Весь мир к ногам Йоханнеса

*** Нам двоим достался один парашют. Значит, прыгнем вместе и будем лететь. Би-2. Лайки. «Фамилию Бё вы запомните надолго, - пообещал 23-летний Тарьей, забрав свой первый и единственный в карьере Большой Хрустальный глобус, - у меня тут ещё младший братишка подрастает». Но прошло семь лет – долгих семь лет безраздельного властвования Мартена Фуркада, - прежде чем младший Бё, смешной рыженький мальчишка, смог навести шороху в большом биатлоне. «Береги его, - сказал Уле Айнэр Бьорндален, завершая карьеру, - он – надежда Норвегии». «Береги его, - сказал и Эмиль Свендсен, прощаясь с биатлоном, - когда-нибудь он привезёт глобус для Норвегии». Тарьею подходил тридцатник. В таком возрасте в биатлоне серьёзных успехов добиваются только случайно. Его время осталось далеко за спиной, и теперь только редкие-редкие гонки каким-то чудным образом приводили его в топ-6. Йоханнес набирал силу, уже сезон 2017/2018 показал, что он единственный может составить реальную конкуренцию французскому узурпатору. И если сейчас ему не хватило всего чуть-чуть – то следующей зимой он вполне может сдвинуть Фуркада с насиженного трона. Молодой, резвый, бесшабашный и очень амбициозный, - конечно, только на него сейчас устремлены все глаза норвежцев, только о нём все помыслы и надежды маленькой скандинавской страны. Тарьей был с ним всё это время. Зная, что только его Йоханнес ждёт на финише, только его руку хочет чувствовать у себя на плече, когда падает без сил носом в снег, только его похвала имеет значение для рыжего норвежского солнышка. «Я люблю его, - тысячу раз говорил Йоханнес на камеру, - он самый лучший, самый сильный биатлонист, мой кумир». А кумир, слыша это, только скромно улыбался – то, что видел сквозь розовые очки Йоханнес, и те результаты, которые Тарьей показывал в действительности, никак не согласовывались между собой. Но спорить не хотелось. Упрямый до дьявола младший брат желал заявлять на весь мир, что Тарьей лучше всех – и сам искренне в это верил. Последней каплей стала индивидуальная гонка на Олимпиаде-2018. Выиграв своё первое олимпийское золото, Йоханнес, весь в слезах, бросился в объятия брата и долго-долго, всхлипывая, извинялся, что отнял у него победу, что это должна была быть медаль Тарьея, что Тарьей всё равно лучше всех на свете. После этого старший Бё сдался. В команде давно уже подсмеивались и намекали, что Йоханнес без него ни жить, ни дышать не может, а одна за другой гонки только подтверждали это. Он шёл к своему глобусу упорно и целенаправленно, впахивая, как табун колхозных лошадей, - но на этом пути ему так нужен был Тарьей, что уйди он из биатлона, - и рыжий просто сядет в снег и ни шагу больше не сделает. Поэтому когда Тарьей после Олимпиады стал заводить осторожные, пока ещё задумчивые разговоры об окончании своей карьеры в спорте – никто из сокомандников ему даже не поверил. Да, только что ушёл Эмиль – а Тарьей без Эмиля, как Простоквашино без Матроскина. Но тот, кто привязал к себе старшего Бё покрепче всяких дружеских уз, всё ещё остаётся в команде – и стоит ему один раз грустно взглянуть на брата, и вопрос решится в его пользу. Без вариантов. - Не пущу, не пущу, - шипел Йоханнес, пытаясь то ли крепко обнять, то ли окончательно задушить Тарьея, - уйдёшь – убью. И сам в окно выйду. Не доводи до греха. Тарьей знал, что братишка его обожает. Так обожает, что сожрать готов. Непоправимых глупостей, конечно, не натворит – но вот просесть по результатам может вполне. Даже скорее всего так и сделает. А Уле просил беречь, и Эмиль тоже – ради Норвегии. Могли бы и не просить. Тарьей делал бы это сотню лет подряд – ради самого себя и ради Йоханнеса. Они остались вдвоём, Норвегии, проводившей на заслуженный отдых своих великих биатлонистов, надеяться больше не на кого, только на братьев Бё. Конечно, он не оставит своего рыжего. И даже если сам будет отвратительно катать, а он будет – главное, чтобы брательник знал: Тарьей где-то тут, на трассе, он рядом, значит, всё хорошо и правильно. *** А не спеши ты нас хоронить, А