Невозможная любовь... ( Фанфик по фэндому "Султан моего сердца")

22. Этой ночью Повелитель долго не мог заснуть. Он думал об Анне. Как же нелегко ему было отпустить её в свою комнату после того, как она ответила на его откровенный поцелуй! Скольких усилий стоило прервать его на самом горячем витке, когда её губы полностью раскрылись под его напором и её жаркое дыхание смешалось с его неистовой жаждой; когда её девичье тело, ещё не знавшее ласки, доверчиво потянулось к нему; когда всё его мужское естество требовало продолжения, а сильное мужское тело, сжавшись в тугую струну, жаждало разрядки и удовлетворения. Добившись, наконец, её молчаливого согласия, почувствовав её трепет и желание, он с лёгкостью мог подхватить свою Голубку на руки, отнести в альков и любить, любить до самого утра, забыв обо всех проблемах и растворившись в их поцелуях и ласках, даря и получая в ответ наслаждение, которого ни он - умудрённый опытом мужчина в расцвете лет и сил, ни она - невинная девушка, впервые почувствовавшая вкус любви, не знали прежде. С любой другой он поступил бы именно так, ни на секунду не задумываясь ни о действиях своих, ни об их последствиях. Да и какие последствия там могли бы быть, кроме рождения ребёнка, очередного и желанного наследника? Или и вовсе бы остыл после первой же ночи. Все наложницы в гареме были его собственностью, вполне законной, и ему ни разу в жизни не приходилось задумываться о том, что после его сладких ночей с любой из них могут быть какие-то последствия, кроме вполне естественных и предусмотренных природой. В случае с Анной всё было иначе. Она не была его наложницей и не могла ею стать. И дело даже не в её характере, который и удивлял Махмуда, и восхищал, и выводил из себя и доводил до бешенства порой. Впервые в жизни его безумно влекло к женщине, которая ни по закону халифата, ни по закону жизни, ни по закону другого государства не принадлежала и не могла принадлежать ему. Анна до сих пор являлась подданной Российской Империи - государства, мир с которым он стремился сохранить, государства, которое не спустит с рук позора и морального падения пусть даже и одной своей подданной, не спустит с рук ни ей, ни ему, а в его лице и всему его народу. Игры закончились. Все их встречи и свидания, ранее скрытые за широкими дверями этой комнаты, сейчас могли выйти на мировую арену, а этого ему совсем не хотелось. Необходимо срочно найти выход из этой ситуации. " Анна, Анна, ну почему с тобой всё всегда не просто?" Он вспомнил фразу, которую сказал ей однажды: " У меня нет намерения сделать тебя своей наложницей". На лице Повелителя заиграла полуулыбка, рисующая на его щеках соблазнительные ямочки, а в глазах вновь разгорелся огонь желания. Как же хороша она была в наряде наложницы, такая соблазнительная, манящая и смущающаяся самой себя в этом платье, которое казалось ей нелепым и неуместным. А как она возмущалась и противилась самой мысли провести ночь с Падишахом без любви, когда её смущение вытеснил гнев! То, что он, да и всё его окружение, считали великой честью и привилегией, эта русская учительница считала... позором? "Позором, Анна?" Махмуд приподнял бровь в изумлении. До него начал доходить полный смысл того, что происходило в её сознании в их первый совместный вечер в его покоях. Он в полной мере начал осознавать характер своей Анны и её отличие от всех обитательниц гарема. В гареме девушек воспитывали специально для него, а многих с детства растили с осознанием своего предназначения - быть радостью и усладой для Повелителя. И это считалось высочайшей честью. Для Анны же, выросшей в совершенно других условиях, привыкшей к свободе, высочайшей ценностью были любовь и уважение, которые не рождаются по приказу или повелению, а лишь по зову сердца. "Позором, значит!" Он чуть не задохнулся от собственного открытия. Ну ничего, он ей ещё покажет! Он разожжёт в ней такой огонь страсти, что она начнёт плавиться изнутри и сама станет умолять его о любви. Главное, выдержать самому этот накал. Махмуд усмехнулся. Это и будет его сладкой местью ей за то, что он так долго