Мать обреченных

Махтаниэн находилась в Лазарете. Она считала, что ей крупно повезло, что она вообще осталась жива после того огненного ада, в котором она побывала. Ранение в ногу, сломанная рука и ключица, сотрясение — полная ерунда по сравнению с тем, что случилось с теми, кого приносили после нее. Рядом с ней положили юношу, у которого обгорело пол-лица и на левой стороне в его кожу вплавился доспех. Он истошно кричал, когда доспех отдирали от его кожи. Махтаниэн не смогла выдержать этого ужасного крика. Она подошла к нему и сжала его руку, а затем запела колыбельную, которую напевала своим маленьким сыновьям, и юноша перестал истошно кричать, лишь заплакал.  — Все у тебя заживет, и ты вновь будешь прекрасным эльфом, вот увидишь, — сказала она, но юноша лишь рыдал и сжимал ее руку. Она вновь принялась петь ему колыбельную, и эльф заснул. На следующий день к юноше пришел отец и долго сидел рядом с ним. Нерданель проснулась. Ей снился страшный сон. Ей снился дракон, перед которым стояли ее сыновья и он собирался дохнуть на них огнем, и она вскрикнула во сне. Увидев незнакомого эльфа, стоявшего над ней, она с мольбой посмотрела на него. Синдарские имена своих детей она знала, поэтому, вопросительно посмотрев на незнакомца, она произнесла:  — Маэдрос? Маглор? Синда скривился, будто Нерданель только что вынула перед ним жабу, и процедил что-то сквозь зубы, а затем отвернулся и все время делал вид, что ее там нет. Нолдиэ вздохнула. Что ж… это неудивительно. Сыновья много дел здесь натворили и синдар (а в том, что лежавший рядом паренек — синда она не сомневалась) не питают большой любви к воинству Феанаро. Однако, через пару дней этот же синда подошел к ней, схватил за плечо и поволок куда-то к краю лагеря. Там стоял немного выцветший большой шатер, который унес с собой некогда Феанаро. Этот шатер был перелатан несколько раз, ветра невзгод потрепали его достаточно, но все же он был узнаваем.  — Маэдрос и Маглор, — сказал синда, толкнул ее и ушел, а Нерданель, прихрамывая, быстро направилась к шатру, будто он мог испариться. Она подошла к шатру и откинула в сторону полог. Там одни целители перевязывали бок высокому рыжему воину, стоявшему к ней спиной, а другие — были склонены над кроватью с бинтами и мазями.  — Майтимо! — выкрикнула Нерданель, и воин обернулся и замер.  — Мама? Это ты? — неверяще произнес Майтимо. Нерданель лишь кивнула. Ее глаза уже давно были полны слез, которые уже катились по щекам. Она тут же кинулась на грудь к сыну, а тот обнял ее.  — Сыночек мой! Мой прекрасный сын! Как же ты повзрослел! Стал таким сильным и красивым!  — Красивым? Мама, я…  — Знаю, мальчик мой! Я все знаю. Не рассказывай мне. Теперь все позади, я с вами.  — Но как же ты здесь оказалась?  — Я пришла с войском.  — Ты воевала?  — Да, я воевала. И однажды ты даже спас меня от смерти. Маэдрос наконец улыбнулся и обнял ее.  — Мама… — Мама? — раздался слабый, но все же мелодичный голос еще одного ее уцелевшего сына. Он приподнялся на локте. Голова его была перевязана, как и ладони и грудь. Но он смотрел недоуменно и изумленно на двух рыжих эльфов, — Нельо, я слышал голос мамы. Или мне почудилось… Нерданель подошла к его кровати и села.  — Нет, мой прекрасный менестрель, тебе не почудилось. Я рядом. Я с тобой.  — Мама! Нерданель обняла его, как маленького ребенка, держа его голову возле груди. Маглор же улыбался сквозь слезы, не веря в происходящее. Впрочем, Махтаниэн тоже казалось, что это еще неправда. Она так давно хотела увидеть своих сыновей, но ей не удавалось этого сделать, а тут… Они наконец-то перед ней. Оба.  — Теперь я больше никогда вас не оставлю. Даже если вы пойдете в Мандос, я пойду с вами. В последующих битвах все трое бились плечом к плечу. Нерданель показывала не меньшую храбрость и отдачу, чем ее сыновья. Но в последней битве, когда Моринготто выпустил в битву своих драконов, Канафинвэ и Нерданель лежали без сознания в лазарете, а Майтимо вел свои войска в последний для врага бой. После же, когда стало ясно, что валар забрали сильмарилли себе и Майтимо с братом ходили взвинченные и злые, Нерданель понимала, что все это может обернуться чем-то ужасным. И она решилась. Она пошла к Эонвэ напрямую.