Статус: все сложно

      — Я беременна.       За столом повисла тишина. Ее нельзя было назвать тяжелой или гнетущей, скорее она была звенящей, словно их столик накрыло прозрачным стеклянным куполом, который мешал посторонним звукам проникать внутрь. Мура в этой тишине неожиданно почувствовала себя уютно. Как будто она скинула с плеч часть груза, который давил на нее всю предыдущую неделю, с того самого момента как в центре переливания крови, куда Женю периодически приглашали в качестве донора, она услышала «Девушка, ну что ж вы сразу не сказали, что беременны. Беременным кровь сдавать нельзя». Сутки почти истеричного состояния, когда ее кидало от нескончаемого потока слез до судорожных приступов смеха, сон, больше похожий на тягостное забытье, и, наконец, смутное осознание того, что произошло — все это уже осталось в прошлом. А она ведь наивно полагала, что ее плохое самочувствие: постоянное желание спать, полное отсутствие аппетита из-за периодических приступов тошноты, аллергия на запах любимых духов, головные боли и общая разбитость, как после тяжелого похмелья — это попытка организма оградить ее мозг от переживаний о разбившейся в очередной раз любви, а на самом же деле это оказалось банальной перестройкой его функций под взращивание плода этой самой любви. Только вот с наличием в собственном теле «этого самого плода» размером в данный момент с горошину Женька пока и сама еще не до конца свыклась и что делать с привалившим счастьем не знала. Но теперь, выложив правду «счастливому» отцу и его девушке, по совместительству ее подруге, сделала еще один шаг к принятию неожиданной новости, свалившейся ей как снег на голову.       Женя исподлобья посмотрела на Снежану. Подруга по меньшей мере находилась в прострации. Она переводила большие круглые глаза с Ионова на Муру, видимо совершенно не представляя, как реагировать на услышанное.       Потом осторожно глянула на Кота. Она, конечно, самоуверенно заявила, что у него нет права что-то решать по этому поводу, но прекрасно понимала, что с этого момента ей придется, пусть и со скрипом, но все же считаться с его мнением. Только вот по его лицу было совершенно ничего не понятно.       Сказать, что Василий Ионов охренел, услышав о том, что Женька благодаря ему пребывает теперь в интересном положении, значит ничего не сказать.Весь последний месяц он жил с до боли знакомым ему ощущением — активно мечтал о маленьком чуде, которое поможет исправить все его ошибки. А то, что он ошибся, Вася осознал сразу же, как только сумел разлепить глаза и узрел на своей подушке голову миниатюрной блондинки Снежаны.       Оставив в то утро Женьку у крыльца Альма-матер, злющий на весь свет Кот выжал педаль газа до упора и рванул домой, но переступив порог квартиры понял, что это оказалась не самая лучшая идея. Каждая мелочь в двушке современного жилого комплекса теперь напоминала ему о ней. Смятые после бурной ночи простыни, забрызганное зеркало в ванной комнате, заботливо поправленная ее рукой картина в прихожей, две грязные кружки в мойке, наушники, сиротливо забытые на подоконнике в кухне, даже воздух, казалось, до сих пор еще хранил запах ее терпких духов. Все буквально кричало о незримом присутствии здесь его любимой женщины, которая сумела за одни сутки снова подарить ему надежду и за пятнадцать минут разговора у крыльца университета разрушить ее до основания. Извечные вопросы «Что делать?» и «Кто виноват?» будоражили сознание, заставляя до хруста сжимать зубы.       Кто виноват? — Уманова, попавшаяся ему на глаза раньше Женьки, трусиха-Мурашова, побоявшаяся открыться подруге, Физик, по уши влюбленный в Муру, и во главе этого списка он — Василий Ионов — слабохарактерный придурок, маг-волшебник, твою мать, сумевший разрушить и крепкую девичью дружбу, и свои приятельские отношения с Мыциком, и вдобавок еще и разбить Умановой сердце, но оказавшийся не в силах, да что там, даже не попытавшийся убедить любимую женщину в искренности своих чувств. И после этого он еще обижается, что Женька тогда выбрала не его. Она и сейчас боится. Боится в очередной раз довериться ему, открыться, положиться на его сильное мужское плечо, особенно после того, что он наговорил ей перед отъездом.       