Котелок

      — Так-так-так, блудный сын вернулся. Вундебах! — услышал Корнелиус смутно знакомый голос, говорящий на немецком, когда стал постепенно приходить в себя. Во рту было сухо, голова в области затылка болела, в глазах двоилось, а единственной связной мыслью было набить Роджерсу морду за излишнее любопытство.       — Вижу, ты еще не пришел в себя. Ну что же, это поправимо. Круцио! — лениво произнес голос, и сотни раскаленных игл впились в тело, причиняя адскую боль. Круциатус был сравним с электрическим разрядом, но опытный палач мог регулировать силу заклинания и сделать так, чтобы жертва не начала пускать слюни раньше времени. Этот голос явно был из таких, так что после резкой, ни с чем несравнимой вспышки боли, Фадж почувствовал, что воздействие так же быстро прекратилось.       — Взбодрился? Хорошо. А теперь скажи мне THX 1138*, как ты удрал отсюда и, главное, как вышел на Капитана Америку? — спросил вкрадчивый голос, а Корнелиус, отдышавшись после Круциатуса, наконец-то сфокусировал на нем свое внимание. Это был тот, кого в беседе назвали Хаутманом. Если отбросить всю словесную шелуху, то перед ним стоял настоящий ариец, каким их себе представлял Гитлер.       — Я понятия не имею, о чем вы, — выдавил из себя Фадж, стараясь не терять связь с реальностью.       — Ну-ну, малыш. Не разочаровывай меня. Ты же всегда был моим любимцем. Самый послушный, самый старательный, правда, далеко не самый умный. Так что я повторяю свой вопрос, THX 1138, как ты покинул базу? — вновь спросил он уже более строгим голосом, но Корнелиусу было просто нечего отвечать. Он банально не помнил, что с ним происходило до 23 января 1943 года.       — Я понятия не имею, о чем вы, — повторил он свой ответ и получил кулаком по челюсти.       — Мелкий гаденыш. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Сеанс легелименции быстро вернет тебе память. Легилименс! — услышал Корнелиус и тотчас же сомкнул окклюментные щиты в своей голове. Альбус хоть и был с прибабахом, но учителем был отменным. Он помог Корнелиусу создать неплохую защиту, и вот теперь вторженец усиленно бился в его щиты, не способный их прорвать. Правда, вторжение чужого человека в разум все равно было весьма неприятной вещью, так что Фадж переживал не самые лучшие ощущения.       — Хм, — донесся до него озадаченное хмыкание, — тебя явно учили. И учил опытный менталист. Зигфрид! Годфрид! — закричал он и в комнате в мгновение ока материализовались два здоровых амбала с одинаково грубыми лицами. — Обработайте нашего гостя. Но глаза берегите. Они нам еще нужны, — сказал тот и удалился, оставив Фаджа наедине с амбалами. Сфокусировав взгляд на них, Корнелиус стал лихорадочно размышлять: «Стул железный, прибит к полу, значит в тюрьме. Или изоляторе, не суть важно. Привязан к стулу, а на руках кандалы. Антимагические. Мордред! Что же делать?»       — Ну что, белоснежка, — глумливо хихикнул один из громил, — как оно, а? — спросил он, кивнув на веревки.       — А ты развяжи, увидишь, — храбрился Корнелиус, хоть и понимал, что злить этих двоих черевато.       — Все еще наглый, да? А вот получи, — сказал другой амбал и резко ударил кулаком в живот, выбивая из легких весь воздух.       — Ты что, Мясник, что ли? — просипел Конрелиус, стараясь набрать побольше воздуха.       — О, точно, Мясник*. А говоришь «не помню». Видишь, как хорошо? Глядишь и мастера Хаутмана вспомнишь, если уж старину Зигфрида Метцера* вспомнил, — сказал он и вновь ударил по животу. Надо сказать, что амбалы действовали как заправские мясники. То есть они били исключительно по мясу, не касаясь костей, оставляя гематомы и синяки по всему телу, превращая Корнелуса в самую натуральную отбивную из человечины. В перерывах между избиениями Корнелиус размышлял над ситуацией. Откуда-то эти психи его знали. Вот только откуда? Мысль о том, что он когда-то сам, добровольно, пошел в услужение к Гриндевальду, а Хаутман, вероятно, его куратор или командир, вгоняла Фаджа в уныние похлеще происходящего в эти секунды избиения.       — Белоснежка, а ты ничего так, вырос, — с некоторой долей сарказма, вперемешку с уважением протянул Годфрид, после очередной серии ударов по плечевым мышцам, — раньше было больше визгов, а теперь держишься. Ну, что? Не узнал еще? — спросил он, вглядываясь в полные боли и ненависти глаза Корнелиуса.       — Я не помню никого, — пробормотал Фадж, стараясь сохранить концентрацию на окклюментных щитах. Он читал об этой методике. На допрашиваемом не оставляли живого места, делали так, чтобы все тело было покрыто кровоподтеками и синяками, которые постоянно болели, а затем применяли легилименцию. С помощью боли допрашивающий расшатывал щиты своей жертвы, делая защиту бесполезной. Методика использовалась, если пленник после допроса должен был остаться в живых. В остальных случаях, можно было обойтись пыточными заклинаниями. Да и по эффективности они явно превосходили обычные кулаки. Особенно хорошо зарекомендовало себя второе непростительное. Сосредоточив все свои силы на удержании окклюментных щитов, Корнелиус теперь мало воспринимал происходящее вне его сознания. Он словно спал и, одновременно, бодрствовал.       — Не помнишь — вспомнишь, — философски протянул Зигфрид и замахнулся для очередного удара.       — Ааааааа, — донесся до Фаджа крик Годфрида, зажимавшего превратившуюся в культю руку, из которой хлестала кровь.       — Швайне! — вскрикнул Зигврид, но не успел обернутся, как его голова буквально взорвалась, забрызгивая помещение ошметками кожи, костей и мозгов. Еще один выстрел, и теперь Годфрид падает на пол, не подавая признаков жизни.       — Люис? Люис? — слово через вату Корнелиус услышал очень знакомый голос и, проморгавшись, удивленно воскликнул:       — Филлип?       — Да-да, это я. А теперь пошли отсюда, — сказал он, стаскивая с него антимагические кандалы и помогая встать, — держи, — сунул он в его руку палочку и потащил Корнелиуса на выход.       — Салют, подкидыш, — выбравшись из допросной, еле-еле ковыляя ногами, Корнелиус с удивлением увидел Гарри Стеттона, держащего в руках свой любимый СТЭН.       — Гарри, сейчас не время. Уходим отсюда, — сказал Филлип Стивенсон.       — Мы никуда не уйдем без Кэпа, — услышал Фадж слова Баки Барнса и заметил, что вся Ревущая команда собралась здесь.       — Роджерса держат в другой части замка. Если вы попретесь туда, уже не выйдите оттуда, — сказал Гарри.       — Кэп, Филлип. Баки прав. Нельзя оставлять Роджерса. Это слишком опасно, — пробормотал Корнелиус, вызвав у Филлипа гримасу злости.       — Ты на себя посмотри. Ты сейчас не боец…       — Дай мне пару минут. Я по-быстрому себя подлатаю, и мы все пойдем вперед, — просипел Фадж и посмотрев на бойцов, продолжил: — Начните зачистку. Даже если мы не найдем Роджерса, лаборатория должна быть уничтожена. Но у нас нет плана.       — А он и не нужен. Все здесь держится на системе подземных колонн. Взорвем их, и все будет чики-пуки, — сказал Гарри, задорно подмигнув.       — Ты-то откуда знаешь?       — Язык, — коротко ответил Гарри, а Стивенсон кивнул в подтверждение.       — Хорошо. Взрывчатки должно хватить, чтобы разнести эти колонны. Сержант Барнс, придётся разделиться.       — Хорошо, — кивнул Баки, — Монтгомери, Гейб, Дернир, Морита. Вы минируете эти колонны и зачищаете все помещения. Я, Тимоти и разведчики идем за Кэпом.       — Понял, — сказал Монтгомери, и отряд отправился к лаборатории.       — Мы через минуту к вам присоединимся, — сказал Фадж, на что Баки кивнул и вместе с Дуганом побежал в другую сторону. Тем временем Фадж, которого Филлип положил на землю, стал накладывать на себя комплекс диагностических чар. Ему не нужно было полное лечение. Достаточно было лишь привести себя в относительный порядок. Достав из возвращенной ему сумки рябиновый отвар, он щедро обработал им свои гематомы и синяки, опустошив весь флакон.       — А вы-то тут откуда? — спросил он, сфокусировав взгляд на Стивнесона.       — Ну вот, а я думал, что ты хотя бы обрадуешься. Да и вообще, мы же соскучились, — фальшиво загрустил Гарри и даже шмыгнул носом.       — Гарри, сейчас не время, — по привычке сделал внушение старому другу Филлип, — ты, Люис, думал, что на такое задание вас отправят без прикрытия? — иронично спросил Филлип. — Мы вас страховали. Твой шеф непонятно каким образом убедил командование 7-й бронетанковой выделить наш отряд вам в прикрытие. Мол, мы имеем опыт работы с магами.       — Ага, вот мы за вами и шли, — подал голос Гарри, — а потом прилетел этот человеко-ворон и сказал, что вас поймали.       — А сам он не с вами? — спросил Фадж, закончив обработку и взяв в руки лежащий радом автомат СТЭН.       — Нет. Не смог пройти в проход. Какие-то магические заморочки, я не очень понял, — сказал Филлип и осмотрел Фаджа с ног до головы. — Готов? Надо спешить. Мы наделали шороху, когда прорывались сюда. Скоро здесь будет не протолкнуться, — и они втроем побежали в ту сторону, где была слышна стрельба. Корнелиус даже не успел поблагодарить неожиданных спасителей, как вдруг они встретили отряд бойцов ГИДРЫ, которые явно готовились атаковать Ревущий отряд сзади. Не отвлекаясь на разговоры, боевая тройка открыла огонь по ничего не ожидающим гидровцам, положив сразу же половину отряда. Стреляли в основном Стивенсон и Стеттон, Фадж же прикрывал их своим щитом. Прошло много времени, но бойцы разведотряда 7-й бронетанковой прекрасно помнили, как взаимодействовать в бою с волшебником. Пока уже капитан Стивенсон и сержант Стеттон методично зачищали коридоры, Фадж удерживал щит перед ними и контролировал тыл. За время совместной службы, Корнелиус научился ставить невербальные щиты, даже не смотря в ту сторону, где нужно было что-то поставить. Так что теперь он спокойно контролировал свой квадрат обстрела, не забывая поддерживать щит перед Гарри и Филлипом.       — Что-то вы долго, — проворчал Дум-Дум Дуган, когда они наконец-то добрались до Ревущего отряда.       — Возникли сложности, сержант, — ответил Стивенсон и, осмотрев застывшую команду, спросил: — Почему стоим? — и в эту же секунду услышал характерный стрекот MG-34.       — Там окопался взвод. Может больше, не смог сосчитать, мешки с песком перекрывают обзор, а колдуны выставляют… не знаю, как они называются. Щиты да? — спросил Баки и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Но хуже всего то, что там стоит пулемет и намертво перекрывает проход, вот и думаем теперь, как нам туда прорваться.       — Через вентиляцию не пробовали? — спросил Гарри, перезаряжая автомат.       — Да, слишком узко. Никто не пролезет, — ответил Баки и вновь уставился на проход.       — Люис, что скажешь? — спросил его Филлип, и Корнелиус, немного подумав, ответил:       — Помнишь Бизерту?       — Ну?       — Я смогу добросить гранату за мешки с песком, — уточнил Фадж и увидел довольный кивок.       — Одной не хватит, нужно несколько. У бойцов ГИДРЫ броня, — подал голос Баки.       — Без разницы. Могу и связку докинуть.       — А колдуны? — спросил Дум-Дум Дуган, кивнув в сторону баррикад.       — Против связки гранат ни один колдун не устоит, — ответил Корнелиус и посмотрел на Филлипа.       — Да, да это выход. Га-ааарри? — протянул Стивенсон.       — Понял босс, я мигом, — ответил сержант и стал сноровисто доставать гранаты из вещмешка и привязывать их друг к другу клейкой лентой. За его действиями с любопытством наблюдали Баки и Дум-Дум Дуган.       — Слушайте все сюда, — привлек к себе внимание Стивенсон, — действуем так. Люис бросает связку и сразу же наколдовывает магический щит. Долго он не продержится, но несколько секунд форы, в случае чего, нам даст. Как только раздается взрыв, мы все бежим вперед, ясно? — спросил он бойцов и услышал нестройный хор ответов «да; так точно; сэр».       — Готов? — спросил Гарри Люиса и передал ему связку из четырех «лимонок».       — Готов, — ответил Фадж, принимая гранаты. Вздохнув, он, кивнул Филлипу, выдернул чеку, невербально наколдовал Левиосу и прицельно сбросил связку в конец коридора, где засел противник. Еще перед взрывом, не теряя времени, он выставил щит, и, как только прозвучал взрыв, весь отряд рванулся со своих мест в сторону пулемета который, к счастью, теперь молчал. Обойдя баррикады, они вошли в коридор и застыли у дверей камер.       — И в какой из них Кэп? — задал вопрос в пустоту Баки.       — Язык, перед тем как сдохнуть, успел лишь сказать, что Роджерс в этой части базы. В какой камере, мы не знаем, — сказал Гарри, добивая еще живых гидровцев.       — Спросим у этого, — подал голос Дум-Дум Дуган и, не церемонясь, приподнял единственного выжившего колдуна и с грохотом прижал его к стенке.       — Где Капитан? Отвечай!       — Швайнехунд. Ферфлюхте, тьфу, — выругался колдун и плюнул в лицо Дугану, за что тот час же получил удар в живот.       — Сержант, подожди, — подал голос Фадж и стал копаться в своем мешке. Он не знал легилименции, но всегда таскал с собой флакон с веритасериумом, — откройте ему рот, — приказал он Дугану, но тот словно застыл, с недоверием рассматривая Фаджа.       — Что это? — спросил Стивенсон.       — Сыворотка правды, — как ни в чем не бывало ответил Люис.       — Делай, что он говорит, — прикрикнул на Тимоти Баки и тот, состроив печальную рожу, попытался открыть рот, но колдун явно понял, что его ждет, ударил ногою ему в пах и вырвался из захвата.       — Ступефай, — не растерялся Корнелиус и оглушил колдуна. Затем быстро подошел и влил три капли веритасериума ему в рот, — сейчас я его расколдую, удерживайте его, чтобы не сбежал, — скомандовал он, и Гарри с Баки буквально сели на пленника, крепко удерживая руки и ноги.       — Фините.Где капитан Роджерс? — спросил он на немецком.       — Камера номер 62       — Кто там есть еще?       — Герр Хаутман и герр Вольф.       — Нам нужна камера 62. Там глава базы, офицер ГИДРЫ и Капитан.       — Сможем взять языка? — спросил Стивенсон.       — Не попробуем, не узнаем, — ухмыльнулся Корнелиус и, перехватив поудобнее автомат побежал к камере 62.       — Вскрывать или взрывать? — спросил он остальных, достав палочку.       — Взрывай, — коротко приказал Филлип.       — Портоберто*, — одно заклинание, и дверь резко раскрылась с шипеньем и взрывом, отметая взрывной волной всех тех, кто стоял за ней.       — Хайлт! Или я взорву его голову! — закричал Хаутман, наставив свою палочку к голове Стива и прикрываясь им словно щитом. Роджерс был без сознания, прикованный к стулу, а на его лице явно виднелись кровоподтеки от множества ударов.       — А, THX 1138. Ты тоже здесь. Прелестно, прелестно, — пробормотал Хаутман, внимательно разглядывая вошедших в комнату.       — Отпустите его, Хаутман. И я обещаю вам честный суд МКМ после войны, — сказал Корнелиус, окидывая взглядом нескольких бойцов гидры и штандартенфюрера Вольфа, что находились в комнате и держали их на прицеле.       — О, это так мило. Только, вот беда, я не хочу умирать, — ответил он и гнусно улыбнулся, — и вы не хотите умирать. А, главное, вы не хотите собирать ошметки мозгов капитана Роджерса. Поэтому, я предлагаю сделку. Ты, THX 1138, пойдешь со мной, Капитан останется здесь. Живой. Ну как?       — Черта с два! — прокричал Стивенсон.       — Сержант Барнс. Жизнь Капитана на жизнь THX 1138. Думайте. Только не долго, — ухмыльнулся он, поигрывая палочкой, что еще была приставлена к голове Капитана.       — Какой еще THX 1138? — спросил Дуган.       — О, так вы не знаете? Он стоит среди вас! — сказал Хаутман и для пущей достоверности, кивнул в сторону Фаджа. — Почему-то он не помнит нас, своих боевых товарищей, но он вспомнит. Ты же хочешь вспомнить?       — Люис, что он несет? — спросил Гарри, бросая взгляд то на гидровцев, то на Корнелиуса. Сам Фадж нутром чуял растерянность и непонимание, охватившие его боевых товарищей. А еще чувствовал непреодолимое желание узнать свое прошлое. Понять, кем он был до 23 января 1943 года. Плевать, что это был другой человек, желание узнать и понять было просто нестерпимым.       — Ты хочешь этого, хочешь. И ты сделаешь то, что я тебе скажу. Да. Ты сделаешь, — говорил Хаутман, не отводя взгляда от Корнелиуса и всматриваясь прямо в его глаза, — THX 1138, сделай это. Да, да, сделай это. Подойди ко мне, — тихим вкрадчивым голосом говорил Хаутман, а Корнелиус словно во сне сделал шаг. Другой. Третий. — Да, да. Иди ко мне. А вы стойте, стойте на месте. Стойте. Мы уйдем, а вы останетесь, да, да, — продолжал бормотать Хаутман, а бойцы отряда оставались на месте, словно какая-то неведомая сила парализовала их и не давала сдинуться с места.       А Корнелиус шел. Делая медленные шаги, постепенно опуская волшебную палочку и автомат, ведь это так приятно, подчинятся, идти на вкрадчивый голос. Подходить все ближе и ближе, чувствовать все больше и больше удовольствия от подчинения этому приятному голосу. Это такое блаженство.       — Да, правильно, THX 1138, иди ко мне. Подойди ближе, да. Ближе. Вот так, — сказал он, когда Фадж встал рядом со стулом, на котором сидел Роджерс. — Подними автомат, вот так, да, — бормотал он, сохраняя зрительный контакт, — да, да, наставь его на голову Капитана, — Фадж, не отрываясь от глаз Хаутмана, приставил ствол к голове Роджерса. — А теперь, нажми курок, — тем же самым вкрадчивым голосом он попросил Корнелиуса. Он хотел было нажать курок, ведь это так приятно, подчинятся, всего лишь нужно нажать курок, но он медлил. Палец лежал на этом куске разогретого от его тепла метала, его сводило судорогой от напряжения, но последнего усилия не следовало.       — Нажми на курок, — Фадж вновь услышал тихий вкрадчивый голос, и вновь палец застыл на детали, готовый сделать единственное усилие. Единственный шаг к блаженству и счастью. Тогда почему же ему так плохо? Почему он не нажимает на курок? Почему из носа течет кровь? Кровь? Курок? Выстрел?! Смерть?!       — Умри! — выдохнул Корнелиус и резко направил автомат на Хаутмана. Прозвучала очередь. Словно в замедленной съемке он видел, как пули впиваются одна за другой в тело мастера Хаутмана, а выражение его лица из спокойного меняется на удивленное, а в конце его сковывает гримаса боли. Как бойцы отряда сбрасывают с себя оцепенение и перестреливают всех находящихся в комнате гидровцев. Как тяжелораненый Хаутман падает на спину, а из его ран вытекает ярко-красная кровь.       — Люис? Люис? — слышит он голос Стивенсона и чувствует, как по всему телу разлилась свинцовая тяжесть. Он чувствует крепкие руки, что не дали ему упасть. Чувствует, как еще кто-то, наверное Гарри, помогает Филлипу и оттаскивает его из комнаты. Он слышит, как Монтгомери кричит о том, что база вот-вот рванет и надо убираться. А затем его сознание обволакивает милосердная тьма.