не считай победы по дням. Если нам сегодня с тобой не прожить, То кто же завтра полюбит тебя? Чайф. Не спеши. Сезон 2018/2019 подходил к концу, поклонники Мартена Фуркада не жалели сил и слов, чтобы подбодрить своего поверженного короля, - а два норвежца, напоказ всему миру задыхавшиеся от любви друг к другу, просто превосходили сами себя. Йоханнес брал золотую медаль в каждой гонке, соперники уже даже не думали бороться за первое место, довольствовались разборками за серебро и бронзу. Он так быстро шёл на штурм твердыни Фуркада – 14 побед за сезон – что мало кто уже надеялся на нерушимость этого рекорда. Но кто действительно всех удивлял, так это Тарьей. Казалось бы, его лучшие годы прошли – но сейчас, рядом с сильным, уверенным братом, он словно перерождался. Гордясь им так, что лишь бы не лопнуть, и чуть не после каждой гонки выкладывая хвалебные посты в инстаграм в честь Йоханнеса, Тарьей и сам незаметно для себя прибавлял формы. То раз заехал на подиум, то второй, несколько раз покрутился рядом с медалями, попал в топ-6, ещё раз получив возможность потискать сияющего на верхней ступени брата. А на Чемпионате Европы и вовсе забрал себе кучу личного золота. Что с ним такое, он и сам не понимал. Норвегия ликовала, благодарила тренеров, сумевших не только младшего натаскать, но и старшего сберечь. Тренеры отмалчивались, но самые умные из них отлично понимали, что эта лютая, мучительная взаимозависимость братьев сейчас работает на обе стороны сразу: одного гонит прямой дорогой к Большому Хрустальному глобусу – второго вытаскивает за шиворот из бездны неудач. И вдруг что-то сломалось в этой сияющей, прекрасной, полной любви Вселенной. На последней гонке Чемпионата мира, на любимом йоханнесовском масстарте всё разладилось – резко и неожиданно. Пять подряд промахов на последнем рубеже, буквально в шаге от золота – куча потерянного времени – и 13е место. Это у Йоханнеса, который после недавнего серебра настолько разозлился и огорчился, что Тарьей на всякий случай целые сутки ни на шаг от него не отходил. Драма, да, и какая позорная! Лучший биатлонист мира, гарантированный обладатель золота в каждой гонке, солнце Норвегии – и так бездарно выступить. И где? На Чемпионате мира! По пять промахов подряд не допускали даже слабейшие конкуренты, аутсайдеры большого биатлона. Спортсмены приезжали на финиш, махали трибунам и уходили – а Йоханнес всё стоял, оперевшись на палки и глядя в снег под ногами. Уже приехали последние, гонка закончилась – а он стоял. Уже Тарьей подошёл, обнял его, похлопал по спине – Йоханнес не шевельнулся. Да, 13е место для любого другого биатлониста – это не такое уж сильное падение, а для многих даже успех. Но не для Йоханнеса Бё. Всё, что хуже золота – это провал. И он сам себе его обеспечил. - Идём, - Тарьей, отчаявшись ждать, насильно потащил его переодеваться, - замёрзнешь тут и будешь стоять вечно, как памятник Ришелье. Йоханнес молча подчинился. Он смутно помнил, что сервисёры проверили его винтовку, что брат кинул ему рюкзак со сменными вещами, но так и не проронил ни слова. Он – великий спортсмен – только что за 10 минут просто похоронил себя и угробил всю свою звёздную карьеру. - Да ну ты брось, - утешал его Тарьей, тоже не блеснувший в этой гонке. Но он хотя бы приехал 9м, сумел остаться в десятке сильнейших. – Одна гонка ничего не изменит. Ты всё так же единственный претендент на глобус, и никто его у тебя не отнимет. - Тиннес Бё сегодня просто кусок дерьма, - бухтел рыжий, когда они уже остались вдвоём в номере. В микст-зоне, раздавая интервью, он держался молодцом, признавал свои ошибки и высказывал надежду, что это единственный провал в сезоне. В запертой комнате, наедине с братом, он мог дать волю чувствам и как следует поныть. - Не льсти себе, балда с веснушками. Кусок дерьма – это у нас нынче Фуркад. А ты – умница, молодец и ваще красавчик. - И пять промахов сделал на рубеже! Пять! В одну мишень! – Йоханнес посмотрел наверх, словно ожидая, не свалится ли сейчас потолок на такого ужасного спортсмена и не раздавит