Несослагательное наклонение

Свадьба Ларисы и Владимира отгремела в октябре. Кружа в одном из медленных танцев Мирру, Андрей Павленко сделал ей предложение. По этому поводу в Приморск прибыло семейство Рябининых. Причем в расширенном составе. Помимо главы семьи Якова Моисеевича, в состав десанта входили его мама Дора Израйлевна, супруга Роза Давидовна, в девичестве Ройзман, теща Сима Львовна и тесть Иосиф Лазаревич. Так же в Приморск примчалась тетя Якова Моисеевича Дина Израйлевна Цукерман. Заведующий кож-веном был в шоке! Благородное семейство на месяц оккупировало его маленький домик у моря. Василий Адамович отловил Мирру и устроил племяннице допрос с пристрастием: — Миррочка, скажи мне, дорогая моя, — всегда степенный и невозмутимый Цукерман нервно подергивал свой халат, — на как долго десант из Рязани оккупировал мой дом? — Не знаю, — честно призналась Рябинина. — Решим со свадьбой, и они, наверное, уедут. — И ключевое слово здесь «наверное», — закатил глаза Василий Адамович. Мирра, все еще квартировавшая у бабушки Ларисы, пожала плечами и улыбнулась: она была избавлена от ежеминутного повышенного внимания своей немаленькой семьи. Варшавский влетел в ординаторскую и рассмеялся: молодые папаши Саша и Руслан дрыхли сидя на диване. Вошедшие следом за Юрой Матросов и Кононенко присоединились к заведующему. Крепко спящие коллеги никак не отреагировали на смех. — Третью ночь дежурят, — Дима махнул рукой. — Ладно, ребята, давайте ко мне, пусть спят папаши, — Юра тихо вышел из ординаторской. — Мне так не везло, — Валерий поправил очки. — Приходилось помогать жене. — К Сашке тетушки Соны понаехали с малышкой понянчиться, вот от них он здесь и прячется, — пояснил Юра. — А Русика Марина с Настей на ночные отправили, он от сынульки шарахается, боится поломать! — Нам с Ирой тоже теща помогает, — Матросов улыбнулся. — Но я с первого дня малого и спать укладываю и памперсы меняю. — Это потому что у тебя все в первый раз и сразу по-настоящему, — улыбнулся «Я лечу». — А эти уже дважды папаши оба-два первый самый веселый раз продинамили! Поэтому им теперь страшнее! Но это пройдет. В маленьком кафе у моря звучала приятная музыка. За столиком у окна сидели двое влюбленных. Мужчина нежно держал за руку миниатюрную брюнетку и шептал ей явно что-то романтическое. Женщина улыбалась и кивала. «Наконец-то! — усмехнулся незамеченный влюбленными свидетель. — Надеюсь, скоро!» Старшая сестра кож-вена Руфь Соломоновна Кац с интересом рассматривала невысокую пожилую даму чуть за семьдесят, которая с упорством носорога пыталась добиться доступа в кабинет заведующего отделением. На ее пути монументально стоял дежурный медбрат. — Милейшая и драгоценнейшая Дина Израйлевна, — в который раз пояснял парень, — Василий Адамович сейчас в главном корпусе у главврача. Вы можете подождать его здесь или на свежем воздухе. — Сынок, ну что тебе стоит сбегать и найти Васеньку? — щебетала пожилая кокетка. — Скажи ему, что мама ждет! А я пока в его кабинете посижу. — Я не могу покинуть свой пост! И не могу вас пустить в кабинет заведующего, — медбрат закатил глаза. — Хотя бы потому, что у меня нет ключей. — Какая мелочь! — отмахнулась мама Цукермана. — Позови слесаря! Понаблюдав еще пару минут за страданиями подчиненного, Руфь Соломоновна решила, что надо все-таки спасать и отделение, и заведующего. Она подплыла к посту, гордо неся свои выдающиеся формы, и мило обратилась к мадам Цукерман: — Дина Израйлевна, а давайте-ка мы с вами пройдем в мой кабинет, — она взяла мамашу заведующего под локоток. — Мы с вами выпьем чаю, а за Василием Адамовичем я отправлю кого-нибудь из санитаров. — И кто вы, моя спасительница? — Дина Израйлевна почти влюбленным взглядом смерила с ног до головы мадам Кац. Пока Руфь Соломоновна представлялась и развлекала маму Цукермана, санитарка Люсенька была отправлена на поиски Василия Адамовича. — И не спеши возвращаться, когда отыщешь и предупредишь Адамыча, — шепнула старшая сестра. — Можешь в магазин сбегать. Василия Адамовича Люсенька встретила во дворе. Предупрежденный Цукерман со скоростью молодого гепарда умчался просить убежище в отделении Рыкова, а выполнившая поручение Люся отправила смс Руфи Соломоновне и упорхнула по магазинам. Рыков встретил друга шутками и подколами, но уставший от семейного счастья Василий никак не реагировал на Алексея. — Что-то ты, Цукерман, бледноватый, — Рыков, прищурившись, посмотрел на друга. — Тебе надо было не у меня просить убежища. Тебе давно надо было переехать к мадам Кац. Там бы тебя родня не достала бы. Вон, племяха твоя у моей бывшей тещи прячется. И жизнью вполне себе довольна. — Леша, если бы сюда приехал только Яша со своими дамами, — Цукерман вздохнул, — я бы даже не возражал на постоянное их тут нахождение. Но сюда приехала моя маман! И если папаша мой благополучно смотался от нее лет двадцать назад на Святую Землю, то меня не спасет даже Америка! — Почему? — Алексей удивился. — Океан справа, океан слева. — Для моей мамы какие-то два несчастных океана — очень слабая преграда, когда речь идет обо мне, — Цукерман кивнул на стоящую на столе Рыкова бутылку коньяка. — Ей бы в разведке служить: найдет и достанет! Рыков рассмеялся и плеснул в стакан янтарную жидкость. Мужчина неопределенного возраста внимательно рассматривал плакаты на стенах приемного отделения. — Мужчина, что вам здесь нужно? — дежурная сестра выглянула в коридор. — Мне нужна Алексеева Светлана Ивановна, — сиплым голосом выдал мужчина и закашлялся. — У нас нет такого врача, — медсестричка пожала плечами. — Но она раньше работала здесь, — растерялся мужчина. — Я работаю тут уже два года, и такого врача эти два года здесь не