03:33

      Пара таблеток обезболивающего — как раз то, что ей было нужно, — уже лежали наготове, поэтому она с порога бросилась на кухню.       Шаг. Еще один.       Гвен так спешила, что оставила велосипед на улице, а зайдя в дом, не заметила стоящую у выхода дорожную сумку, споткнулась и едва не упала.       — Черт, — из последних сил выдохнула она, вовремя схватившись за прибитую к стене вешалку.       Головная боль не давала дышать, не то что думать. И это еще повезло, что приступ, вынудивший ее расстаться с водительским удостоверением, застал Гвен у самого дома. Без таблеток дела ее были бы совсем плохи.       Гвен жадно припала к запотевшей бутылке и, сделав пару глотков, схватилась за голову.       — Хватит, пожалуйста! Хватит! — жалобно застонала она, чувствуя, как чьи-то длинные острые когти с силой впились в лоб и затылок.       Гвен опустилась на пол и часто задышала через рот. Прямо как во время родов.       Холодная плитка, ледяная по меркам чувствительных стоп Мэтта, оставалась ее прибежищем до тех пор, пока голова не перестала походить на один большой пульсирующий шар.       Она не знала, сколько времени провела на полу в окружении пляшущих перед глазами точек. Тело обмякло, перестало слушаться. Но ей и самой не хотелось двигаться: Гвен овладело отчаянье. Она потратила столько времени впустую! Где же ей теперь искать Тессу? Что с ее дочерью, и кто повинен в том, что она пропала?       «Помоги мне, Тесс. Ты оставила хоть какую-нибудь подсказку?»       Гвен посмотрела по сторонам, и взгляд ее сфокусировался на ведре, стоящем неподалеку. В сваленном в кучу мусоре она не заметила ничего необычного. Глупо было надеяться, что ответ прячется в мусорном мешке, да и вряд ли дочь оставила хоть какую-нибудь зацепку на кухонном полу. Гвен понимала: искать следовало в другом месте, а еще лучше постоянно держать в голове то, что из них двоих Тессе повезло меньше. Она не дома. Она в опасности. Но хуже того, ее собственная мать — единственный человек, на которого она могла бы положиться, — чуть не сдалась. Сквернее поступка не придумать.       Гвен коснулась лица, стерла со щеки грязь вперемешку со слезами и поднялась на ноги. Ей нужно было собраться. Привести себя в порядок и вновь отправиться на поиски. Время неумолимо шло, но — вот ирония — ночь эта чудилась ей целой вечностью.       Гвен умылась прохладной водой, убрала бутылку обратно в холодильник и, легко смахнув со столешницы крупные капли, уставилась на полку с лекарствами.       Они все еще стояли там: эти чертовы оранжевые баночки, заполненные белыми гладкими пилюлями. Чуть дальше — стоило только заглянуть вглубь полки — покоились пузырьки из темного стекла и несколько блистеров, скрепленные канцелярской резинкой. Гвен схватила первый попавшийся флакон, и белые горошины с глухим стуком упали на дно мусорного ведра.       Она опустошила всю полку. Смела подчистую так, что даже сироп и леденцы от кашля теперь лежали там, где им самое место — посреди объедков. Преисполненная решимостью, Гвен завязала мешок и потащила его к выходу. Жаль, она не сделала этого раньше. Не найди дочь проклятые таблетки, ничего бы этого не случилось. Тесса не всполошилась бы. Не стала бы ей угрожать.       «Все могло быть иначе».       Гвен остановилась. Слезы застилали глаза.       Во время ссоры Тесса пригрозила рассказать обо всем отчиму. Слушать собственную мать она не желала, и это ранило Гвен в самое сердце.       Как она могла объяснить, что не нужны ей эти таблетки? Не помогали они, и добыл их Мэтт только для того, чтобы вывести из строя свою обычно жизнерадостную и полную энергии жену. Ведь она была неудобной. Она спрашивала про звонки и частые командировки. Она могла залезть к нему в телефон или случайно что-то подслушать…       Гвен бросила мешок и, закрыв лицо руками, разрыдалась.       Как она могла объяснить, что после смерти своей матери все, в чем она нуждалась — надежное плечо, объятия и сочувствие? Кто вообще ее слушал?       — Почему мы? Почему моя дочь? — Гвен кричала, глотая слезы.       Это было нечестно. Несправедливо и так жестоко. За что с ней так? И в какой момент человек, поклявшийся любить свою жену и в болезни и в здравии, стал желать ей зла?       Гвен сунула руку в карман и тут же нащупала холодный корпус мобильника. Она немного надавила на заднюю крышку, и та щелкнула, вставая на место. Гвен повезло, что там, на тротуаре, телефон не разлетелся вдребезги. Она посчитала это хорошим знаком и нетерпеливо набрала номер Тессы. В тридцать третий раз.       Но ответа не было. Плотно стиснув губы, Гвен попыталась дозвониться мужу.       — Черт бы тебя побрал… — прошептала она, чувствуя, как от злости сводит челюсть.       Мэтт был так занят своей новой жизнью, что ему стало совершенно наплевать на то, что творилось с их семьей. Гвен зажала ладонью рот, чтобы заглушить рыдания. Она не хотела будить Майкла и уж тем более пугать его. Пусть лучше не видит этого. Пусть лучше спит, пока она не приведет их жизнь в порядок.       Шмыгнув носом, Гвен вытерла слезы. Мысли о сыне немного отвлекли ее, так что она стянула с себя куртку и, все еще сжимая мобильник в руке, направилась к лестнице.       Скрип.       Гвен вздрогнула и подняла глаза.       Сердце учащенно забилось, и она остановилась, не в силах пошевелиться. Звук шел со второго этажа.       Скрип половиц был отчетливым и в ночной тишине звучал особенно тревожно. Но Гвен, как в дурном сне, не могла ни пошевелиться, ни сообразить, что ей делать. Она просто ждала, что будет дальше. Вслушивалась в звенящую тишь и молилась, пока над головой не раздались торопливые шаги.       «Майкл?»       Гвен хотела позвать сына, но вовремя прикусила язык. А что, если это не он?       Не сводя взгляда с лестницы, она схватила первое, что попалось под руку. Высокая тонкая ваза удачно легла в ладонь; Гвен вытащила оттуда искусственные цветы и босиком поднялась на второй этаж. В коридоре было пусто.       Она не стала включать свет и даже дыхание затаила, опасаясь, что ее могут заметить. Отойдя к стене, она на цыпочках прокралась мимо кабинета и спальни, дошла до кладовой и обнаружила, что дверь слегка приоткрыта.       Гвен в ужасе застыла.       Она не помнила, закрывала ли дверь после уборки. Да и кто в здравом уме будет обращать внимание на такие мелочи? Закрыла, не закрыла — какая разница? Но сейчас, стоя посреди темного коридора, Гвен чувствовала, что совершила роковую ошибку, не запомнив, как выглядел ее дом до того, как она бросилась на поиски дочери. И эта ошибка могла стоить ей жизни. Жизни им обоим.       «Боже! Майкл!»       Гвен распахнула дверь в спальню сына: Майкл лежал в постели. Ровно так, как она его оставила.       — Слава Богу! — одними губами прошептала она, чувствуя, как земля уходит из под ног.       Ощущение, что помимо них двоих в доме находился кто-то еще, пугало ее до смерти. Однако ничего, кроме звука чьих-то шагов, не выдавало постороннего присутствия. Дверь не взломана, внизу все на своих местах, да и Майкл был цел.       Гвен обернулась.       И все же что-то ее смущало…