились, Момоко начала: — Итак, Шу, для начала хочется спросить, что ты чувствовал и чувствуешь сейчас, когда проиграл Вальту в финале Чемпионата Мира? — Думаю, мои чувства должны быть понятны, — я задумался и продолжил: — Но этот проигрыш, наверно, не особо сказался на мне. Да, я был расстроен, ведь я упустил то, к чему шёл практически всю жизнь. Но именно этот проигрыш дал мне понять одну очень важную и, казалось бы простую, вещь. Нельзя ни в коем случае отворачиваться от тех, кому ты дорог и кого ты любишь. Вальт по-настоящему дал мне понять это. — Отсюда вырисовывается ещё один вопрос. Вы с Вальтом по-прежнему лучшие друзья или между вами пробежала чёрная кошка? — Нет, с Вальтом мы друзья, — я на секунду замолчал и осмотрелся. Как на яву я увидел всю бывшую команду Бей-Гомы и улыбнулся. — Как и со всеми остальными. Они, кажется, смогли меня простить. — Это все прекрасно, — улыбнулась Момоко.– Возможно следующий вопрос покажется некорректным, но все хотят услышать на него ответ. Все мы прекрасно знаем, что ты был Красным Глазом. Скажи, как так вообще получилось? Улыбка медленно сползла с моего лица. Я крепко сжал кулаки и отвел взгляд. По всему телу пробежали мурашки, а колени задрожали. Пытаясь унять эту дрожь, я тихо начал: — Я не хочу вдаваться в подробности произошедшего. Если говорить кратко, то я был настолько сломлен проигрышем Луи и потерей Спрайзена, что был готов на всё, лишь бы стать сильнее. Один человек воспользовался этим и подтолкнул на неверный путь. Я стал одержим Спрайзеном и мыслями о мести. Так на свет и появился Красный Глаз. Я правда сожалею обо всем, что натворил. — Скажи, Шу, мы можем не бояться возвращения Красного Глаза? Ты смог полностью побороть его? Или же ты снова начнешь побеждать и ломать чужие беи? — Нет, — вопрос очень задел меня, но я старался не подать виду.– Красный Глаз никогда не вернётся. Это я обещаю. И все, пожалуйста, я не хочу больше говорить на эту тему. — Эх, ладно, — Момоко тяжело вздохнула. Наверняка у неё было припасено ещё много вопросов о Красном Глазе. Но лишь об одной мысли о нем по спине пробегали мурашки.– Ещё один немаловажный вопрос. После своего проигрыша, останешься ли ты в Бейблэйде? Или же ты решил уйти? — Если честно, то у меня была мысль об уходе из игры. Но в итоге я решил, что уходить пока не буду. Бейблэйд стал для меня больше, чем просто игрой. Для меня он неотъемлемая часть жизни и я не готов так легко расстаться с ним. — Раз так, то собираешься ли ты вернуться в американскую команду? Или присоединишься к другой? Или же станешь одиночкой, как Луи? — Об этом я пока не думал. Возможно я и вернусь в «Raging Bulls», но это маловероятно. Но новую команду я точно не буду себе искать. Скорей всего, я стану одиночкой, как ты сказала. — Ну, а теперь перейдём к вопросу, который волнует абсолютно всю женскую часть наших зрителей, — Момоко чуть наклонилась вперёд и заговорщески улыбнулась.– Что ты собираешься делать со своими шикарными волосами? Оставишь так, или же вернёшь старую прическу? — Момоко! — возмутился Ичиро, держащий камеру.– Не импровизируй! Давай по тексту! — Подожди, я просто задаю то, что будет интересно нашим зрителям, — отмахнулась девочка и внимательно посмотрела на меня.– Ну так что, Шу? Я задумчиво накрутил волосы на палец и решительно выдал: — Обстригу. — Жаль, — Момоко немного отстранилась.– Но что же, давай продолжим… *** Мучали меня до самого вечера. Мне задавали разнообразные вопросы, а на некоторые я ответа и не нашёл. Сразу после интервью я направился в ближайшую парикмахерскую и теперь шёл, автоматически приглаживая как всегда растрепанные, но уже короткие волосы. От них я уже отвык, но было приятно снова ощутить себя собой. Придя домой, я словно почувствовал, что квартира стала как-то теплей. Она будто уже не прогоняла меня, а приняла снова. Стало намного легче, когда я ощутил себя по-настоящему дома. Впервые за долгое-долгое время у меня было хорошее настроение, даже несмотря на осадок от неприятных вопросов Момоко. Но я не знал, что лишь один телефонный звонок сможет испортить мой настрой. Я сидел у себя в комнате и читал первую попавшуюся книгу. Кажется, я её так и не дочитал, перед поездкой в Америку. Казалось бы, ничего не предвещало беды, но тут лежащий рядом телефон зазвонил. Не отводя взгляд от страницы, я взял его и ответил, даже не посмотрев на номер. — Алло… На секунду повисла тишина. — Привет, Шу! — раздался весёлый голос.