***

      — Прхоснись и пой, мсье Фадж, — услышал он знакомый голос с французским акцентом и открыл глаза.       — Анри? — проморгавшись, спросил он.       — Уи, мисье. Это я. Прхизнатся, я и не надеялся увидеть вас в живых. Но ваши дрхузья оказались весьма рхастаропными, — сказал он и чему-то хмыкнул.       — Где они? — спросил Фадж, быстро приподнимаясь, но так же быстро падая в постель.       — Они отдыхают. На улице. И вам, мсье, нужно отдохнуть. Ментальный поединок всегда заканчивается истощением, — ответил анимаг и поднес к его губам чашку, — пейте. Это укрхепляющее.       Корнелиус безропотно выпил зелье и теперь более внимательно осмотрел место, где они находились. Это была лесная хижина, построенная из больших булыжников. С потолка свисали засушенные травы, горел камин, а в очаге что-то готовилось. Он лежал на мягкой кровати, в единственной комнате дома.       — Ментальный поединок?       — Именно. Хаутман — мастерх-менталист. Был, во всяком случае, — поправил себя Анри. — И он, судя по рхассказам ваших товарищей, пытался порхаботить ваш рхазум. Но вы оказались кхрепче, — сказал он и, не давая возможности задать еще вопрос, вышел из дома. А Корнелиусу резко захотелось спать.       В следующий раз он проснулся, когда через окно хижины пробивался золотистый свет рассветного солнца. Несмотря на то, что он еще чувствовал слабость, душа словно освободилась от чего-то мерзопакостного. Стало легче дышать, думать, говорить. Словно он сбросил с себя какой-то тяжелый груз. Связанно ли было это с тем, что, убив Хаутмана, он порвал с неизвестным прошлым? Или было какое-то магическое воздействие во время его плена, и теперь он от него избавился? Или он просто рад, что задание, несмотря на все проблемы, было выполнено? Он не знал и не узнает, наверное, больше никогда.       — Проснулся? — услышал он голос Гарри, который сидел рядом с ним, прижимая к груди свой автомат, и сейчас тер глаза, пытаясь согнать с себя сон.       — Да. Ты давно здесь?       — Пару часов как. До этого сидел Филлип. Ну и напугал ты нас, — сказал Гарри и, отложив автомат, взял со стола пузырек с зельем. — Человеко-ворон сказал, чтобы ты выпил это зелье, — поднеся к нему пузырек, сказал Гарри. Сделав глоток горького зелья, Фадж откинул одеяло и попытался встать. — Тихо, тихо, ты чего? Лежи, тебе еще рано вставать, — воскликнул Гарри, заталкивая его обратно в постель.       — Как скажешь, мамочка, — подколол его Корнелиус, но заметил, что Гарри даже не улыбнулся.       — Ты бы видел себя. Лицо белое, как накрахмаленная скатерть. Из носа кровь. Пульса почти нет. Нам показалось, что ты сдохнешь там. Этим-то что. Роджерса мы вытащили, а ты бы подох там, в этих подвалах, — пробормотал Гарри. Он был первым человеком, которого он встретил в этом времени или мире. И этот человек стал одним из двух его первых друзей. Тем временем, Гарри встряхнул головой, улыбнулся и встал со своего места. — Пойду найду Филлипа. Он тоже волновался. Хотя, ты же его знаешь. Он даже под пытками не признается в этом, — сказал Гарри и пошел наружу.       У хижины Анри отряд пробыл несколько дней. Нужно было восстановить силы и подлечить Корнелиуса и Роджерса, которые все еще были очень слабы. Но уже вечером того же дня все они сидели перед домом Анри, за трансфигурированным им столом, ели и болтали о прошедшей операции и просто за жизнь. Настороженность между ними прошла. Даже Дум-Дум Дуган вел себя максимально учтиво. А потом недалеко от дома Анри, на подходящей поляне, приземлился транспортный Дуглас, и они покинули своего гостеприимного хозяина.