добивался её, как ни одну другую женщину. Пусть не думает, что стоило ей просто вернуться, и он тут же растаял. А пока разгорается её страсть, он подготовит почву для их любви. Нужно оформить всё законно, найти лазейку в отношениях с Российским государством, благодаря которой он сможет дать Анне своё подданство. Только бы она вновь не заартачилась и согласилась принять ту защиту, которую он хочет ей предложить и ради которой ему, возможно, придётся чем-то пожертвовать. С неё станется. Упрямая и неугомонная. Вот ведь наградил Аллах характером! Правда, будь она другой, и не влюбился бы он в неё так сильно. - Влюбился... - Махмуд произнёс это слово вслух, удивляясь, как непривычно это звучит. Великий Султан Махмуд Хан... влюбился. - Как мальчишка, - добавил он с улыбкой, проведя рукой по бороде. Правитель огромного государства, отец уже довольно взрослых детей, обладатель самого роскошного гарема в Османской империи... влюбился в эту своенравную русскую хатун. Влюбился так, что ни одна другая женщина не нужна больше, так, что готов рискнуть всем в борьбе за её право вполне обоснованно и законно находиться рядом с ним. То, что она сама вернулась к нему сегодня утром, громче и убедительнее всяких слов сказало ему о её любви и желании быть с ним. Разыщи он её сам и попытайся вернуть, он никогда не смог бы быть до конца уверенным в искренности её чувств и намерений. Да и не пристало великому Падишаху Османской Империи бегать за женщиной, даже любимой. Ушла, значит ушла. И это не обсуждается, даже с самим собой. В этом её решении он увидел и отказ от него, как от мужчины, и её страх перед неизвестной судьбой, и выбор привычного для неё образа жизни. И пусть даже на мгновение мелькнуло сомнение в глазах и мыслях, разум всё же одержал в тот момент победу над чувствами. И как бы ни было ему одиноко и больно без неё, он не мог позволить себе опуститься до её поисков. Ему необходимо было продолжать жить дальше, сохранять трезвую голову и ясный ум, чтобы грамотно управлять государством в столь непростой период. Фактически, он своими руками оставил свою страну без армии, когда то тут, то там вспыхивают восстания, а Европа всё пытается столкнуть Россию и его империю в новой войне. Да и что скрывать, в глубине души Махмуд осознавал, что какая-то его часть радовалась отъезду Анны, как бы кощунственно это ни казалось. Как ни крути, Анна - это новый мир для него, незнакомый, неизведанный, отличный от всего, к чему он привык. Какими бы прогрессивными взглядами ни обладал великий правитель Султан Махмуд Хан, но и он был привержен традициям и устоям. В его мире место женщины очень скромное и незначительное. Сможет ли Анна с этим смириться? Её неуёмная энергия и жажда жизни всегда требуют выхода, он в этом уже убедился. И он не хочет ломать её и перекраивать её характер под свои устои. Именно такой он её и полюбил: смелой, не боящейся высказывать свои идеи и взгляды, имеющей храбрость спорить даже с ним. Сможет ли она вписаться в его жизнь и в его мир, свободолюбивая и гордая Голубка? Впервые в жизни он признал за женщиной право выбрать свою судьбу. И если бы она не вернулась сама, то осталась бы для него прекрасным воспоминанием, несбывшейся мечтой. Но она вернулась. И теперь он готов бороться за них. Когда она только появилась во дворце, он боролся и отстаивал её право и возможность находиться здесь в качестве учительницы. Стоял за неё против всех, когда они пытались выжить её из дворца: дети, учителя, гарем, даже совет. Стоял против себя, если начинал сомневаться в её возможностях и способностях. И радовался её успехам, как своим. Теперь стоять придётся против более сильных противников, против собственного народа и сложившихся традиций за право быть с любимой женщиной... С этими мыслями Повелитель решил, всё же, немного вздремнуть. Скоро рассвет и новый день, предстоит принимать новые решения и решать сложные задачи. И завтра он вновь увидит свою Голубку. Это ли не счастье? 