наблюдается, — девушка хмыкнула. — Может, вам доктор Бобрович подойдет? Он сегодня дежурный. - Нет, спасибо — снова закашлялся странный визитер. — Тогда не надо здесь топтаться, — строго сказала медсестра и скрылась за дверью сестринской. Мужчина огляделся по сторонам и вздохнул. Постояв еще минуту, он уже собрался покинуть приемный покой, как в коридор влетели Елагин с Бобровичем, а с улицы раздался вой сирены «Скорой». Пробегая мимо мужчины, Склиф вдруг резко затормозил и бросил Бобровичу: — Лазаревич, я секунду буквально. — Давай, я пока приму от «Скорой», — Бобрович выскочил на улицу. Саша подошел к странному посетителю приемного и, нависнув над ним, прошипел не хуже королевской кобры: — Алексеев, тварь, ты какого сюда вернулся? Я ж тебе за сестренку с племяшкой сейчас переломаю все то, что Светик не успела сломать! — Елагин, — прохрипел мужчина, снова зайдясь кашлем, — я приехал навестить жену и дочку. Имею право. — Я тебе сейчас быстро напомню, каким ветром тебя сдуло когда-то отсюда, — Саша прихватил Алексеева за шкирку и потащил к выходу из приемного. — У Светы новая жизнь с хорошим порядочным мужчиной, к которому привыкла Маша, с которым племяха дружит, и если ты не исчезнешь прямо сейчас… — То ты исчезнешь на веки вечные, — на крыльце приемного Кузнецов помогал с приемом Бобровичу. — Саш, тут ваш пациент, но с переломом руки. Я пришлю на второй Игнатова, он руку соберет. А этого субъекта я заберу с собой. Проведу разъяснительную работу. — Валяй, жалко студентов нет, поучил бы на нем, — хмыкнул Александр и переключился на больного, поступившего по «Скорой». Олег перехватил бывшего мужа Светы Иванской и потащил в свое отделение. По дороге Кузнецов отправил Виктора в нейрохирургию разобраться с рукой принятого только что пациента, раздал «благодарности» санитарам-бездельникам и, дойдя до своего кабинета, втолкнул туда горе-соперника. — Значит так, Алексеев, — Олег стукнул по столу кулаком, — за эти годы Света поверила, что ты услышал и понял решение суда, и не будешь больше лезть в жизни людей, которые вполне хорошо обходятся все это время без тебя. — Кузнецов, какого черта ты лезешь в мои отношения со Светкой? — прокашлял Алексеев. — Ты не понял меня, — Олег смерил брезгливым взглядом бывшего Светланы. — Если ты сунешься к Свете и Маше, тебя уже с того света не вытащит даже Варшавский. Я тебя так переломаю, что собирать будет нечего. Ты знаешь, что Маняша из-за твоих дебошей заикается? Ты знаешь, что Света год после твоего отъезда жила у Люси Мельниковой, потому что спать не могла по ночам? — Кузнецов навис над Алексеевым. — Да я сейчас Люсю наберу и скажу, что ты вернулся. Тебе мои кулаки и кулаки Елагина за махровое полотенце сойдут, пьянь. У тебя туберкулез на лбу написан, я тебя к девочкам на пушечный выстрел не подпущу! — Так это ты ее подобрал, — гадко хихикнул Алексеев, и тут же кулак Олега впечатался в его лицо. — Ну все, — рявкнул Кузнецов. — Привет, реанимация! — и со всей душой приложил Алексеева прямо в солнечное сплетение. Убедившись, что Алексеев мирно отдыхает, Олег набрал на телефоне номер Кречетова. — Денис, привет, Кузнецов… и тебе не хворать… помнишь Алексеева?.. того самого… вот явился, туберкулезник хренов, навестить Свету и Машку… да я ему вроде как объяснил… не, только нос немного помял и ребра слегка… вот пришли мне ребяток, пусть забирают, пока не прибил… жду. Отключив телефон, Олег достал нашатырь и привел Алексеева в себя. Когда горе-соперник открыл глаза, Олег с улыбкой сообщил ему: — Ну что, дружок, сейчас за тобой приедут веселые ребята, они напомнят тебе формулировку решения суда и объяснят, как себя надо вести. — Крутой, да? — Алексеев снова зашелся кашлем. — Нос мне сломал, ребра, я дышать не могу. — В полиции подлечат, говорят, у них травматологи хорошие. Журналистку Оксану Пименову снова доставили в областную: оскольчатый перелом ноги со смещением. Травматологи колдовали над неугомонной дамочкой несколько часов. Усталый врач вышел из операционной и отправился в кабинет заведующего. Когда он вошел, Кузнецов с порога поинтересовался: — Ну что там, Станислав Эдуардович? — Да все собрали, — устало опустился на стул доктор Лычковский. — Со временем будет бегать, но пока полежит у нас. И, думаю, долго. — Ну я хоть на какое-то время выдохну, — зло бросил стоявший у окна муж пострадавшей. — Олег Анатольевич, держите ее тут столько, сколько нужно для полного восстановления. — А выздоравливать и восстанавливаться Оксана Леонидовна будет долго, — Лычковский снял очки и потер переносицу. — Отломков было много, мягкие ткани повреждены значительно, естественно, повреждены магистральные сосуды. Так что ближайшее время Оксана Леонидовна писать статьи будет исключительно о вытяжках и гипсах. — Еще о клизмах может написать, — усмехнулся Кирилл, — когда ее можно будет навестить? — Сегодня, часиков в пять-шесть, — Станислав Эдуардович водрузил на нос очки. — Спасибо, — Пименов пожал руки врачам и отправился выяснять обстоятельства, при которых его супруга получила очередную травму. Эксперт-криминалист городского управления МВД, видный брюнет под пятьдесят, сидел в своем кабинете и слушал молоденькую девушку, пытавшуюся убедить его, что она судмедэксперт, а не… Повторять за Валентином Германовичем его тираду девушка не рисковала даже мысленно. — Послушайте, товарищ подполковник, — попыталась в очередной раз высказаться девушка. — Я провела СМЭ, подготовила результаты, а вы… — Судмедэкспертизу трупов проводят с целью определения причин смерти и ее времени, а также выявления повреждений, их механизма, характера и давности. При этом определяется, являются ли имеющиеся травмы причиной смерти, — эксперт-криминалист