Останься в живых

      — Это бессмысленно, — сухие губы юноши с трудом разлепились после долгого молчания, — он участвовал в войнах. Для него это игра отнимать чужие жизни.       — Победа будет моя, потому что мне есть что защищать.       — Ты говоришь о своей сестре?       — Да. А ещё о людях, которые голодают и трясутся от страха по вине своего никчемного государства. Ты назвал их… подданными.       Горький смешок вырвался из груди Чидви, словно птица с поломанным крылом скользнула из клетки на верную смерть. Безликий король поднял голову и пересёкся взглядом с Сону, пристально глядящим на своего товарища. Чидви не отвёл глаз в сторону, как бы ему этого ни хотелось. Гордость всегда была для него на первом месте.       «Я остался ни с чем. Ты забрал у меня всё.       Ты, невежественный полукровка, ты, дерзкий ублюдок, ты посмел отнять всё, что для меня важно. То, что ты сделал со мной, хуже и бесчестнее смерти.       Ты забрал у меня уважение и почёт, которые должны были достаться мне по праву. Рядом с тобой все забывают про существование того, кого они знают под именем Чидви. Разве может этот мнимый племянник наставника сравниться с безупречным в своей тупости и твердолобости Сону? И всё же ты забрал у меня расположение наших братьев-хваранов. Ты даже не дал мне шанса понравиться им. Я так хочу быть своим. Я не знаю, что это значит. Но ты этого не понимаешь… или не хочешь понять.       Ты забрал мою сестру. Мою сестру. Думаешь, я не вижу, как она смотрит на тебя? Думаешь, я не знаю, что у неё на уме? Мысли и чувства так ясно отпечатаны на её лице, но ты слишком слеп, чтобы увидеть это. Ты заставляешь принцессу сгорать от любви и ничего не чувствуешь. Сукмён выросла дрянной девчонкой, она слишком похожа на нашу великолепную мать, но всё же она истинная кость, а ты отмахиваешься от неё, будто от падали.       Ты забрал у меня её. Аро. Единственную девушку, ставшую мне настолько дорогой. Моё главное сокровище, моё спокойствие и мою любовь, ты забрал её, даже не чувствуя вины. Я отдал бы всё, лишь бы её любовь ко мне была хоть в половину такой же сильной, как к тебе. Но она не любит меня. И никогда не полюбит. Я не слеп и не туп, потому что я не ты. Именно поэтому мне и Аро не суждено быть вместе, что бы я ни делал, как бы ни унижался перед ней. Мне не под силу изменить это. И всё же ты отнял у меня мою единственную любовь.       А сейчас ты забрал моё настоящее имя.       И теперь у меня ничего нет.       Это имя было моим единственным достоянием, главной причиной жить и не позволить наёмникам просто отрубить мне голову, о чём я часто так мечтал. Да, я много раз звал смерть, но она не приходит, когда ты рад её встретить. А я, как ты знаешь, слишком труслив, чтобы покончить со всем самому. Моя мать была бы горда мной, ведь я так успешно усвоил этот урок: быть трусом легче, чем сидеть на престоле.       Ты так легко вышел, называясь чужим именем, примеряя чужой титул, и, о боги, ты в тот же миг стал королём.       Ты даже не можешь представить, что мне пришлось пережить в минуты до твоего шага вперёд. Ты испытал многое в этой жизни, я не готов с этим спорить, но всё же ты не знаешь меня, ты не знаешь моей судьбы и ты не знаешь, каково это: молча стоять и быть не в силах разлепить губы, чтобы назвать своё имя.       Тебе далось это так просто, потому что ты не скрывался столько лет. Потому что ты не король. Потому что ты не я.       Я ненавижу тебя, Сону. Ты оставил меня ни с чем, ты оставил меня более нищим, чем распоследний из несчастных бедняков Силлы, из которых пьет соки аристократическая верхушка… никчёмное государство, да, ты прав. У них, у каждого нищего, есть имя, есть семья, есть хоть один человек, который их любит. Даже если этого человека уже нет на свете, их любовь жива. Она и не даёт пленным принца Чана сдаться, ради своей любви они будут надеяться на то, что смогут выжить. Моя надежда умерла вместе с человеком, которого казнили у моих ног. Больше у меня нет ничего.       Ничего.       Ничего, кроме этого странного чувства во мне.       Я ненавижу тебя, но в то же время ты значишь для меня так много, потому что ты стал моим первым другом. Моим лучшим другом. Как это возможно, почему человек, забравший у меня всё, вдруг стал моим единственным другом? Чем я заслужил тебя, Птицепёс? И что мне делать сейчас? И что тебе делать сейчас? Что будет с нами, если тебя убьют? А хоть бы и убили…       Боги, нет, нет, я не хочу этого! Слушайте же меня, короля Джинхына, который ещё поборется за право зваться королём. Если вам нужно кого-то забрать, заберите же наконец меня, никчемного труса, оробевшего перед кровью невинных людей и сдавшегося перед лицом долга. Заберите, если думаете, что со мной всё действительно кончено. А ты, ты, Сону, упрямый, тупой, ненавистный и ненавидящий меня, ты…»       До рассвета Чидви просидел молча, не принимая участия в разговоре проснувшихся друзей. Он не обращал внимания на громкое беспокойство Сухо и на холодного Банрю, медленно терявшего самообладание. Теперь парень избегал смотреть на Сону: каждое слово, сказанное самозваным королём, причиняло ему не меньшую боль, чем удары во время тренировочных боёв. На его судорожно сжатых кулаках успела высохнуть кровь крестьян. Людей, вынужденных промышлять воровством, чтобы не умереть от голода. Людей, умерших перед их королём, который не смог назвать своё имя, чтобы спасти их.       Сону был бледен, его лицо словно вырезано из дерева: беспристрастное, суровое и почти неживое. Ни один мускул на лице воина не дрогнул и тогда, когда за ним пришёл генерал, приспешник наследного принца Пэкче. Сону поднялся на ноги, проверил меч и широким, поистине королевским шагом направился к выходу. Лишь на пороге он застыл не больше, чем на мгновение, остановленный тихими словами:       — Останься в живых.       Этого короткого пожелания не хватило для того, чтобы Сону разгадал всё, что творилось в душе Чидви, однако его сердце беспокойно сжалось, чего с ним не было со дня смерти Макмуна. Сону не обернулся, но, идя по широкой пустой улице и дыша слишком горячим для столь раннего часа воздухом, он внезапно понял, что оставил в камере своего друга. Им оказался тот, кто причинил ему столько неприятностей и столько горя; тот, из-за кого умер Макмун; тот, из-за кого была в опасности Аро… тот, кого Птицепёс надеялся спасти несмотря ни на что.       Чидви смотрел в пол и поднял глаза, лишь только когда спина Сону почти скрылась из вида. Сухо что-то сказал ему, но тот не слышал, снова теряясь в своих мыслях.       «Пусть моё имя принесёт тебе больше счастья, чем мне. Только останься в живых, иначе я перебью всех в Пэкче из мести за тебя, Птицепёс… Сону… брат».