***
- Дед, ты бы лучше дал им отдохнуть! – бабушка была полностью на нашей стороне, и я была ей очень благодарна. - Никакого отдыха, я сказал! Пусть учатся работать. – сказав это, он вручил нам по ведру с картошкой. – Значит так, переводи этому американцу… - это он приказал делать мне, конечно же. И дедушка стал рассказывать, что значит сажать картошку, а я же все переводила на английский язык. В течение всей этой речи, бабушка умоляющим взглядом смотрела на своего супруга, мол, да отпусти ты их! Но дед даже внимания на нее не обратил. В конце своего рассказа он хотел было и Дину вручить лопату, чтобы тоже копал, но потом вспомнил про свое весло, потерянное этим самым Дином, и передумал. Дедушка взял лопату и стал копать, а мы шли за ним и кидали картошку. Ничего особенного. Дину даже понравилось это занятие. Правда, энтузиазм, он только в самом начале бывает… Дед же увидел его такое уставшее лицо и сказал мне, чтобы я передала мужу, что, якобы, когда мы посадим одну борозду – он нас отпустит. Я-то знала, что это не так, но ангелу передала. Он обрадовался и стал примерно считать, сколько нам осталось еще. И только мы кинули по последней картошке в этой борозде, Дин поставил свое ведро и поспешил пойти домой, но дед его вернул. … Ближе к третьей борозде я начала замечать, что с мужем что-то не так. Было такое чувство, будто он прямо тут в обморок упадет. Бабушка тоже это заметила и велела мне отвести его в тенек от греха подальше. Так я и сделала, а сама вернулась к работе. Я очень удивилась, когда дедушка не заметил, что одного «работничка» не хватает. Я даже в какой-то степени обрадовалась, но не тут-то было… Когда он докопал борозду, остановился и стал нас ждать. И, естественно, стал смотреть на то, как мы работаем. И какова была его реакция, когда он не увидел рядом со мной и бабушкой еще одного своего горе-родственничка? - Где этот черт американский?! - Пусть отдохнет. – ответила бабушка. – Мы сами с Мариной досажаем. Тут осталось-то немного. Копай дальше. - Какого х… Лешего он отдыхает? Пусть идет обратно! – требовал дедушка. - Человек из другой страны и другого рода деятельности! Что ты от него хочешь? Если он рожден быть актером, он никогда не будет тебе тут какую-то картошку сажать! - Будет! Еще как будет! – не унимался он. – А то я ему весло не прощу. Я быстро научу его деревенской жизни! Привык, что все ему на подносах носят, елки-моталки! - Ты эгоист, дед. – спокойно сказала бабушка и продолжила свое занятие. Вот тут не могла не согласиться с ней, хотя… Хотя, и дедушка был прав в какой-то степени.***
Ближе к часам двенадцати мы досадили эту треклятую картошку. Скрывать тут нечего – мы устали. Едва мы вернулись в дом, бабушка отпустила нас с Дином отдыхать, а вот дед обещал найти нам еще какую-нибудь работу. Мне в тот момент хотелось, честно вам скажу, вернуться обратно в город. Я не хочу показаться лодырем, нет. Просто отвыкла я от такого распорядка дня. Я уже давно не живу в деревне… Я еле добралась до комнаты и обессилено упала на кровать. Кажется, в ту же секунду я даже задремала. Проснулась от того, что кто-то зашел в нашу комнату. Это был муж. - Марин, давай поедем домой? – с какой-то мольбой в голосе попросил Дин. Я была не в силах что-либо сказать. – Ты не думай, что мне тут не нравится. - Верю я тебе, Дин. Я и сама домой хочу. - Так в чем проблема? - А проблема в том, дорогой, что наше возвращение в город покажется родным очень странным. Поэтому предлагаю… - в моей памяти почему-то всплыл далекий-предалекий побег из лагерного изолятора, когда я сотрясение мозга получила. – Сбежать. – я, глядя на мужа, расплылась в маньяческой улыбке. А он смотрел на меня и не понимал: либо я сейчас серьезно говорю, либо жара так подействовала на меня. - Сатана моя, тебе плохо? – встревоженно спросил ангел. - Может, водички принести? - Нет, мне очень даже хорошо. – я посмотрела в окно, которое выходило прямо во двор. На дворе дедушка рубил дрова, а бабушка ходила вокруг него и что-то ему говорила. – Завтра встанем пораньше, соберем вещи и пойдем в лес. – сказала я, не отрываясь от окна. - Ты точно не в порядке. – вынес вердикт блондин. - Я в порядке и говорю сейчас совершенно серьезно и осознанно. У них где-то даже палатка была. Но ее не сейчас искать надо, а ночью, например, чтобы они не заметили ничего необычного. Зато представь: ты, я, сосновый лес, тишина... Почти, как в лагере. - я невольно предалась воспоминаниям об этом прекрасном месте. А потом мы с Дином начали вспоминать те далекие вожатские будни. Это было волшебное время. Сама по себе лагерная атмосфера какая-то особенная и ни с чем не сравнимая. Одним словом: романтика. Но этого не хватает, чтобы даже в общих чертах описать лагерную жизнь. Мы с юмором вспоминали, как О'Горман за меня Шерифа побил, а точнее за его загребущие руки, как мы с ним же и Эйданом над Несбиттом прикалывались и закидывали его фразочками из Хоббита, как я Вику чуть в речке не утопила, когда она в очередной раз полезла к ангелу. А как мы отмечали законные выходные и развод Джеймса… Вернуть бы те времена. Я бы с удовольствием еще раз пережила это все. Этим воспоминаниям положил конец дедушка, бесцеремонно вошедший в нашу комнату. - Марин, иди цветы полей. Американцу своему передай, чтобы помог мне дрова в сарай перетаскать. – после этих слов он ушел. Я перевела на английский просьбу деда. Блондин, едва услышав, что от него еще что-то хотят, устало «упал» на кровать. - Отдохнули? – как-то устало и измученно спросила я у О'Гормана, на что получила кивок. – Продолжим. Как говорится, через силу, через боль, мы встали с кровати и не успели даже покинуть наши апартаменты, как с улицы донесся голос дедушки: «Я долго вас ждать буду?!». Я крикнула что-то на подобие: "Да-да. Мы сейчас идем", и Дин задал мне вопрос: - Так что ты там про лес говорила?...