усмехнулся. — А ты, милая Лана, раскурочила труп, как Айболит-любитель, причиной смерти чуть ли не насморк определила, — подполковник встал и прошелся по своему кабинету. — Это не говоря о том, что ни характера повреждений ты толком не описала, ни механизма их получения. Лана, даже я, юрист-стоматолог, просто в истерике от смеха чуть кони не двинул от твоей СМЭ. — Но Валентин Германович, — упрямо пыталась оправдываться девушка. — Я… — Ты, — кивнул подполковник. — Именно ты сейчас судмедэксперт. Давид Петрович на больничном, и просил за тобой присмотреть. Лана, присмотреть, а не нянчиться! Я не нянька, я начальник отдела, и мои ребятки такого кошмара в своих экспертизах не пишут! — И что делать? — расстроилась судмедэксперт. — Идти в морг, — подвел итог Валентин Германович, но глядя на недоумевающую Лану, добавил, — и сделать нормальную СМЭ. Или шагом марш в медин, а оттуда в областную, на практику. Там вполне успешно настоящих докторов из айболитов готовят, причем таких докторов, за которых потом краснеть никому не приходится. Учебник дать? — Спасибо не надо, — обиделась девушка, и с трудом сдерживая слезы, покинула вотчину криминалистов. Пименов зашел к подполковнику Салютину узнать о результатах осмотра места, где пострадала Оксана. — Германович, порадуешь? — Пименов присел на свободный стул. — Не то слово, — подполковник достал папку и протянул ее Кириллу. — На этот раз твоя благоверная, похоже, не виновата. В этом кафе нарушений — блох на бродячей собаке меньше. И то, что завалилась вся эта, так сказать, конструкция… — эксперт выразился крайне цветисто, — закономерный итог их предпринимательской деятельности. Надеюсь, что твоя Оксанка там оказалась все-таки случайно. — То есть, из-за этих бизнесхренов, — Кирилл внимательно просматривал заключение, — пострадало свыше десяти человек. — Я тебе скажу больше, — Салютин кинул на стол еще одно заключение. — Там даже был труп. — Что? — Пименов недоверчиво глянул на документ, лежавший на столе. — Труп? — он пробежал глазами последний листок. — Это что? — Это — результат больничного нашего Давида Петровича, — вздохнул Валентин Германович. — Пошла переделывать. Но если кратко: предположительно мужчина-бомж неопределенного пока возраста, с явными даже для меня, юриста-стоматолога, повреждениями черепной коробки. Причиной смерти предполагаю отравление, причем оно наступило до того, как рухнул этот чертов тент. Нет гематом в местах повреждения от конструкций тента. — Ага, ты, юрист-стоматолог, — подхватил любимую шутку начальника криминалистов Пименов, — определил все при осмотре, а эта курица… — Айболит — любитель, так звучит мелодичней, — перебил Кирилла Салютин. — Хорошо, а Айболит-любитель даже при вскрытии очевидного не увидела, — Пименов был на взводе. — А работать нам теперь как? Петрович на больничном надолго! — А как вы раньше работали? — Валентин Германович улыбнулся. — Вот так и живем, — отмахнулся Пименов. — Передай Айболиту, что за такие СМЭ она вылетит, если Кречетов это прочтет. Он у нас мужик простой и жесткий. В дверях кто-то всхлипнул. Мужчины повернулись на звук и оба закатили глаза: в дверях тихо плакала судмедэксперт Лана. Марина улыбалась осеннему солнышку, покачивая коляску. Малыш наконец-то уснул, можно было просто насладиться окружающей красотой. — Гуляете? — Руслан подошел тихо, чтобы не нарушить покой спящего сынишки. — Гуляем, — Марина поцеловала супруга. — Выспался на ночном? — Сегодня было тихо, — Руслан опустил глаза. — Мы с Сан Санычем… — О да! У Елагиных целый десант тетушек и бабушек, — Агалакова рассмеялась, — Сона тоже уже смылась на работу. Говорит, от криков малой устает меньше, чем от советов и заботы родни. — А как ты смотришь на родню с моей стороны в лице тети Дили? — Руслан обнял жену. — Нашли покупателя на отцовский дом? — с надеждой спросила Марина. — Старший сын Амины хочет перебраться в Крым, — история с бывшей женой примирила Агалакова и начмеда второй городской. — У них здесь большая квартира в старом доме с высокими потолками. Они там второй этаж под спальни сделали. — Своя большая квартира это здорово, — улыбнувшись, Марина прижалась к мужу. — И тетя Диля тоже здорово! Они с Даурчиком общий язык быстро найдут. — Ну, тогда я завтра с Гиреевыми поговорю, заскочу к Смирновым, и будем меняться, — Руслан поцеловал счастливую жену. Кречетов с ужасом смотрел на результат судмедэкспертизы. Подполковники Салютин и Пименов, оба закатив глаза, сидели за столом для совещаний, Кирилл постукивал пальцами по папке, Валентин Германович бурчал какой-то мотивчик. — Денис Владимирович, это вариант третий, максимально улучшенный, — съязвил Салютин. — Первый не даю читать никому. — Я понял, — Кречетов отложил художества молодого судмедэксперта и взялся за телефон. — Давид Петрович, ваш больничный отменяется… А вот так, мне нужен судмедэксперт… Нет, как говорит наш юрист-стоматолог, — Денис усмехнулся, глядя на Салютина, — это Айболит по вызову… Так почему вы ее этому не научили?.. Может мне еще в областную к патологоанатому сбегать?.. Значит так, Давид Петрович, вот это мне как раз не интересно совсем, сериалов мне дома хватает. Берите свою язву и давайте-ка к нам. А я вам потом организую такого спеца по язвам, что вы о своей навсегда забудете… Петрович, я тебя крестнице на опыты сдам, ясно?.. Жду! Мне эта экспертиза нужна позавчера! — Вытащил нашего трупного гения из запоя без медикаментозной составляющей, — философски выдал Валентин Германович. — Как его язва поживает? — Уже зарубцевалась, — Кречетов вздохнул. — Так, господа офицеры, давайте за работу, если что-то еще по этому трупу нароете, сразу ко мне. Давид Петрович Пупис был очень