ли его с концами. - Я тебя всё равно люблю, - заверил Тарьей. В отличие от брата, у него всё ещё было солнечное настроение. Чемпионат мира закончен, впереди – последний этап Кубка мира, свой этап, домашний, на знакомом до последней веточки стадионе Холменколлена в Осло. Бегать там – всё равно, что Шипулину на Олимпиаде в Сочи, где он был готов снег целовать после золотой эстафетной медали России. Нытьё продолжалось. Тарьей, без труда отслеживая настроение брата, мог бы поклясться, что оно будет длиться ещё минут пятнадцать. Сейчас Йоханнес изливается, какой он бездарный биатлонист, хуже его Норвегия ещё не знала. Потом начнёт сердито пыхтеть, что всё равно он постарается, что даже такой кусок дерьма ещё может что-то показать. И вообще последний этап КМ никто не отменял, и он там всех ещё уделает, и пусть только Мартен попробует хоть раз нос высунуть… - Мартен не будет бегать последний этап, - вставил Тарьей. И пусть не будет. И так ему и надо. Слишком долго Франция гребла хрустальные глобусы, теперь очередь Норвегии. И если на домашнем этапе опять случится провал, он, Йоханнес, лично сам пойдёт и запинает эту клятую мишень ногами. - А лучше нож с собой возьми и вырежи нахрен все глазки, - посоветовал брат, - чтобы все знали, что ты тут был. - Все и так узнают, - сердито ответил рыжий. – В Холменколлене все золотые медали мои будут. - Жадина. А мне оставить? - Ладно, - смягчился Йоханнес, - одно серебро, так и быть, забирай. - Серебро сам забирай – тебе полезно для разнообразия. А я уж постараюсь как следует надрать тебе задницу. Злость пошла на спад. Присутствие язвительного братца делало своё дело на ура – рыжий успокаивался и вновь наполнялся задором. Один провал ничего не значит. Сегодняшний день пройдёт и закончится, - и он снова станет всемогущим Йоханнесом Тиннесом Бё, королём трассы, лыж и винтовки. Тарьей, глянув на мечтательно задумавшегося брата, отвернулся и скривил губы в улыбке. *** Только не верь тоске потерь! Нет, не сломить стальную нить Между нами… … Значит, наш путь ещё далёк. Пока не властен над сердцами лёд, Вперёд! Catharsis. Наш путь. «Остановись и запомни этот момент до конца жизни», подумал Тарьей. А потом рассказал о своих мыслях Йоханнесу. А ещё потом – всей команде. И, наконец, выложил то же самое в инстаграм, чтобы уж совсем весь мир прочитал. Это было сумасшествие с терпким привкусом нежности. Йоханнес гнал вперёд, отрываясь от ближайшего преследователя на несколько десятков секунд, не зная, не думая о том, кто там сзади, гнал к своей второй золотой медали Холменколлена. Вчерашний спринт он выиграл с убедительным преимуществом. Сегодняшняя гонка преследования ещё больше его раззадорила, он и думать забыл о провальном масстарте, о недавнем позоре, впереди была лишь одна чёткая цель – золото пасьюта после золота спринта. За пятьсот метров до финиша тренеры на трассе сообщили ему, что у него на хвосте Тарьей, отстаёт на 20 секунд, но серебро должен додержать. Мелькнула безумная мысль – дождаться брата, финишировать вместе. Йоханнес схватил норвежский флаг, заботливо сунутый ему в руки кем-то из болельщиков, и поехал к финишу, зримо сбрасывая скорость. Оглянулся раз, второй – Тарьей уже появился в зоне видимости и махал ему руками, веля докатывать самому. Немец Пайффер, хоть и приблизился на критическое расстояние, кажется, уже бросил бороться и будет довольствоваться бронзой. Йоханнес рванул к финишу, размахнулся флагом, приветствуя орущие трибуны – и остановился сразу за финишной чертой. Не ушёл, не снял лыжи, не опёрся на палки. Стоял и ждал подкатывавшего к нему брата – ждал с раскинутыми руками и самой идиотично-счастливой на свете улыбкой. Трибуны ревели, норвежские флаги дрожали на ветру, весь стадион ходуном ходил, приветствуя своих любимых братишек Бё. Тарьей с размаху въехал на финиш, зацепился за рыжего и прильнул к нему, смеясь от какой-то дикой, опьяняющей радости. Йоханнес сгрёб его в объятия, не выпуская флага, и, захлёбываясь, закричал на ухо поздравления. Серебру брата он был рад едва ли не больше, чем