– Как у тебя дела? Книга выпала у меня из рук и я вздрогнул. — М… Мама? — севшим голосом прошептал я.– Но… — Прости, что долго не звонили, — как ни в чем не бывало говорила мама.– Мы сейчас работаем там, где нет ни связи, ни телевизоров, ни каких-либо средств связи с внешним миром. Ну как ты там без нас? — Все хорошо, — тихо ответил я.– Ничего нового. Жил как жил… — Как в школе? Как друзья? А Бейблэйд? Не бросил еще? — Мам, все хорошо, — повторил я.– Ты прости, я сейчас не могу разговаривать. — Жаль. Я не знаю, когда смогу ещё раз позвонить. Но надеюсь, мы с папой сможем как-нибудь приехать. Не скучай. Целую. — Да, пока. Я отключился и отложил телефон. Пару секунд я смотрел в стену, а потом, с тихим вздохом, положил голову на стол. А ведь родители даже не представляют того, что со мной произошло. Не знают, что я был Красным Глазом. Да даже то, что я был в Американской команде. Надеюсь и не узнают… Почему я не захотел говорить с мамой, я сам не знаю. Возможно… Обида? Глупая детская обида. Я даже не помню, когда мы с родителями последний раз в виделись. Их внешность я помню лишь по фотографии на тумбочке в соседней комнате, а голоса забылись. Кажется, даже на одиннадцатилетие они меня по телефону поздравляли. Если вообще поздравляли… Я резко поднял голову и откинулся назад. Стул встал на задние ножки и я едва не упал. Всю жизнь меня волновал только один вопрос. Почему мои родители так мало времени проводят со мной? Всегда думал, что они меня просто не любят. Глядя на счастливую семью Вальта, Дайго с братом, семью Кена, я всегда чувствовал себя каким-то не таким как они. Обделенным. Каждый раз, когда меня приглашали на обед к Вальту, я с замиранием сердца слушал шуточные ссоры Токо и Ники, шутки миссис Аой и то, с какой нежностью и любовью она смотрит на своих детей. И от этого мне становилось ещё хуже. Со временем я и вовсе перестал появляться у них дома. И Вальт, и близнецы, и сама миссис Аой пытались меня пригласить, но я отказывался, а потом и вовсе закрылся в себе. Но потом я вдруг все понял, когда мама в очередной раз сказала, что не приедет. Понял, что возможно, дело не во мне. Может это моя судьба? Вечно чувствовать себя неполноценным? Возможно, это и стало моим первым шагом к становлению Красным Глазом?.. Я резко встал и подошёл к окну. Здоровой рукой я вцепился в подоконник так, что костяшки побелели. В глазах почему-то закипали слёзы. Я тихо выдохнул и зажмурился. Когда-то давно я дал себе клятву не плакать. Я почти всегда сдерживался, но иногда это было выше меня. Иногда я не сдерживался и всё-таки показывал свои слёзы. Два раза. Всего два раза. После проигрыша Луи и после проигрыша Вальту… А я просто хотел быть сильным. Но… Я просто ребёнок. Мне только одиннадцать. Почему я не могу жить как остальные дети? Зачем я сам оттолкнул друзей? Сам же создаю себе проблемы. Я отошёл от окна, лёг на кровать и уставился в потолок. Я никогда не хотел быть один. Но боялся привязываться к кому-то. Поэтому и выстроил вокруг себя стену. Я боюсь одиночества, но сам делаю себя одиноким… Медленно повернувшись на бок, я увидел рамку фотографии на своей тумбочке. Я сел и взял её. Эту фотографию сделали Токо с Никой когда-то давно, ещё в начале командных поединков. Тогда мы даже и не заметили, что нас фотографируют. Маэстро и Вакия как обычно ссорились, стоя по разные стороны арены. Дайго сидел на скамейке, прикрыв глаза и засунув руки в карманы. Вальт стоял между спорящими и непонимающе смотрел на арену. А я стоял рядом с Дайго, скрестив руки на груди и легко улыбаясь. Здесь мы были такими… Живыми. Яркими. Такими, какие есть… Я улыбнулся и вернул фотографию на место. Я помню тот день, когда близнецы, ехидно смеясь, отдали нам эти фото. И как злились Вакия с Рантаро. Как смеялся Вальт. Как Дайго улыбался. Как я держал фотографию в руках и просто улыбался. Это была первая фотография, которой я по-настоящему дорожил. «Как я мог их бросить? — подумал я, снова ложась на подушку.– Какой же идиот». Сейчас вина вспыхнула во мне с новой силой. Я прикусил губу и закрыл глаза. Я готов был принести ещё тысячу извинений, лишь бы они приехали. Только они, мои друзья, смогли стать моей настоящей семьёй. Которую я бросил… Повернувшись на бок, я прижал ноги к животу, свернувшись клубочком. — Простите меня, — прошептал я.– Я все исправлю… Обещаю…