хорошим судмедэкспертом. И только одно обстоятельство иногда омрачало его жизнь — любил Пупис выпить, причем основательно. А после такого возлияния случался отходняк дня на три-четыре. А если Давид Петрович находил повод и отмечал какое-то событие, то праздник плавно перетекал в запой. И тогда Давид Петрович уходил на больничный лечить язву. До сих пор проблем не возникало, ибо вместе с ним трудился безотказный патологоанатом Соловейко, который делал СМЭ с закрытыми глазами. Но Соловейко ушел на пенсию, а вместо него прислали молоденькую девочку-судмедэксперта Лану. Милая стройная девочка вполне могла бы стать моделью. А вот судмедэкспертом… Но падкий до юных сирен Давид Петрович взял Лану под свое крыло. Нет, он не был извращенцем-педофилом, просто ему нравилась красивая девочка, которой можно было говорить комплименты и любоваться красотой и молодостью. Давид Петрович был эстетом. Звонок полковника Кречетова застал Пуписа в том состоянии, когда уже слышишь и даже можешь ответить, но ноги еще не держат. Но тон и обещания полковника сработали лучше старых проверенных способов выхода с больничного. Через час после звонка начальства, Давид Петрович был трезв, собран и готов к труду и экспертизам. Неугомонная Пименова, придя в себя в реанимации, тут же стала требовать свой ноутбук. Станислав Эдуардович был известным больничным пофигистом-профессионалом, поэтому все наезды Оксаны прошли мимо него. Осмотрев пациентку и никак не отреагировав на ее выступления и требования, Лычковский позвал санитаров и отдал распоряжение перевести журналистку в обычную палату. — В седьмую давайте, как раз одноместная, — Лычковский помог санитарам с перекладыванием Оксаны на каталку. — Дамочке покой нужен. А если будет скандалить, меня зовите. В палате Пименова еще раз попробовала заполучить свой ноутбук, но медсестра, которая делала пациентке назначенные уколы, поведала: — Станислав Эдуардович распорядился ваши вещи отдать супругу. — Что? — Оксана чуть не вскочила, не смотря на загипсованную ногу. — Как отдать супругу? Когда? — Когда ваш муж примчался узнать о вашем самочувствии! — расплылась в улыбке сестра. — Нет! — журналистка откинулась на подушку. — Нет! Там же материалы! Кречетов собрал у себя экспертов и начальника убойного. Когда все собрались, Денис положил на стол экспертизы и тяжело вздохнул: — Кирилл, Давид Петрович наконец-то сделал СМЭ, — полковник кивнул на бумаги. — Труп — твой старый знакомец. — Дай угадаю, товарищ полковник, — Пименов усмехнулся. — Тыква отыскался, чтоб он провалился. — Угадал, — Денис покачал головой. — И отыскался, и провалился. И что нам теперь ждать плохого? — Даже представить боюсь, — Кирилл прикрыл глаза. — Я Оксанкин ноут из больницы забрал. Вот до конца не верил, что она там просто так отобедать решила. Как чувствовал! У нее в ноуте почти готовая статья о Тыкве, о том, как он свои делишки проворачивал при поддержке замначальника райадминистрации и районного собеса. — И что, доказательства в наличии? — Кречетов напрягся. — Как всегда, — Кирилл махнул рукой. — Я ее с детсада знаю, она без диктофона даже в туалет не ходит! — И кто ж его тогда траванул-то? Все продукты, которые мы оттуда взяли на экспертизу нормальные были, — Салютин задумался. — И отпечатков там было до… — эксперт экспрессивно определил количество отпечатков. — У меня лично соображений пока нет. И в кафе все завалилось от естественных причин. Мы там облазили каждый миллиметр: ни взрыва, ни подпила, ни хрена! Упало из-за изношенности конструкций. — А отравление в чистом виде пищевое, — кивнул Пупис. — Его грибочками накормили, ну или сам поел. — Из грибов были только шампиньоны маринованные в банках, — Валентин Германович нахмурился. — Но они были нормальные. — А отравился он груздями черными, — Пупис усмехнулся. — Совпадения? — Кречетов посмотрел на сотрудников. — Если бы не статья Оксаны, — Кирилл развел руками, — я бы поверил в несчастный случай. — Если бы не статья его благоверной, — Салютин кивнул на Кирилла, — я бы предположил, что Тыква где-то поел этих грибочков, зашел в кафе это, чтобы полировочки добавить, и помер. А потом по стечению обстоятельств упало все вокруг. — Но там была Оксана, пишущая о Тыкве, там был труп Тыквы, и там съехала крыша, — подвел итог Денис. — А для совпадений этого слишком много. Значит, будем копать. Но официально — Тыква отравился и помер вполне мирно и без криминала — несчастный случай. — Я понял, — Пименов кивнул. — А я сейчас соберу пару пробирочек, — Пупис что-то записал в свой блокнот, — и отправлю свою девочку в областную больницу. Созвонюсь, договорюсь, чтоб нам еще кое-какие анализы сделали в их лаборатории. А потом с Валентином Германовичем еще раз на Тыкву посмотрим. Хочу проконсультироваться с нашим юристом-стоматологом, — судмедэксперт кивнул эксперту-криминалисту. — Давид Петрович, тебя что-то смущает? — Денис посмотрел на судмедэксперта. — Меня смущает его поведение, — рассмеялся Пупис. — Будут анализы и мнение Салютина, расскажу как именно. Когда эксперты разошлись, Денис еще раз глянул заключения экспертов, покрутил в руках флешку журналистки, которую дал ему Кирилл, и задумался. Лана, отправленная Давидом Петровичем в лабораторию областной, оглядывалась по сторонам в холле больницы, пытаясь сообразить, куда ей нужно идти дальше. Вдруг ее окликнул приятный мужской голос: — Милая девушка, а вы что ищете у нас? — невысокий брюнет в белом халате улыбался Лане. — Мне нужно в лабораторию, — улыбнулась в ответ девушка. — А давайте я вас провожу, — доктор протянул свою руку Лане. — Спасибо! — обрадовалась молоденькая судмедэксперт. По дороге в лабораторию выяснилось, что доктора зовут Геннадий, он