Что делать? — первое что пришло на ум, как и в прошлый раз, это откровенно поговорить с Олесей. Признатьсяей во всем, повиниться и попросить прощения. Да, он разбередит девчонкам старые, уже поджившие раны, но это был единственный шанс оставить всю эту историю в прошлом, переступить через нее и жить дальше. И может быть хоть тогда Мурка прекратит упрямо от него бегать и прятаться за придуманными отговорками. Кот повертел в руках мобильник, понимая, что у него нет не только номера телефона Олеси, но и Женькиного. Он от души выругался, хорошо хоть адрес запомнил, когда она еще в спорт-баре писала смс однокурснице с просьбой завести флешку с какими-то документами ей домой. Хотя… так будет даже лучше. Вася вылетел из квартиры и рванул назад в университет. Телефон Умановой по любому есть у Мурашовой, и он прямо у нее на глазах поговорит с Умой, а потом, когда у Женьки больше не останется разумных доводов против их отношений, попытается вдолбить в ее дурью голову, что он любит ее также сильно, как и три года назад, если нужно будет выкрадет ее и увезет хоть к черту на кулички, подальше от всяких там Паш, а еще лучше прямо в ЗАГС, чтобы никто больше не смел даже смотреть в сторону его женщины.       Простояв в парочке пробок и вспомнив, кажется, всю нецензурную лексику на трех известных ему языках, Ионов подъехал к зданию юридического университета как раз в тот момент, когда его любимой девушке вручал огромный букет цветов какой-то хмырь, а потом он же ее страстно целовал, и Муре это, похоже, весьма и весьма нравилось. Вася не мог пошевелиться, красная пелена ревности и злости упала на глаза, стирая последние остатки разума и вычеркивая его — еще 5 минут назад придурка— с первого места тех, кто во всем виноват, и со стопроцентной уверенностью ставя на пьедестал гадину-Мурашову, которая в первый раз без сожаления выкинула его из своей жизни, а позавчера видимо просто решила скоротать в его обществе одинокий вечерок. А он то, кретин, решил, что она опять переживает из-за Олеськи, опять боится позволить себе любить и разрешить ему любить ее ни от кого не прячась. Но все оказалась до банальности просто — есть у нее уже тот, кому она позволяет любить себя у всех на глазах, а он — в очередной раз пилюля от скуки, игрушка, которую можно для забавы периодически вытаскивать из чулана, а, наигравшись, опять спрятать на пару лет.       Именно за тем, чтобы высказать Мурашовой все, что он о ней думает, Ионов, до этого несколько часов лечивший свою душу алкогольными возлияниями, и явился к ней домой в тот же вечер. Но узнав, что она вместе с Пашей укатила в Москву, а вернется только через несколько дней уже счастливой обладательницей помолвочного кольца, сменил тактику, заявил, что приехал только ради Снежаны, увез девчонок в ночной клуб и там, назло Женьке, склеил симпатичную блондинку парочкой давно отработанных фраз. А следующее утро вместе с тяжелым похмельем принесло четкое осознание, что в стремлении побольнее ударить Мурашову он явно переборщил. Но отступать было уже некуда.       Вася боялся слишком глубоко вздохнуть и впустить в себя мысль о грядущем отцовстве. Он, конечно, мечтал о чуде, но чудо это должно было случиться только для того, чтобы он безболезненно мог расстаться со Снежаной. Причем безболезненно именно для девушки, которая оказалась, как и говорила Женя, юной и критичной, но при этом еще и доброй, бесконечно милой и чуткой. Их общение все это время сводилось к пресловутому конфетно-букетному периоду, в котором Ионов не только не позволял себе ничего лишнего, но и, скорее наоборот, вел себя даже с перебором целомудренно, стараясь свести все их романтические отношения на нет.        