собственному золоту. Один за другим финишировали другие, менее удачливые биатлонисты, друзья и соперники, а они всё стояли, обнявшись, у самой финишной черты – и вокруг них плясал, орал и гремел целый мир. Позже, рассматривая фотографии, Тарьей вдруг заметил странное совпадение. А в нынешних реалиях почти мистическое. - Смотри, - он сунул брату под нос фото, где они обнимались, стоя боком к камере. Ни один из них об этом тогда не думал, а оператор, возможно, и не заметил. Йоханнес как выехал первым, так первым и приехал – и на его форме, на бедре, красовалась крупная цифра 1. Тарьей закончил спринт пятым, поэтому в сегодняшнюю гонку ушёл под номером 5. Когда они вцепились друг в друга на финише, цифры на их форме образовали число 15. Это был новый мировой рекорд, оформленный Йоханнесом. Твердыня Фуркада пала. 15 золотых медалей в сезоне, 15 побед, невероятное, фантастическое достижение, добытое таким трудом за одну гонку до конца сезона. - А главное здесь то, - сказал Йоханнес, когда оба налюбовались на фотки и одновременно выложили это милашество в свои инстаграмы, - что вторая половина этого числа принадлежит тебе. Я сделал эти 15 побед только потому, что ты был со мной всё это время. Этот рекорд – наполовину твой. И я совсем не удивлён, что именно ты вчера финишировал на пятом месте, чтобы сегодня приехать вторым – и дополнить моё достижение, образовать это число на фотке и поставить логическую точку. - Видимо, на завтрашнем масстарте мне надо уходить под номером 6, - пошутил Тарьей, слегка смущённый торжественной речью брата, - потому что пятнадцатью победами ты вряд ли ограничишься! А потом было награждение, и вручение медалей, и раздача в одни и те же руки глобусов. Большой Хрустальный отправится к своему хозяину завтра, после официального окончания сезона, - но малые (за отдельные дисциплины) Йоханнес мог собирать уже сейчас. И он собирал, и махал ими в камеру, и весь светился и орал от счастья, едва не треща по швам. Весь мир принадлежал ему, 25-летнему рыжему раздолбаю из Норвегии. Но спрыгнув с пьедестала, скинув глобусы на руки кому-то из ближайших организаторов, он бегом мчался к брату, закидывал руки ему за шею, прижимался весь, как влюблённый щенок, и восторженно заглядывая в глаза, объявлял, что Тарьей – лучше всех на свете, самый быстрый, самый меткий, самый-самый-самый. Так что даже вызывал нездоровую ревность Эмиля, бывшего тут же и тоже счастливого от успехов своих друзей. Много лет право на бесконечное обожание Тарьея принадлежало только ему, СуперСвендсену – а тут влезла рыжая шкода, всех распихала, объявила себя царём горы и висит теперь на Тарьке, что не оторвёшь. Эмиль хмыкнул и решил пока не вмешиваться. Всё равно в межсезонье Тарьей будет весь целиком в его распоряжении. - Если ты уйдёшь, я тоже уйду, - говорил Йоханнес ночью, когда оба сидели на кровати, завёрнутые каждый в своё одеяло. – Я достиг всего, чего хотел. У меня есть БХГ, есть олимпийское золото, есть мировой рекорд по победам в сезоне. Я уделал непобедимого Фуркада. И я завершу карьеру без сожаления – если ты захочешь. - Йоханнес, который смог, – не без удовольствия сказал Тарьей. Выпростав руку из-под одеяла, он пригладил растрёпанные рыжие волосы брата, как делал всегда, когда хотел вызвать его на улыбку. - А если я не захочу? - Я не смогу без тебя. Мне не нужен этот биатлон без тебя. - Глупости говоришь. У тебя расцвет сил. Ты ещё столько всего можешь показать! - Наверное. Не знаю. Но без тебя я катать не буду, клянусь. - Ты знаешь, кто ты? – снова улыбнулся Тарьей. Нежность к братишке властно топила его, не давая вздохнуть. Хотелось ласкать этого рыжего, тормошить, гладить и всяко-разно няшить, пока само солнце не скончается в судорогах от зависти. – Ты мелкий, сволочной, упрямый и противный рыжий сучёныш. - Я тоже тебя люблю, - согласился Йоханнес. Их громкая победная зима заканчивалась, за окном рассветало первое утро межсезонья. И там, в этом межсезонье, несмотря на всех своих женщин, не глядя даже на Эмиля, они по-прежнему принадлежали друг другу.