работает в отделении компьютерной диагностики и очень будет рад, если Ланочка согласится сходить с ним вечерком в кафе. Лана согласилась: доктор был милым, симпатичным и очень обходительным. В лаборатории девушку уже ожидала заведующая Ольга Сергеевна. Лана отдала ей пробирки с материалом и узнала, что результаты можно будет забрать завтра с утра. Когда она покинула лабораторию, у дверей столкнулась снова с Геной. — Ну так мы договорились, Ланочка? — Романов улыбнулся новой знакомой. — Хорошо, — она засмущалась и опустила глаза. — Тогда я жду в кафе «Черный кот» ровно в семь, — Гена был в ударе. — Я приду, — улыбнулась Лана. Романов проводил новую знакомую до проходной и вернулся в больницу, предвкушая хороший вечер с явно не избалованной вниманием девушкой. «Симпатичная, но зажатая, зато много тратить на нее не надо! — Гена сделал свои выводы. — Эх! Хороша провинция такими милыми барышнями!» Мирра с Андреем раздавали приглашения на свадьбу коллегам. Ребята пригласили всех сотрудников своего отделения, Ларису с семейством, «птенцов Варшавского», Алису Дмитриевну с мужем, семейку Мирры, родителей Андрея, неуловимым остался только Василий Адамович. По этому поводу очень переживала невеста, все-таки это благодаря дяде она оказалась в Приморске, встретила здесь Андрея, и теперь вполне себе счастлива. — Не нервничай, — успокаивал любимую Павленко. — Я знаю точно, как пригласить твоего дядю, — он взял последнее приглашение и отправился в кож-вен. На посту, как всегда, монументально стояла Руфь Соломоновна. Поздоровавшись, Андрей вручил ей шоколадку и шепотом попросил: — Не могли бы вы при случае передать заслуженному партизану Василию Адамовичу это приглашение? — Павленко протянул Кац красивую открытку. — Мы надеемся, что и вы составите компанию дорогому дяде моей невесты. А то из-за десанта родни господина Цукермана отловить практически невозможно. — Я очень постараюсь, — улыбнулась парню старшая сестра кож-вена. — Спасибо! — склонил голову Андрей и с чувством выполненного долга покинул отделение дяди своей невесты. Тишина в кож-вене длилась не долго. Руфь Соломоновна, стоявшая на страже покоя и мира в отделении, закатила глаза и тяжело вздохнула: в холл вплыла Дина Израйлевна Цукерман! — О! Руфиночка! — мама заведующего безмерно обрадовалась милой мадам Кац. — И где наш Василий нынче пропал? Я его уже пару дней не видела! — А его на курсы повышения квалификации отправили, — не моргнув, сочинила Руфь Соломоновна. — У нас это модно: вместо отпуска на курсы посылать. — Бедный мой Василий! — мадам Цукерман промокнула глаза. — Деточка, — обратилась она к старшей сестре отделения, имевшей уже своих внуков, — а как мне его отыскать? Ну на этих курсах? — А курсы по нашей специальности только в Москве, — пожала плечами мадам Кац. — Вам заказать билет до столицы? — Нет, нет, — замахала руками мама Цукермана. — Я здесь дождусь Васеньку. Спасибо, Руфиночка, — поулыбавшись еще минуту, Дина Израйлевна покинула кож-вен. Когда такси отчалило из-под окон отделения, Цукерман вышел из процедурной и, приобняв старшую медсестру, шепнул ей: — Ты спасла меня, Верная подруга (значение имени Руфь — прим. автора), — Василий Адамович склонился и поцеловал руку Руфи Соломоновны. — Да ладно, — улыбнулась Кац. — Вот, держи приглашение, ребята принесли. — Господи! Свершилось! — обрадовался Цукерман, глядя на скорую дату свадьбы племянницы. — Скоро в моей жизни снова наступит покой! — Покой, это хорошо, — Руфь Соломоновна глянула на часы. — Ты на ужин что будешь? — На ужин мы будем в «Амбассадоре», — расплылся в улыбке Цукерман. — Я должен тебя хоть немного побаловать за предоставленное политическое убежище. — Ох, Вася, — усмехнулась Руфь Соломоновна, — разбалуешь меня… — Я готов на это! — Василий Адамович уткнулся носом в пышную грудь мадам Кац. — Сам предложил, — прошептала Руфь Соломоновна. То, что переезд — это не просто, знают все. Когда Марина с Настей переезжали в Приморск, все заботы и хлопоты по этому поводу взяли на себя неугомонные Варшавские. А вот переезд в свою квартиру, да еще с двумя детьми и тетушкой из Крыма… Марина с ужасом смотрела на лист бумаги, где красовался краткий список того, что необходимо было сделать, собрать, докупить. — Мам, но это же так весело! — Настя носилась по квартире, собирая свои вещи. — Я вот уже все собрала! — она запихнула в рюкзак книжку. — Один чемодан и два рюкзака. О! Еще сумка с роликами и корзинка с хвостатым! — Хоть ты все уже собрала, — Марина прикрыла на секунду глаза. — Мы за год обжились так, что теперь из двух комнат в два этажа все это перевозить страшно. Настюш, давай книги упакуем, пока Даурчик спит, а папа с тетей Дилей воюют в новом жилище. — Давай, там только ваши с папой медицинские надо паковать, — Настя улыбнулась. — Свои книжки и приключения мы с Ксюхой вчера сложили в пакеты и скотчем смотали. — Как ты выросла, — Марина обняла дочку. — Помощница моя. Света Иванская, прикрыв глаза, сидела на кухне обдумывая последние новости. То, что в Приморск заявился Алексеев Светлану волновало, но не очень: сначала ему популярно в полиции объяснили, что докучать Свете и дочке не стоит, а потом этот «гений мысли» умудрился напиться и устроить дебош в больнице. И не просто дебош: Алексеев с кулаками бросался на санитаров, угрожал медсестрам и врачам, подрался с приехавшим нарядом, за что и получил от всей души. Теперь проблем он не доставит ближайшие лет пять-семь, а с его болячками… Но Алексеев — это прошлое, а вот в настоящем предстоят серьезные разговоры, сначала с Машей, а потом и с Олегом. — Мам, а я с Полей и Светой иду на концерт! — Маша влетела на кухню. — Они меня пригласили! А дядя Олег нас