***

Наше время. Арлингтон. Вирджиния. Соединенные Штаты Америки.       Межконтинентальный портал перенес его к высокому раскидистому дубу, что стоял в некотором отдалении от плотной дубовой рощи. Первая мысль тех, кто оказывался здесь — тишина. Не было слышно гудков машин или разговоров людей. Лишь шелест молодых листьев и сочной весенней травы доносился до тех, кто вступал на территорию Арлингтонского Национального Кладбища.       — Господин Министр, — услышал он почтительный голос и, обернувшись, увидел человека в старомодном костюме, — рад вас приветствовать на территории США.       — Благодарю вас…       — Зовите меня мистер Смит.       — Конечно, мистер Смит, — улыбнулся он, понимая, что это, скорее всего, не настоящее его имя. У Корнелиуса был целый Отдел Тайн таких вот «Смитов» в подчинении.       — Вы совершаете визит в частном порядке, поэтому и встреча не очень соответствует протоколу, — как бы извиняясь, сказал Смит.       — О, ничего страшного. Я прибыл сюда только на несколько часов, чтобы засвидетельствовать свое уважение к покойному, — ответил Фадж и, приложив руку к своему черному котелку, попрощался со встречающим его агентом МАКУСА. Он шел между рядами одинаковых мраморных надгробий, на которых были написаны имена, годы жизни и звания тех, кто так или иначе погиб, защищая и сражаясь за свою страну. Воинские захоронения всегда навевали какую-то особую атмосферу грусти и умиротворения. А еще чего-то возвышенного, непонятного обычным людям. Уже просто находясь здесь, Корнелиус чувствовал причастность к чему-то большему.       Занятый мыслями и впитыванием атмосферы, он не заметил, как подошел к группе людей, сидящей в несколько рядов у поставленного на возвышении гроба, накрытого американским флагом. Рядом с ним стояли четверо солдат в парадной форме Армии США, а на самом гробу лежала подушка с наградами и стоял портрет покойного. Коллеги и друзья прощались с бригадным генералом Честером Филлипсом.       Фадж тихо подошел к ним, кивнул стоящим смирно солдатам и стоящим в небольшом отдалении агентам ЩИТа в штатском и подошел к сидящим в первом ряду людям.       — Мисс Картер, — поприветствовал он сидящую в первом ряду женщину, все еще прекрасную, несмотря на возраст.       — А, Корнелиус, рада вас видеть, — сказала она, встав и пожав его руку.       — Говард, — поприветствовал он Старка крепким рукопожатием.       — Здравствуй, Корнелиус. Рад тебя видеть, хотя повод, конечно… — сказал он, пожав плечами, дескать сам понимаешь, на что Фадж лишь кивнул.       — Эта большая потеря для всех нас. Генерал Филлипс был редким человеком, — выразил он вполне искреннее сочувствие. Филлипс был непростым человеком, как и любой военный, но подкупал своим профессионализмом и верностью тем идеалам, которым поклялся служить.       — Да, увы, но лучшие уходят. Слишком рано, на мой взгляд, — ответила Пегги с какой-то особой горечью. Видимо, она до сих пор не смирилась с пропажей Роджерса в 45-м. Корнелиус знал об этом от Говарда. Старк оказался единственным из всей компании, с которым установились весьма теплые отношения. Виделись они редко, но довольно часто переписывались. Благодаря этому Фадж знал, что Говард так же все еще надеется найти своего старого друга, пропавшего где-то в Северном Море.       После чего Корнелиус отошел от них и уселся на зарезервированное за ним место рядом с другими бойцами Ревущей команды. Они тоже встречались редко, в основном 8-го Мая, в день победы над Германией, во время ветеранских собраний. Сдержанные, но радостные приветствия боевых товарищей были прерваны прибытием священника, который стал читать молитву. После солдаты стали четкими и выверенными движениями убирать с гроба генерала Филлипса его портрет, подушку с наградами и, в самом конце, флаг. Сложив флаг, один из солдат передал его жене покойного, а награды его сыну, тоже военному, в парадной форме Морской Пехоты. Затем, гроб со всей осторожностью был поднят с постамента и стал плавно опускаться в могилу. В этот момент все присутствующие встали со своих мест. Корнелиус снял свой котелок и склонил голову вместе со всеми остальными бойцами Ревущей команды. В эту же секунду с другой стороны раздался грохот винтовочных выстрелов. Затем еще один и еще. Последний салют в честь заслуженного военного был дан, и теперь сын покойного бросил первую горсть земли в могилу, а солдаты стали ее закапывать.       — Покойтесь с миром, генерал Филлипс, — услышал Фадж голос Говарда. Когда могила была закопана, Корнелиус, перекинувшись парой слов со Старком, попрощался со всеми знакомыми и направился к одинокому дубу. Агента МАКУСА не было видно, но Корнелиус знал, что он где-то здесь. Бросив последний взгляд на ровные ряды одинаковых мраморных надгробий и вдохнув свежий, наполненный запахами сочной травы, воздух, Корнелиус активировал портал и унесся за океан, оставив лишь истоптанную землю на месте, где стоял еще секунду назад.