23. Не спалось и Эсме. Полночи она в бессильной злобе металась по своему опустевшему дворцу, не в силах поверить, что это, всё-таки, случилось: Махмуд обо всём узнал, и она потерпела самое громкое и горькое поражение в своей жизни. Сколько раз победа ускользала от неё, когда, казалось, до неё оставалось совсем чуть-чуть! И даже сегодня. Ну что стоило Халету умереть, не назвав её имени? Или назвал бы имя русского посла. Нет же. Этот нерадивый Халет - эфенди и при жизни-то мало пользы принёс - все его идеи и козни во дворце Махмуда оказались нежизнеспособны - так ещё и умирая, не смог унести её тайну с собой. А ещё клялся в верности. Нет, Эсме ничуть не было жаль его. А Джеври - калфа? Кто она такая, чтобы вот так командовать в её дворце? Даже верную и преданную Райхан с собой увела. Выполняет приказы Повелителя и старается делать это деликатно, чтобы не навлечь на себя гнева его гордой сестры. Да, против воли Повелителя не пойдёшь. Эсма склонилась над столом в своём рабочем кабинете, гневно стукнув по нему ладонью: -Чёрт побери! Её раздражала и страшила неопределённость её дальнейшей судьбы. Она, привыкшая всем управлять в своей жизни сама, вдруг оказалась беспомощной и зависимой от воли Махмуда. Так много вопросов, на которые у неё нет ответов! Почему он решил запереть её здесь? Почему не сослал в Эдирне, как делал со всеми неугодными? Хочет держать её под присмотром? Под своим неусыпным контролем? Почему не отправил в темницу или на виселицу? Решил не выносить её имя на всеобщее порицание? Или решил не брать греха на душу? Решил скрыть её претензии на трон, чтобы не вызвать раскола в обществе и не разделить его на два враждующих лагеря? Или испугался народного гнева и бунта, который он мог повлечь за собой, привлеки правитель свою сестру к ответу? Ведь её, Эсму, народ любит не меньше, чем Махмуда. А, может, её заточение здесь - это временная мера? А если временная, что ждёт её дальше? А она? Как бы поступила она в случае своей победы? Вряд ли она имела бы возможность, да и желание, быть великодушной. Как бы ни враждовала она с Махмудом, Эсма вынуждена была признать широту его мыслей и взглядов и дальновидность принимаемых им решений. Даже в том, как он поступил с ней сегодня, обуздав свою ярость и гнев и дав им обоим возможность выйти из этой ситуации с наименьшими потерями, он проявил скорее силу, нежели слабость. А Намык? Он тоже, вероятно, уже в курсе её падения? Ну, конечно! Он же всегда при Махмуде, как верный пёс! Лицо Эсмы исказила маска злобы и горькой иронии: интересно, с каким лицом он отреагировал на известие о её измене его дорогому Повелителю? А через мгновение её глаза наполнились болью: он всегда выбирал дружбу, а не любовь. Всегда выбирал Махмуда, а не её. Даже в детстве. Это соперничество всегда было между ней и Махмудом. И когда Мустафа взошёл на престол кровавым путём, приказав убить Селима и Махмуда, Эсма была на стороне родного брата и поддержала бы все его начинания. К тому же, она всегда имела влияние на Мустафу, и ей удалось бы править страной его руками. Но в итоге Махмуд остался жив, а Мустафы не стало. И это ещё больше разожгло в ней дух соперничества и ненависть к Махмуду, зародившуюся ещё в детстве, когда они с Намыком не брали её в свои игры. Да и не могла она сидеть в бездействии: её деятельная натура требовала размаха и реализации своего потенциала. Кто придумал, что удел женщины - сидеть дома, слушаться мужа, рожать детей и искоренять в себе любые задатки ума и способностей? - Госпожа, вам что-нибудь нужно? - в дверях появилась одна из девушек, которых привела с собой Джеври. Эсма отпустила её взмахом руки. Ничего ей не нужно. И никто ей не нужен. Пусть забудут о ней. 24. - Нет... нет... прошу вас... не надо... Он надвигается на неё, как обезумевшее животное, держась за своё раненное плечо. Она держит в руках пистолет, направив дуло ему в лицо и не веря до конца, что ей придётся, всё-таки, выстрелить. - Прошу вас... я не могу, не могу никого убить... Но он всё ближе. Лицо его перекошено от физической боли, смешанной с выражением безумного азарта и осознанием своего превосходства. Даже в такой невыгодной для него ситуации он продолжает издеваться над ней. Ещё немного, и