потом заберет! — Спелись на наши головы, террористки юные, — Света усмехнулась. — Ладно, иди, только не ори там громко, связки сорвешь. — Да ладно, Светка вылечит! — отмахнулась Маша. — Вы бы лучше с дядей Олегом нам братика замастырили, а то заучите насмерть, как жить на свете! — А это Поля придумала, или ты сама? — Света удивленно посмотрела на дочь. — А это жизнь так учит, — Маша посмотрела на маму и рассмеялась. — Ты такая смешная! — Я не смешная, братика, говорите, подавай вам, — Иванская рассмеялась, — кажется будет вам братик месяцев через девять. — Ура! Светка с Полей так обрадуются! — Маша обняла маму. — У нас будет братик! Кирилл влетел в палату жены и без приветствий вывалил на нее последние новости, свалившиеся на голову правоохранителей: — Поздравляю, дорогая супруга, — Пименов уселся рядом с кроватью Оксаны. — Твоя статья о Тыкве более не актуальна! — Что? — журналистка удивленно посмотрела на мужа. — Как это не актуальна? Я же ее даже не опубликовала еще! — Ну так бывает, — Кирилл развел руками, — ты еще в процессе, а клиент траванулся и помер. — Пименов, ты что несешь? Как это клиент траванулся? Как это помер? — глаза Оксаны напоминали блюдца. — Этого не может быть! У меня же сенсация была подготовлена! — А Тыква взял и помер, — усмехнулся Кирилл. — Отравился бедолага. — Где мой ноут? — Пименова схватила мужа за руку. — Изъял, как вещественное доказательство, — Кирилл аккуратно отцепил руку жены. — Это моя собственность! — рявкнула Оксана. — Это совместно нажитое в браке, — уточнил Кирилл. — Доктор сказал, что ты в гипсе пробудешь месяц минимум. — Нет! — Оксана с ужасом в глазах уставилась на мужа. — Как месяц? — А потом будет восстановление и реабилитация, — подполковник наклонился к жене. — Думаю, до нового года нам обеспечен покой от твоих приключений. Мама с малой зайдут часикам к пяти, выздоравливай. — Пименов, ты не можешь так со мной поступить! Не имеешь права! Я журналистка! Ты препятствуешь свободной работе прессы! — Оксана попыталась возмущаться. — Пименова, вот не поверишь, — Кирилл встал и подошел к двери, — впервые рад, что ты в больнице. А по поводу препятствования твоей работе… — подполковник развел руками, — никто тебе не мешает писать репортажи о больничной жизни. Например, горячий репортаж из клизменной или тишайший репортаж из морга. Удачи, — Пименов послал жене воздушный поцелуй и закрыл за собой двери палаты. Дина Израйлевна посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась отражению. В свои за семьдесят мама Цукермана прекрасно выглядела, хорошо одевалась и имела отменное здоровье. Одно огорчало ее: сын до сих пор не был женат и не подарил ей внуков. «Хотя, кто его знает, — пожала плечами мадам Цукерман, — а вдруг у меня где-то есть внуки, а Вася просто скрывает от меня этот факт! Он такой, он может! — дама нахмурилась. — А если внуков нет? — Дина Израйлевна еще раз посмотрела на себя в зеркало. — Тоже не страшно! — утешила она себя. — Никто не будет называть меня бабушкой!» Судмедэксперт Пупис заглянул к Салютину и пригласил его на повторный осмотр покойного Тыквы. — Давай, юрист-стоматолог, глянешь с нами вместе, — Давид Петрович улыбнулся. — Вот мне кажется, что ты сейчас что-то да найдешь интересное. — Я найду? — Валентин Германович усмехнулся. — Я-то, может, и найду, а вот твой Айболит по вызову… — Салютин, девочка еще совсем зеленая, — вздохнул Пупис. — Ты когда свою первую экспертизу писал, сразу профессором был? — Я когда писал свою первую экспертизу, — усмехнулся подполковник, — твой кузен поменял входную дверь! — Да, помню, — Пупис нахмурился. — И зачем надо было тогда выпиливать пол двери? — За тем, что твой Рабинович был хитрож… тебя, — рассмеялся Салютин. — Нечего было на оперов наезжать и рассказывать мне, сколько эта его дверь в пересчете на наши зарплаты стоит. Кстати, воров тогда нашли, и я таки снял тот легендарный отпечаток внутри якобы «не разбирающейся» ручки. — Помню, — Давид Петрович нахмурился. — Ты мне уже лет двадцать припоминаешь эту историю. Идем Тыкву смотреть. — Идем, — пожал плечами эксперт-криминалист. — А вдруг автограф убийцы отыщем. Совещание у Кречетова началось ровно в девять. Начальник убойного и эксперты расселись за столом. — Итак, господа, — судмедэксперт Пупис улыбнулся, — результаты экспертизы подтвердили несколько моих предположений. — Ну и что там с Тыквой? — Пименов от нетерпения барабанил пальцами по столу. — А вот с Тыквой очень все не просто, — Салютин усмехнулся. — Давид Петрович, когда трезвый, просто гений. — Спасибо, — Пупис кивнул Салютину. — Мы с Валентином Германовичем не просто повторно осмотрели Тыкву, мы собрали материал под ногтями, сделали смывы грязи с кожи, там приличный такой слой был. — Я ж Тыкву сначала за бомжа принял как раз из-за грязи, — Салютин щелкнул пальцами. Анализ грязи и содержимого под ногтями привел экспертов к тому, что незадолго до смерти Тыква находился в районе, который в Приморске все прозвали Чертовой Балкой. В этом ближайшем пригороде находилось месторождение целебной грязи, в которой и вымазался покойник. А вот под ногтями обнаружились частицы биоматериала, который мог точно указать на убийцу. — Синяков и ссадин на теле нет, потому что сначала его накормили грибочками, точнее отравили, — Давид Петрович протянул Денису заключение, — а когда Тыква уже не мог активно сопротивляться, ибо был одной ногой на том свете, его придушили предположительно подушкой и отвезли в кафе. — Но когда его придавили, — Салютин развел руками, — Тыква слегка поцарапал душителя. А еще убийца явно не профи, — Валентин Германович протянул Денису еще одно заключение, — на бегунке змейки куртки покойного отличный