* * *
— Как дела? — спросил Чарли — после первого семейного ужина малыша Фреда они с Биллом отправились ненадолго в паб. — Дела идут хорошо, — кивнул Билл. — В магазине все просто отлично, Тедди растет как на дрожжах, да и у остальных все нормально… — Ты же понял, о чем я. Как у тебя с Гермионой? — Просто замечательно. Приятно быть рядом с человеком, который что-то из себя представляет. Она упорно трудится и любит свою работу. Особенно это чувствуется после Флёр, которая была счастлива сидеть на месте и пересчитывать мою зарплату. Большая разница, скажу я тебе. К тому же она прекрасно ладит с Тедди. — Звучит серьезно. Сказал ей уже слово с большой буквы «Л»? Билл колебался с ответом. — Опасаюсь, если честно. Не хочу пугать ее. Возможно, еще слишком рано. — Сколько это уже продолжается между вами? — Около шести месяцев. Я действительно люблю ее. Она — предел моих мечтаний как партнер. Я только не знаю, как признаться ей в этом. — Вау! — произнес Чарли. — Что с тобой сделала Флёр? Куда подевался мой самоуверенный и эгоистичный брат? — Билл лишь промолчал в ответ. — Ты уже определенно выяснил, что Гермиона намного лучше, чем Флёр, да и каждый член нашей семьи одобряет ваши отношения. Просто скажи ей.* * *
— Тедди! — Гермиона гналась за пухлощеким трехлетним мальчиком, который носился по дому на игрушечной метле — неразумном подарке крестного. Она поймала вазу, которую он сбил, пролетая мимо, тем самым спасла ее от преждевременного разрушения и поставила обратно на столик — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тед врезался в тахту и слетел с метлы. Гермиона подбежала к нему, уже начавшему хныкать, и подняла его, проверяя на наличие травм. — Что это было? — вбежав в комнату, спросил Билл; он увидел Гермиону, держащую Тедди, со следами крови на лице, на руках. — Что произошло? — он подошел и взял Тедди. — Он зацепился за тахту и упал с метлы. Я не смогла за ним угнаться. Отнеси его в ванную, чтобы я могла его осмотреть, — Гермиона поспешила в ванную, достала аптечку и начала вытаскивать необходимое, в то время как Билл последовал за ней с все еще хнычущим Тедди на руках. Билл шикнул на Тедди, пока Гермиона обрабатывала его раны: маленький порез на лице и шишку на лбу. — Вот так, Тедди, — успокаивала она, — будет больно всего секунду, а потом все пройдет, — она нанесла несколько капель экстракта бадьяна на порез и вздрогнула, когда Тедди вскрикнул, прежде чем успокоиться. — А теперь давай сядем и приложим лед к этой шишке. Хочешь посидеть со мной? — Я хочу, чтобы это сделал папочка, — выкрикнул Тедди, прижимаясь к Биллу. Билл замер, осознав, что это был первый раз, когда Тедди произнес это слово. Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и понял: ему нравится, когда Тедди называет его папой. — Пошли, приятель, — сказал Билл. — Я посижу с тобой, — он отнес Тедди на диван и сел, держа его на руках. Гермиона принесла пакет со льдом и осторожно положила его на голову Тедди. — Все будет хорошо. А на будущее: может, научишься притормаживать на метле? — Тедди печально кивнул и устроился поудобнее. — А поблагодарить Гермиону за то, что она залечила твои раны? — предложил Билл. Тедди перевел взгляд на Гермиону. — Спасибо, Майни, — произнес он. Гермиона улыбнулась и поцеловала его в лоб, а затем отступила и направилась в ванную, чтобы убрать беспорядок. Она замерла, когда Тедди спросил: — Ты моя мамочка? — Билл и Гермиона переглянулись, не зная, что ответить. — У Скорпа есть мамочка, — продолжал Тедди. — И у Джеймса, и у Фредди. У каждого есть мамочка. Ты моя? — Хотелось, чтобы это было так, — тихо сказала Гермиона. Они не были готовы к вопросам Тедди, не зная, что он спросит или когда. Она села на диван рядом с Биллом и Тедди и посмотрела на них. — Вот что я тебе скажу: почему бы тебе не поспать немного, а мы поговорим об этом позже, если ты все еще будешь этого хотеть, — Тедди выглядел усталым, но все же решительно настроенным. — Она права, приятель, — сказал Билл, укладывая Тедди на плечо. — Я буду держать тебя, пока ты засыпаешь, уже в любом случае время позднее, — они сидели молча, пока малыш не уснул. — Мне очень жаль, — сказала Гермиона. — Я пытаюсь уследить за ним, но... — Это был лишь вопрос времени. Я уже заколдовал метлу, чтобы она не поднималась высоко, но он все равно умудряется быть буквально везде. Думаю, что придется забрать ее ненадолго, — он посмотрел на Гермиону, у которой на глаза навернулись слезы. — Эй, это не твоя вина, — и взял ее за руку. — У него и раньше были такие падения, а если я присматривал за ним, то их было бы еще больше. Мне следовало убрать метлу еще раньше, — он перевел взгляд на спящего Тедди. — Он назвал меня папочкой, — тихо произнес он. — Я… он никогда не называл меня так раньше. — Ты не возражаешь? — Не знаю. Такое чувство, что я занимаю место Ремуса, когда он называет меня так. Я хочу, чтобы он знал о своих родителях. При этом так правильно и приятно, когда он назвал меня папой. — Из-за того, что ты будешь папочкой, это никак не изменит факта, кто его родители. Ты сможешь рассказать ему все о Доре и Ремусе, показать ему фотографии, так, чтобы Тедди знал, какую жертву принесли его родители. Она подняла глаза и улыбнулась, глядя на каминную полку, где были семейные фотографии Люпинов: день свадьбы Ремуса и Доры и та, на которой рука Ремуса лежала на округлившемся животе Доры, — Не думаешь, что он будет смущен? — Дети умнее, чем мы полагаем. Он вырастет на историях о своих родителях — мы об этом позаботимся. В его сердце есть место для вас обоих, — она почувствовала на себе взгляд Билла и посмотрела на него. — Я люблю тебя, — тихо произнес он. — Я должен был уже давно сказать тебе об этом. То, что ты сейчас сказала... это было непередаваемо, а главное, очень многое значит для меня. Ты так много привнесла в мою жизнь из того, что — я думал — уже никогда не захочу. Я просто счастлив. Гермиона резко выдохнула, когда он начал говорить; слезы выступили у нее на глазах в тот момент, когда она поняла, что именно он сказал, ошеломленная его признанием и искренностью его слов. Рон никогда не говорил с ней с такой серьезностью, и она не сомневалась, что Билл говорит искренне. Она крепче сжала его руку и наклонилась, чтобы поцеловать, прежде чем прошептать: — Я тоже тебя люблю.