Вернись ко мне Яко

— Аоки сан, когда мы выходили из общей мастерской, я услышал, что Хаями любит выпить. — Нет причин для беспокойства, это только в свободное от работы время. — Но ведь Яко хрупкая марионетка. Управляющий вздыхает. — Ох юноша, как я говорил ранее, мастер уважает умение Хаями и не дал бы для него личное помещение, если бы он был разгильдяем или того хуже пьяницей. Прошу, не принижайте профессионализм этого дома. Нейро чуть вздрагивает, то ли от холода, ведь на дворе ночь, то ли от понимания своей маленькой оплошности, которую он совершил, усомнившись в мастерстве Хаями сана. — Прошу простить мою неуверенность, — чуть стушевавшись произнёс Нейро. Остаток короткого пути они прошли в тишине.               — Твой дед должен быть счастлив иметь такого прекрасного наследника, как ты. Напротив юного кукловода сидел человек в мужском зелёно-коричневом кимоно. На лице много морщин, указывающие на пожилой возраст, а также длинная седая борода. — Я давно его не видел. Он в добром здравии? Я уже слишком стар для визитов, — чуть улыбаясь и щурясь интересуется старик. — Он просил передать вам привет, — Нейро не нуждался в долгих прелюдиях, поэтому сразу задаёт вопрос, — Скажите, где моя Яко? — Ты обладаешь подлинным шедевром. Человек, создавший эту куклу, был истинным гением. Возможно, причина, по которой кукла, если так можно выразится, жива, является то, что каждый день ты вкладываешь в нее душу. Наш юный кукловод определенно смущён. — Благодарю вас… С левой стороны раздаётся скрип пола и открывается сёдзи* — Господин, я принесла вам чай. — О Гейко, благодарю. Нейро, вы знакомы? Напротив них стояла девушка лет двадцати пяти с подносом в руках, на котором стояли маленький чайник и пара чашек. — Господин, мы виделись, когда этот молодой человек впервые принес свою марионетку. — Точно-точно, память стала подводить, — чуть смеясь, произносит мастер. Аромат чая едва не заставил позабыть чревовещателя о главной цели прибытия в этот дом. — Господин так где же… Нейро не успевает договорить, как его резко перебивает оглушительный взрыв снаружи.       Все, кто были в комнате выбегают на улицу. Перед глазами неутешительная картина — дом Хаями сана, который несколько минут назад был целым, сейчас полыхает как щепка в камине. Кто то восклицает в толпе: — ХАЯМИ, ГДЕ ХАЯМИ?! — СКОРЕЕ ВСЕГО ЕЩЕ В ЗДАНИИ! — также отвечает неизвестный. — Значит, и Яко… Губы предательски дрожат, а глаза слезятся и неизвестно от чего, возможно из-за едкого дыма, который начинает разливаться по округе. — БЫСТРЕЕ ЗВОНИТЕ ПОЖАРНЫМ И НАЧИНАЙТЕ ТУШИТЬ ПОЖАР! — отдаёт команду глава дома.       Пара учеников ринулись к небольшому фонтану во дворе, каждый может унести с собой лишь два ведра, и когда уже вода из ведер оказывается вылитой в огонь все понимают, что собственными силами пламя не потушить, это словно капля в море. Одна из служанок подбегает к ученикам: — Прошу, помогите Хаями! Но те лишь с ехидством отвечают: — Ему уже не помочь, пьянство его сгубило. — ДА НЕ СТОЙ ТЫ КАК ОСЁЛ! Давай еще наберем воды и хоть как-то попытаемся сбить пламя! — кричит один из подопечных на своего товарища. Благо страдания ребят происходят не долго, вскоре виднеются машины пожарных. Мастер и его люди стоят в близи сгоревшего дома, а Нейро — наоборот, пытается отстранится как можно дальше.       На нем нет лица. Чуть приоткрытый рот рассказывает о его сбивчивом дыхании. Чувство такое, словно тысячи и миллионы маленьких игл пронзают его сердце. Яко, бедная Яко. Она ведь не кукла, а почти живой человек. Даже не хочется думать о ее криках боли из-за огня, что пожирал ее деревянное тело, не хочется думать о ее бледном искарёженном лице, которое, возможно, валяется где-то среди обгоревшего дома.       Что ему до этого несчастного мастера? Какой смысл ему его оплакивать? Он не лучше, чем Яко, да и они даже не были знакомы.       Можем ли мы осуждать юного кукловода? Не думаю. Кукла и её хозяин связаны душой и сердцем, пологаю, никому бы не хотелось терять частичку ни того, ни другого. Нейро мотает головой, еще чуть чуть и он завоет: — Яко, моя бедная Яко… — Не смог найти свою марионетку? — слышен с боку детский голос. — Я понимаю, что ты чувствуешь, я тоже не могу найти свою кошку… — Саёко? — Я помогу отыскать твою куклу, в этом доме их много. Ты найдёшь среди них свою, так что не грусти, прошу. — Спасибо, Саёко, спасибо тебе…       Непонятный темный коридор, на стенах обшарпаные обои и странная грязь, также вдоль них лежат куча сломаных кукол, их части тел. В конце этого коридорчика виднеется маленькая фигура с бледным лицом, в красном кимоно с лиственным узором. Нейро подбегает к кукле, касаясь ее щеки: — Яко, о, Яко, ты цела! На ладони кукловода появляется мелкая крошка и в ту же секунду тело марионетки рассыпается на части. — нет… Не может быть… НЕТ! — протяжный крик разливается по темному коридору.       Резко садясь на постель, юный кукловод понимает, что это сон, и пытается вспомнить события прошлой ночи. Ему так и не удалось выяснить, что случилось с его марионеткой. Глава дома был занят — полиция расспрашивала о случившемся ночью. В дверь негромко постучали: — Ногами кун, вы проснулись? Управляющий Аоки. — Да, только что. — Прошу, одевайтесь и следуйте за мной. Вас ждет мастер, я подожду за дверью. Нейро не мог поверить своим глазам. Перед ним в бамбуковом ящике лежала Яко, целая и невредимая. — Ах, моя Яко! — Я отдал её Хаями, чтобы он позаботился о кукле, но она слишком хороша для него, да и если бы я доверил эту работу ему, то твоя марионетка была бы пеплом, — с теплой улыбкой произносит старик. — Я так счастлив видеть тебя, Яко! Веки марионетки чуть подрагивают. — Нейро? — произносит кукла пробуждаясь от механического сна. — Я здесь, Яко, я здесь… — уже сквозь слезы шепчет чревовещатель. Маленькие руки Яко обвивают шею кукловода и еще сонным, но саркастичным голосом произносит: — Ох, дорогой мой, не стоит так привязываться ко мне, а то так никогда и не женишься, а если и женишься, то твоя женушка будет тебя ревновать. Ой! Нейро крепче прижимает куклу к себе и всхлипывает. — Ну что же ты, Нейро? — марионетка чуть гладит его по спине, пытаясь успокоить, — Не заставляй меня жалеть о своих словах, — уже чуть смеясь и улыбаясь произносит она.       Старик, что до этого стоял тихо, говорит: — Что ж, видимо, твоя душа всецело принадлежит этой кукле. Верно? — Да, — без капли раздумий отвечает кукловод.