отпечаток имеется. И совсем не Тыквы. — Надо искать убийцу, — Кречетов посмотрел на Кирилла. — Материал для идентификации есть. — А чего искать, — Пименов вздохнул. — Надо его подельничков проверить, в Чертовой балке дом начальника собеса, с которым Тыква дела проворачивал. Я съезжу к нему, постараюсь отпечатки раздобыть, а может и окурком разживусь. — Отлично, — Кречетов улыбнулся. — Дай Бог, все срастется. За работу. Свадьбу Павленко и Рябининой отыграли весело и шумно. После торжества молодые укатили в свадебное путешествие, родня невесты — домой в Рязань, а Цукерман решил не возвращаться в свой съемный домик у моря. Василий Адамович принял предложение Руфи Соломоновны остаться в ее уютной квартирке. Дина Израйлевна была в шоке! Решение сына остаться у Руфиночки означало для мадам Цукерман только одно: необходимость вернуться домой в Рязань! А ведь она так рассчитывала пожить у сына, погулять у моря… С одной стороны Дина Израйлевна очень расстроилась, но с другой стороны ее Вася в таких надежных руках! Мысленно порассуждав еще денек, мадам Цукерман отбыла домой. Отъезд мамы Василий Адамович праздновал три дня. Пожалуй, праздновать можно было бы и подольше. Но на четвертый день в отделении Цукермана появилась модно одетая очаровательная девица двадцати пяти лет от роду, кучерявая и с дипломом врача. Она гордо пронесла себя к посту и обратилась к Руфи Соломоновне: — Добрый день, меня зовут Инга Васильевна Альтман, где я могу найти Василия Адамовича? — В кабинете заведующего, — улыбнулась Руфь Соломоновна. — Думаю, он обрадуется вам. — Обрадуется? — Инга удивленно посмотрела на мадам Кац. — Деточка, вы с отцом похожи, как две капли дистиллированной воды, — Руфь Соломоновна рассмеялась. — Или вы думаете, что это не заметно? — Ясно, — девушка кивнула, — значит, в кабинете заведующего? — Именно там, — Руфь Соломоновна кивнула в сторону кабинета Цукермана. — И постучите три раза, а потом еще два. — Спасибо, — Инга благодарно улыбнулась и пошла в кабинет к отцу. Василий Адамович налил в пузатый бокал благородного напитка и, улыбаясь, пригубил коньяк. Условный стук в двери оторвал Цукермана от удовольствия. Василий Адамович подошел к двери, открыл ее и замер от удивления: на пороге его кабинета стояла Инга! О том, что у него есть дочь, Цукерман узнал, когда девочке исполнилось пять. Ее мать, дама приятная во всех отношениях, промелькнула в жизни Цукермана, словно легкий ветерок, и исчезла так же стремительно, как и появилась. Их встреча состоялась спустя годы у моря. Василий уже был кандидатом наук, а у нее была дочь, похожая на Цукермана. — Ну, здравствуй, папа, — Инга улыбнулась. — Привет, — выдохнул растерявшийся Цукерман, — входи, это так неожиданно. — А я люблю сюрпризы, — Инга вошла в кабинет Василия Адамовича. — Ну да, ну да, — Цукерман стал суетливо искать чашки для кофе. В дверь постучали привычным стуком. Василий Адамович, нервно дергая халат, открыл. Старшая сестра Кац вплыла с подносом, на котором благоухал кофе и аппетитно пахли булочки. Руфь Соломоновна поставила на стол свою ношу, улыбнулась Инге, подмигнула Василию и молча покинула кабинет. — Мечта поэта! — восхитилась поведением Руфи Соломоновны Инга. — Золотая женщина, — выдохнул Цукерман. — Пап, давай сразу к делу, — Инга достала из сумки папку. — Я приехала к тебе работать. Вот мои документы. — Лихо, — Цукерман залпом выпил ранее налитый коньяк. — Но я не главврач, я только завотделением. — Знаю, — дочь протянула отцу документ. — Глянь. Цукерман быстро пробежался глазами по бумаге и удивленно уставился на дочь. Молча разглядывая ее, Василий Адамович пытался переварить текст рекомендации, а точнее подпись давшего эту самую рекомендацию. Наконец-то он задал Инге вопрос: — Как ты сумела получить такую рекомендацию? — Просто, — дочь подошла к Цукерману и посмотрела ему в глаза. — Я вылечила его. — Не может быть! — глаза Василия Адамовича стали напоминать блюдца. — Может, — уверенно кивнула Инга. — Ты сдерживал его болячку много лет, а я рискнула и вылечила. — Но как? — Новаторски, — усмехнулась девушка. — Я в твоем методе довела дозировки до критических и рискнула уложить его под твою термоядерную капельницу не три раза по пятьдесят, а один раз на двести. — Но он мог не выдержать! Это… это… — Цукерман, задыхаясь от волнения, размахивал руками. — У него сердце могло остановиться! — А я его дважды запускала, — Инга нахмурилась. — Но в итоге он чистый. — Девчонка! — выдохнул Василий Адамович, опуская голову на руки. — Но рисковая и талантливая! — повернув голову на бок, Цукерман с гордостью посмотрел на дочь. Денис внимательно слушал доклад Кирилла. История с покойным Тыквой рисовалась до боли предсказуемая: черный риелтор с помощью руководства собеса и района зарабатывал деньги на квартирах стариков и неблагополучных граждан. В какой-то момент подельники решили, что Тыква в цепочке «квартира-реализация-деньги» явно лишний. Его убрали, труп решили подкинуть в кафе, которое давно мечтал получить зять собесовского деятеля. Труп в таком месте явно бил по репутации заведения, а с подмоченной репутацией кафе стоило намного дешевле. Но не учли подельники, что из-за безответственности хозяев кафе пострадало настолько, что отстроить его по-новому будет проще. — В общем и целом имеем умышленное убийство, мошенничество в особо крупных и еще пару-тройку сопутствующих статей и для собесовского деятеля, и для замначальника райадминистрации, — закончил доклад Кирилл. — Раскрыли быстро, сработали на отлично, — Кречетов улыбнулся. — Молодцы. — Да ладно, — отмахнулся Пименов. — Это наша работа. — Тем более молодцы, — Денис на секунду задумался. — Кстати, не в курсе, Пупис что-то