она сдастся, у неё не хватит решимости. Что будет тогда с ней, с отцом? С Повелителем? Она должна, должна остановить его. - Неужто пристрелить хотите, Анна Петровна? А получится? Ты ж сама доброта, Анна Петровна... Это невыносимо... Стоит ещё чуть помедлить и он выхватит пистолет из её тонких дрожащих пальцев, лишив её последней возможности защитить всё, что ей дорого. На пике отчаяния она выстрелила в этого ненавистного человека. Выплеснула с этой пулей всю свою ненависть к этому бесу в человеческом обличии, всё напряжение, в котором он держал её последний месяц, всю грязь, которой он пытался её запятнать, лишив её прежней безмятежности и веры в свои идеалы, всю свою невозможность быть искренней и открытой с самым дорогим ей человеком. С истошным криком Анна проснулась и села в постели. - Господи... Когда же это закончится? - успокоившись, она провела рукой по своему покрывшемуся испариной лбу. - Спаси и помилуй меня, грешную, - быстро осенила себя крестным знамением. Она уже сроднилась с этими снами. Даже после своей смерти он продолжает преследовать её, являясь в её кошмары почти каждую ночь. И каждый раз она просыпается с этим криком, с этой невозможностью смириться с произошедшим и назвать себя убийцей. Если это плата за душегубство, она готова её заплатить. "Только не наказывай сильнее, Господи, не забирай любимых." Что случилось, Анна? Ты так кричала, я даже из коридора услышала, - в комнату с подносом, на котором стоял завтрак, вошла Айпери. Анна огляделась, не сразу сообразив, где находится. Просторная светлая комната встретила её своей изысканной безмятежностью и девичьей утончённостью: белая, отделанная позолотой изящная мебель, мягкие кресла с витыми ножками, прозрачные, хрупкие на вид резные канделябры, мягкий ковёр на полу, рояль у окна. Девушка улыбнулась и потянулась, чувствуя, как душа и тело оправляются от сковавшего их страха и безысходности. В окно пробивались первые лучи солнца, обещая новый прекрасный день. - Всё хорошо, - она улыбнулась Айпери. - Видимо, приснилось что-то, - сказала Анна, небрежно пожав плечами, чтобы не придать значения произошедшему и не навести Айпери на ненужные мысли. - Что у нас на завтрак? Есть хочется! - она потёрла ладони, спрыгивая с постели и подбегая к столику, на который Айпери поставила изобилующий фруктами, сладостями и выпечкой поднос. Анна втянула носом аромат кофе, доносящийся из чашек: - Ммм, как чудесно! С довольной улыбкой девушка отделила сочную виноградину от увесистой спелой грозди и с удовольствием отправила её в рот. Девушки завтракали, непринуждённо болтая о всяких пустяках. Анна расспрашивала Айпери, что происходило в гареме за время её отсутствия. Никаких важных новостей она не услышала, но смешные истории из повседневной жизни наложниц и байки про Амбера, которые рассказывала ей Айпери, подняли ей настроение. Анна решила вести себя с подругой так же, как и до своего отъезда: не показывать своих подозрений, в которых сама ещё не была до конца уверена, но, всё же, внимательно наблюдать за ней и при случае обязательно порасспросить Айпери о том, как она попала в гарем. - Сегодня твой первый урок с наследниками после твоего возвращения, волнуешься? - с любопытной улыбкой спросила Айпери. - Нет, - самоуверенно ответила Анна, отправляя в рот кусочек ароматной халвы. - А чего мне волноваться - устрою им контрольную, проверю, чему их научил Ибрагим - ага. Увидев округлившиеся глаза Айпери, Анна засмеялась: - Да нет, конечно, не буду я их мучить в первый же день. В первый же день... Теперь уже округлились глаза Анны, и она растерянно посмотрела на Айпери: - Я же не предупредила нового посла о том, что буду работать во дворце, вот растяпа! Мне нужно срочно увидеть Повелителя, - забыв про завтрак, Анна вскочила с кресла и подбежала к шкафу, чтобы выбрать платье. - Да не торопись ты так, всё равно у них сейчас утренний совет, - Айпери не разделяла её спешки. - Ничего, подожду возле дверей, - решившуюся на что-то Анну невозможно было удержать. Айпери встала с кресла и прошла к подруге, чтобы помочь ей с утренним туалетом.