А вот сближаться в очередной раз с Евгенией Мурашовой в его планы уж точно не входило. В третий раз быть использованным и выкинутым как бездушная кукла — ну уж нет, он еще от второго раза до конца не отошел, до сих пор щемило при каждом упоминании о ней сердце, разрывало душу, а в воспаленном мозгу то и дело закипали ревность и злость. А теперь еще и ребенок. Если бы любая другая сказала бы ему об этом, Вася бы принял эту новость спокойно, даже радостно. Он был готов нести ответственность за маленькую жизнь. Может быть и не женился бы, но своего ребенка не бросил точно, помогал, принимал участие в воспитании, уважал его мать. Но Мурашова… Он слишком сильно на нее злился, чтобы хотя бы попытаться договориться о чем-либо, и слишком сильно любил, чтобы молча смотреть, как она крутит романы направо и налево. Так что в этой войне за будущего малыша кто-то из них обязательно погибнет, они причинят друг другу столько боли, что уже сейчас становилось тошно, поэтому в голове стала все отчетливее мелькать шальная мысль — а нужна ли ему вообще эта война?       Чувствуя, что пауза за столом слишком затянулась, Женя решилась все же прервать молчание.       — Ребят, новость неожиданная, я понимаю. Но факт остается фактом. Примите его к сведению и живите дальше. Это нелепейшая случайность, никого из вас ни к чему не обременяющая, и только я несу за нее ответственность.       Снежана и Вася все еще смотрели на нее, совершенно не мигая. Судьба подкинула им всем задачку, и в данный момент никто из них даже близко себе не представлял с какой стороны подступиться к ее решению.       — Ну я пойду. У меня дела. Жан, увидимся дома.       Женя поднялась и вышла из кафе. Она не знала, чего ждала от этого разговора, поэтому не пыталась сейчас рефлексировать по поводу своих чувств и ощущений или анализировать поведение Ионова или Снежаны. Все это оказалось слишком сложно.       — Вась, а тебе не кажется, что нам нужно поговорить?       Вообще то Снежана ждала, что с этих слов именно Кот начнет с ней разговор по душам, который хоть как-то расставит между ними троими все точки над «i». Но Ионов упорно молчал, хотя по лицу было видно, что он постоянно думает и о Женьке, и о ребенке, и о том, как быть дальше, вот только разумное решение в его голове, похоже, пока так еще и не созрело. Женька тоже от откровенного разговора постоянно уходила, каждый раз закрываясь избитыми отговорками о работе, дипломе и ГОСах. На самом же деле Снежана прекрасно понимала, что подруга находится в состоянии близком к тяжелой апатичной депрессии, видимо отчаянно надеясь, что вопрос с беременностью рассосется сам собой без какого-либо ее участия. Жан благоразумно считала, что этот ребенок ее касается в самой меньшей степени и что роль ее здесь совершенно точно сведена к образу добрейшей тетки, поэтому первое время предпочитала не лезть, позволяя Коту и Муре самим разобраться в ситуации. Но их упорное молчание затягивалось, и девушке от этого почему-то становилось страшно. Она боялась, что решение, которое они негласно примут, в корне окажется неверным. Женя всегда говорила, что Снежана еще большой ребенок, не умеющий разносторонне оценивать жизненные ситуации, но сейчас несмышлеными, упертыми и эгоистичными детьми оказались как раз-таки будущие родители. И она поняла, что именно на ее хрупкие плечи ложится тяжкий груз разруливания вопроса появления на свет маленького котеночка.       — Да, наверное, нужно, — ответил Ионов отстраненно.       — Наверное? — искренне удивилась подобной формулировке девушка.       — Да нет, нужно, конечно.       Отвечая, Вася даже не удосужился поднять голову на подругу, упорно делая вид, что разглядывает рисунок на кружке с чаем, хотя если бы у него спросили, что на ней было нарисовано, он не смог бы назвать даже ее цвет — мыслями Вася был очень далеко от кухни в собственной квартире. Снежана тоже умолкла, давая ему возможность подобрать слова, но безграничным терпением, надо сказать, девушка никогда не отличалась.       — Ииии…       Вася снова никак не отреагировал.       — Кот, — практически уже рявкнула Жан, отчего Вася подскочил на месте, — вот ты вроде со стороны производишь впечатление адекватного человека, а ведешь себя как полный кретин. Больше недели прошло. Я понимаю, новость неожиданная, но отомри уже, озвучь хоть что-нибудь по этому поводу.       — А что озвучивать? — неожиданно озлобился Ионов.       — А что нечего? — в том же тоне парировала девушка. — Вам уже не по пятнадцать лет, и надо, в конце концов, уже как-то решить, что вы собираетесь делать, разобраться, какие между вами отношения, сопоставить, я не знаю, дальнейшие планы на жизнь что ли. Или вы отложите все это до момента пока ребенок в школу пойдет?       — Я не знаю какие у нас отношения. Я не знаю имею ли я вообще право что-то решать в этой ситуации.И я не представляю, как разговаривать об этом с Мурой. Мы этого ребенка не планировали, — на одном дыхании выпалил Вася.       — Понятно, что не планировали, но он уже есть, — всплеснула руками Жан. — Пока есть.       Последнюю фразу девушка произнесла уже чуть тише, как будто запнувшись и неприятно поёжившись от собственных слов, но именно она, кажется, окончательно вывела Ионова из ступора. Он поднял на Снежану округлившие глаза и удивленно спросил.       — Что значит пока?       — Да то и значит, — опять гневно взвизгнула Жан, удивляясь тупости сидящего напротив парня. Она злобно сверкнула на него глазами, уже не в шутку подумывая стукнуть Кота чем-нибудь потяжелее. — Ты тут сидишь и пестуешь свое оскорбленное непонятно чем эго, не зная, что делать. Она зависла в состоянии столетней египетской мумии, похоже, тоже не зная, что делать. Но когда ее переклинит, и она все же сделает аборт, делать что-то будет уже поздно.       — Женька что аборт собралась делать? — у Ионова перехватило дыхание, а глаза на полном серьезе полезли на лоб.       — Я не знаю, но вид у нее абсолютно неадекватный.       — Но это и мой ребенок, — рявкнул Вася. — Она не имеет права решать такие вопросы одна!       — Аллилуйя, Ионов! Слава тебе, Господи! Не прошло и полгода, как ты признал наличие будущего собственного ребенка, — Снежана театрально возвела руки к потолку, еще раз про себя отметив, что в их своеобразной троице, она, похоже, по уровню умственного развития самая старшая. — Давай теперь с его матерью разбираться. Пойми, она одна сейчас, она действительно не знает, что делать, и она совершенно оправданно боится. Это, в конце концов, ее жизнь полностью изменится. Так что ты давай-ка наберись смелости и попробуй с ней все-таки поговорить: или ты рядом сейчас и до конца, решаешь, помогаешь, участвуешь в их жизни, либо ты умываешь руки, исчезаешь навсегда и предоставляешь ей возможность строить свою жизнь так, как она считает правильным.       — Ты плохо знаешь Мурашову. Договориться с ней подчас практически невозможно, особенно если она что-то вбила себе в голову, — Вася отвернулся к окну и, наверное, впервые за последние годы пожалел, что бросил курить. Сидящее внутри нервное напряжение последних дней физически скрутило все тело.       — А ты пробовал? — нарушила образовавшуюся паузу Снежана. Воинственный запал прошел, и она продолжила уже спокойнее. — Поговорить с ней хоть раз откровенно, рассказать о своих чувствах, или считаешь, что прятаться за сексом и хиханьками-хаханьками — это самое оптимальное решение ваших проблем.       Ионов молчал, но по напряжённым плечам, сжатым кулакам и порывистому дыханию девушка и без слов поняла каков был его ответ. Снежана на это лишь горестно покачала головой и тихо констатировала.       — О том и речь… — она тяжело опустилась на стул и уронила голову на руки. — Ты же любишь ее так, что аж коленки трясутся. Это очевидно, но этого мало. Любой девушке, Вась, важно знать, что рядом сильное мужское плечо, на которое можно положиться в любой ситуации, а не бояться каждый раз, что если что-то вдруг пойдет не так, это плечо возьмет и беспринципно переспит с другой.       Вася с шумом выдохнул. До него только сейчас дошло, что он обсуждает свои чувства к Женьке не только с ее подругой, но и вроде как с собственной девушкой, которая к тому же еще и с самого начала оказывается прекрасно осознавала, что на самом деле представляют сложившиеся между ними отношения. Да уж, такого с ним не случалось. И логичнее и понятнее были бы ее истерика, скандал и обвинения во всех мировых грехах, но Снежана вдруг оказалась мудрее, чем они с Мурашовой вместе взятые.       — Жан, — Вася впервые обратился к ней так, как звала ее Мура, с удивлением отметив, что Женя оказалась права -она и правда оказалась их душой. Он горестно вздохнул и в сердцах продолжил, — ну хоть ты меня, дурака, прости. Я…       — Ионов, — ехидно перебила его девушка, — не надо мне тут невинной овечкой прикидываться и на жалость давить. Мы оба дел натворили: ты — назло, а я, — она покраснела, — потому что дура, каких свет еще не видывал. И это все полный, уж извини, п…здец, и прощения нам надо не у друг друга просить.       — Легко сказать… — Вася криво усмехнулся, присел рядом с девушкой и взял ее за руку.       — В общем, подытожим, — безапелляционно произнесла Жан, улыбаясь и в ответ накрывая его руку своей ладонью. — Я послезавтра уезжаю домой, у меня каникулы, а ты будь добр перестань уже тупить и поговори, наконец-то, с Женькой нормально. Меня она теперь все равно слушать не станет, решит, что специально вру, чтобы вы помирились. И учти, если я к осени не получу приглашение на свадьбу, от тебя останутся только рожки да ножки, ну точнее хвост и ушки.              Машина остановилась на парковке у дома. Вася и Снежана скомкано, но все же тепло попрощались, он подождал, пока девушка благополучно зайдет в подъезд, и уехал переосмысливать все произошедшее с ним за последние два месяца. А Жан, дождавшись, когда внедорожник скроется из виду, вышла на улицу, уселась на качели на детской площадке и заплакала, тихо, почти беззвучно. Заплакала от обиды на кого-то сверху и осознания собственной глупости. Она хотела влюбиться, так как влюблялись героини бульварных романов или пресловутых телевизионных мыльных опер, но не случилось. И Васька оказался не тем. Милым, добрым, обаятельным, но не тем. Екнувшее в самый первый момент сердце «А вдруг он тот самый», потом лишь размеренно отбивало свой ритм, никак не реагируя на молодого человека, и если бы оно было отдельным человеком, то совершенно точно закатило бы глаза, всем своим видом показывая, что не имеет к поступку девушки никакого отношения. Правильно, всему виной ее дурная голова и отменная глупость. Она в очередной раз поспешила и, кажется, испортила жизнь и Коту, и Женьке. Не встань Снежана между ними, эти двое обязательно были бы вместе. От этой мысли стало по-настоящему стыдно, так как будто она предала двух близких ей людей. Ну почему, почему она сразу не разглядела, как реагирует эта парочка даже на малейшее упоминание друг о друге. И те сбивчивые Женькины объяснения, и Васькины нервно сжатые кулаки и пылающие ревностью лазурно-серые глаза — все это сейчас было как на ладони. Но это сейчас, когда Жан уже успела присмотреться к ним обоим и трезво оценить ситуацию. А тогда, к сожалению, все было не так очевидно. Да уж, не зря говорят, что хорошо соображать задним умом, но ведь и ошибки свои исправлять тоже никогда не поздно. Она во всяком случае попыталась.       Снежана долго раскачивалась на качелях, думая о своем и переоценивая собственное поведение и поступки. Она не знала, что из окна спящей многоэтажки за ней все это время наблюдала Женька, делая свои выводы и костеря на чем свет стоит кретина Ионова.       Кот впервые за несколько последних недель был уверен в том, что собирается сделать. Нервничал, конечно, изрядно — все-таки предложение руки и сердца он делал впервые. Вьетнамка в Японии не в счет, там слава Богу до официального предложения дело не дошло. А тут предстояло объясняться самому, доказывать свои чувства, вставать на одно колено и т.д. и т.п., и все это не с кем-нибудь, а с Евгенией Мурашовой, убить которую ему последнее время хотелось чаще, чем все остальное. Вася купил кольцо и заморочился на всю соответствующую романтику. Комфортнее ему, конечно, было бы сводить ее на мультики, погулять в парке и засунуть кольцо в рожок с мороженым, но Женька все же девушка, а значит и все романтичное ей не чуждо и по идее должно, наконец-то, растопить ее сердце.       Вася подъехал к ее дому, когда Питер уже погрузился в вечернюю прохладу, и невский бриз освежал улицы своим легким дыханием. Он поднялся на нужный этаж и перед тем как нажать на дверной звонок глубоко вздохнул и призвал себя к спокойствию, что-то ему подсказывало, что разговор предстоит крайне эмоциональный, но ему во что бы то не стало нужно было держать себя в руках. Мура открыла дверь слишком резко, отчего парень внутренне подпрыгнул.       — Привет, — произнес он на выдохе.       — Снежаны нет. Она уехала домой на каникулы.       Ответ Женя, что называется, процедила сквозь зубы, потому как видеть и разговаривать с Ионовым ей не хотелось совершенно. Она прекрасно помнила свои слова, что за подругу перегрызет ему глотку, и с превеликим удовольствием угрозу бы свою исполнила, тем более что Жан наотрез отказалась разговаривать с ней на эту тему, настойчиво намекая спросить обо всем Кота. Но открывшиеся обстоятельства все же вносили свои маленькие коррективы, поэтому Мура предпочла бы бывшего не видеть и не слышать всю оставшуюся жизнь.       — Я знаю.       — Тогда чего приперся?       Вася напрягся, ну вот, что и требовалось доказать, проще с голодным крокодилом договориться, чем с Мурашовой.       — Жень, нам надо поговорить.       Женя готова была моментально по полной откомментировать это его желание, но чувствуя, как ее снова начинает тошнить, осторожно прикрыла рот ладонью, боясь не сдержаться. Токсикоз усиливался с каждым днем, изматывая уже и без того практически обессиленную девушку, но выглядеть в данным момент перед Ионовым жалкой и слабой совершенно не хотелось. Она двинулась в сторону кухни и, не оборачиваясь, буркнула.       — Проходи, говори.       — Мур, давай не здесь, — он мягко взял ее за руку и хотел потянуть к выходу, но Женя резко вывернулась.       — А есть какая-то принципиальная разница?       Васе очень хотелось сказать, что есть и что признаваться в любви будет проще в квартире, где зажжены свечи, пахнет розами и играет медленная музыка, но это были только его проблемы, о которых Женя не догадывалась.       — Жень, родная, — начал он осторожно, — прости меня. Я очень обидел тебя и тогда, и, тем более, сейчас. Я дурак, я знаю, но и ты, и ребенок для меня самые…       — Так ты о ребенке приехал поговорить? –бесцеремонно перебила итак сбивчивую Васину речь Женя.       — Нууу, не только, — растерялся Кот. — Скорее о нас…       — И все?       — А о чем еще? — искренне удивился Вася.       — О чем? –от возмущения Женя даже забыла, что еще минуту назад ее отчаянно тошнило. Нахлынувшая злость буквально смела все лишние чувства и ощущения, требуя немедленного выхода. — Например, о Снежане. О ней ты поговорить не хочешь? Поиграл с девчонкой и выбросил, решил к старой игрушке вернуться? — практически прорычала Женя.       — Мы со Снежаной все решили мир…       — Ах, вы со Снежаной? –опять перебила его Женя. — Не уверена, что ты предоставил ей право выбора. Поставил перед фактом и вычеркнул. Тоже сообщил ей, что «встретились/покувыркались» — это никакие не отношения.       — Мур, ты все неправильно поняла.       — Да неужели?! А что тут можно неправильно понять? Попользовался в свое удовольствие положенное время, и тут как раз я со своей беременностью нарисовалась. И ты у нас вроде как ни при чем, чистенький, беленький и пушистенький.       — Женя, прекрати. Дай…       — Не хочу я слушать твои объяснения. Ничего нового ты мне не скажешь. И знаешь, ты был прав, с Олесей я поступила как настоящая сволочь, я не отрицаю. Но ты, дорогой, уж поверь, переплюнул меня стократно. Девчонка была вообще ни в чем не виновата. Тебе захотелось побольнее меня уколоть, а она просто попалась тебе под руку, точнее совсем под другое место.       — Мура…       — И знаешь, не надо прикрываться ребенком. Судя по тому, как ты оперативно отреагировал на новость о нем, он тебе на хрен не нужен. Точно также, как и я тебе по-настоящему никогда не была нужна, потому что ты с такой же легкостью, как и я, отказался от наших отношений тогда, и даже не попытался выслушать меня сейчас. Как ты сказал? Наши отношения априори невозможны? Так вот ребенок этого не изменит!       