решил со второй штатной единицей? — Понятия не имею, — пожал плечами Кирилл. — Говорят, занялся своей подчиненной, гоняет ее по моргу целыми днями. — Еще надо Вику натравить на этого язвенника, — усмехнулся Кречетов. — А то снова будет нам про свои болячки втирать после перепоя. — Это суровая девица, которая не давала Оксанке работать в больнице? — Она самая, крестница моя, — Денис передернул плечами. — Доктор от Бога, но вредная иногда и к цели катит, как асфальтоукладочный каток. — Хорошая черта для врача, — Пименов собрал в папку документы. — Денис Владимирович, оформляем бумаги и передаем дело Тыквы в суд? — Давай, и подготовь мне отчет по еще не раскрытым. — А у нас нераскрытых на сегодня нет, — Кирилл улыбнулся. — Мы все раскопали. — Я ж говорю, молодцы, — Кречетов сделал пометку в ежедневнике. — Тогда разрешите идти, товарищ полковник? — Иди, — Кречетов пожал руку Пименова, — привет Оксане. Дочь Цукермана произвела фурор в областной и достойно влилась в веселый коллектив. В отделении она сразу же аккуратно отшила любвеобильного коллегу, по которому вздыхала вся женская половина кож-вена. Тимур Давидович Цакоев не только был спецом по лечению жен моряков и прочих командировочных, он еще слыл местным сердцеедом. — Тимур Давидович, — Инга мило улыбнулась, — в вас души не чает и лечащая и лечащаяся половины отделения, воздайте же им, а я уж как-нибудь в сторонке понаблюдаю. — Красивая и неприступная, — вздохнул Тимур. — А еще дипломированный врач-венеролог, — ухмыльнулась Инга и гордо унесла себя к пациенту. Следующим слегка подобломался на дочери заведующего молодой доктор Римас Ринас, в недавнем прошлом ординатор Цукермана. Его Инга тоже красиво отшила, сообщив, что не любит морочить голову хорошим людям. — Римас, ты очень хороший парень, и с тобой здорово будет дружить, — доктор Альтман мило улыбнулась. — Но дружить на почтенном расстоянии, — она протянула парню стаканчик с кофе. — Давай выпьем за дружбу, — подмигнув коллеге, Инга отпила глоток из своего стаканчика. — Давай, — вздохнул Римас. Цукерман несколько дней наблюдал хороводы коллектива вокруг дочери, ее замысловатые па в ответ, и наконец-то решил поговорить с Ингой. Приглашение на разговор Инга приняла, но предложила встретиться для этого после работы в ближайшем кафе. В «Черный кот» Цукерман пришел практически одновременно с дочкой. Обменявшись дежурными фразами, они сели за столик, сделали заказ, и Василий Адамович задал дочери первый вопрос: — Инга, ты так профессионально всех отшиваешь, — Цукерман замялся, подбирая следующие слова, — у тебя уже есть любимый? — Папа, как только на горизонте моей жизни нарисуется достойный персонаж, я сообщу тебе, — усмехнулась дочь. — А пока проходные персонажи меня не интересуют. Я собираюсь продолжить академическую карьеру. Планирую через годик в аспирантуру поступать. — Это правильно, — Василий Адамович опустошил бокал коньяка. — Наука — это перспективно и достойно для тебя. — Тем более есть в кого, — Инга отсалютовала отцу и пригубила вино. — Кстати, когда вы с мадам Кац объединитесь на век? — Ну… — Цукерман уставился в свой бокал, разыскивая смысл жизни в бликах света, игравших в благородном напитке. — Понимаешь, Инга, мы с Руфью Соломоновной… ну, у нас дети взрослые, а мы… — Пап, ты как первоклашка, — рассмеялась дочь. — Уже даже клизмы в процедурной в курсе о вас, так чего ты тянешь? — Я… ну не знаю… как-то… — Я поняла, — Инга прищурилась. — Надо брать в свои руки твое счастье. Завтра Рыков из отпуска выходит, наведаюсь, будем вас женить. И есть два варианта: тихо-мирно и сам, или мы с дядей Лешей, и тогда громко и с салютом. — Что? — Цукерман чуть не подавился коньяком, а его глаза стали напоминать блюдца. — Я пошутила, — рассмеялась Инга, глядя на перепуганного отца. — Я узнала, что в этой больнице уже есть особа, которая любит всех доводить счастьем до нервного тика. Не буду мешать коллеге. — Не шути так больше, — Цукерман закатил глаза. — А то с Рыкова станется меня изводить очередными шутками. С Верной подругой мы разберемся сами. — Договорились, — Инга сжала руку отца. — Пап, а я ведь по тебе очень скучала, — девушка вздохнула. — Из меня примерный папа, как из бегемота балерина, — с горечью тихо выдохнул Василий Адамович. — Может, хоть теперь получится. Кузнецов весело напевая какой-то мотивчик вошел в ординаторскую нейрохирургии. Елагин приоткрыл один глаз: — Ты чего такой неприлично довольный? — Зашел по секрету с тобой новостью поделиться, — Олег плюхнулся на диван рядом с Сашей. — Мы со Светой ждем пополнение семейки. — Та-а-а-ак! А Варшавские в курсе? — усталость с Елагина слетела в один момент. — Нет, я тебе по-родственному секрет раскрываю, — Олег усмехнулся. — Если об этом узнают «Я лечу», секрет секретом быть перестанет. — А Ксюхе рассказать можно? — Елагин улыбнулся. — А Ксения Александровна уже в курсе, — обломал Сашу Олег. — Еще вчера ей Машка рассказала, когда они с моими в парке гуляли. — И молчит партизанка! — восхитился стойкостью дочери Склиф. — Через недельку вся больница узнает, — Кузнецов встал. — Светик у Вадима будет отдыхать. — Вот тогда держитесь! — Саша довольно потер руки. — Фея всеобщего счастья как доберется до вас… — Вот поэтому все пока в секрете, — рассмеялся Олег. На веранде приморского кафе собралась небольшая компания. Праздничный стол, шампанское, цветы… — Ребята, праздник у нас тут камерный, только для своих. — Тор улыбнулся. — Так выпьем за то, чтобы эти голубки никогда не расставались. — Коля, Олег, берегите своих красавиц! И с детским садом не тяните! — Кречетов поднял бокал. — Горько! — Ребята, чтоб всегда возвращались, — Петр крепко обнял Алису, салютуя бокалом.