Женя уже практически билась в истерике. Щеки ее пылали, руки тряслись, а в глазах стояли слезы обиды и злости. Вася в эту обвинительно-гневную тираду успевал вставлять лишь одинокие обращения и всевозможные междометья. Было уже не до объяснений в любви, доказать бы, что со Снежаной все было совершенно не так и что их будущему ребенку он рад. Но поскольку вербально прекратить Женины возмущения ему оказалось не под силу, Вася решил действовать по-другому. Ему хватило секунды, чтобы притянуть к себе девушку и закрыть ей рот поцелуем. Хотя Женя его порыв не оценила — начала колотить руками в грудь, кусаться, брыкаться и вырываться. Но силы оказались далеко не равны, и она в итоге обмякла в мужских руках, чувствуя, как по щекам ручьями побежали предательские слезы. Еще месяц назад за этот поцелуй она бы многое отдала, но сегодня…       — Что здесь, твою мать, происходит?       Неожиданный мужской окрик заставил Васю и Женю вздрогнуть. Кот интуитивно разжал руки, и Мура чуть не упала, в последний момент успев ухватиться за столешницу.       — Женя, это что еще за козел и почему ты позволяешь ему себя целовать?       Глаза Павла Когана метали молнии, шикарным букетом роз он размахивал как веником и по всему было видно — готов кинуть в драку сию же секунду.       — Паша, господи, тебе то что надо? — голос прозвучал безжизненно и слабо. После выплеснутых эмоций у Жени еще сильней начала кружиться голова, к горлу опять подступила тошнота, а ноги и вовсе перестали слушаться. Заметив, как побледнела девушка, Паша кинулся, чтобы ее подхватить, но ощутимый Васин удар «под дых» уверенно его остановил.       — Слышь ты, урод, руки убери? — практически прорычал Ионов, но тут же получил ответку в челюсть.       — Это ты, урод, какого хрена целуешь мою невесту?       — Чего? — Ионовский свирепый рык и Женин слабый писк слились воедино.       Паше хватило нескольких секунд, чтобы трезво оценить ситуацию. Еще неделю назад Мура огорошила его новостью, что беременна от другого, отчаянно надеясь, что хотя бы этот аргумент охладит, наконец-то, пыл неудержимого Ромео. Подействовало, но всего на несколько дней — желание обладать девушкой оказалось сильнее, пусть даже и с чужим ребенком. И сейчас, увидев ее в объятиях другого мужчины, он решил разыгрывать свои карты до конца.       — Женя — моя невеста, — выпалил он в лицо Ионову. — Она носит под сердцем моего ребенка, и в ближайшее время мы женимся. Так что будь добр исчезни из поля моего зрения пока жив.       Шестое чувство подсказывало Павлу, что слова его попали точно в цель. Он был на сто процентов уверен, что хмырь, стоящий перед ним, и есть настоящий отец ребенка, а значит его заявление обязательно возымеет свое действие: измену он Женьке не простит, с позором бросит и ей ничего не останется как приползти к нему обратно.       Дальнейшее происходящее на небольшой кухне Мура обозревала как через пелену густого тумана, а хлесткие удары, маты и хрипы доносились до нее словно через толстый слой ваты — двое мужчин, казалось, дрались не на жизнь, а насмерть.       — Прекратите, — чуть слышно простонала девушка, но парни не обратили на нее никакого внимания.       — Пожалуйста, прекратите, — но ее опять не услышали.       Мура глубоко вздохнула, пытаясь вернуть себе слабые остатки сознания, и одним движением смела со стола стоящую на нем посуду. Раздавшийся оглушительный грохот заставил парней отскочить друг от друга и, наконец-то, обратить внимание на девушку.       — Пошли вон, — прошипела Женя и неуверенно качнулась. Вася бросился ее подхватить, но она с силой его оттолкнула и заорала что было сил. — Пошли вон, я сказала.       Видя, что эти два идиота даже не подумали двинуться с места, Женя не выдержала и накинулась на них с кулаками, выталкивая из своего дома.       — Исчезните из моей жизни! Оба! –захлебываясь, кричала девушка. — И никогда в ней больше не появляйтесь. Ничья я не невеста, и быть ею не собираюсь. Я ненавижу вас! И ребенка никакого не будет!       Муре удалось вытолкать ошарашенных ее истерикой парней в подъезд и захлопнуть перед их лицами дверь. Она без сил сползла на пол и зашлась удушающими рыданиями. Женька долго и надрывно плакала, понимая, что двое эгоистичных придурков, устроивших петушиные бои на ее кухне, не имели к этому никакого отношения — ее разрывало от мысли, что она, кажется, действительно не хочет будущего ребенка.